Парадокс Атласа - Оливи Блейк

class="p1">Если вы владеете силой, нужно уметь ею пользоваться. Однако силу не измерить, у нее нет ни объема, ни веса. Она бесконечна, метафорична. Скажем, вы получили некоторую силу, которая дает вам возможность накапливать еще больше силы. А значит, теперь вы способны вместить в разы больше сил. Выходит, что, накапливая силу, вы становитесь все бессильнее.

Но если, наращивая силу, вы слабеете, в чем суть парадокса? В вас или в ней?

I

Ошеломление

Либби

Едва Эзра ушел, как она поняла сразу две вещи.

Первое – это то, что в этой комнате, со скромно застеленной кроватью, аккуратно сложенной одеждой и расфасованными запасами еды, можно жить месяцами, если не годами.

И второе – то, что жить в ней предназначалось Либби Роудс.

Эзра

«Она простит меня», – думал Эзра.

А если нет, их мир все равно ждала гибель от рук Атласа Блэйкли.

Поэтому просить прощения, пожалуй, даже не стоило.

II

Посвященные

Рэйна. Вчера

Прошел ровно год с тех пор, как они вшестером ступили на порог особняка Александрийского общества. Им расплывчато пообещали силу, знания всего мира под одной крышей, престижную жизнь и – вишенку на торте – доступ к величайшим тайнам вселенной.

Всего-то и надо, что дотянуть до посвящения.

Один год, за который они изменились, перестали быть прежними, став вместо этого единым целым, – шестеро необратимо превратились в одного.

Или же нет?

Оглядев раскрашенную комнату, Рэйна подумала: сколько продержится их союз? Не дольше часа, наверное. Стоило в комнату тихой поступью войти так называемому Хранителю, Атласу Блэйкли, и молча посмотреть на них, как атмосфера изменилась.

Рядом с Рэйной, как всегда, переминался с ноги на ногу Нико де Варона. Он взглянул на Атласа и сразу же отвернулся. За спиной у них хандрил Тристан Кейн. Париса Камали, за которой Рэйна следила краешком глаза, сохраняла безмятежное выражение лица. А вот Каллум Нова делал вид, будто Атласа не замечает. Стоял себе в стороне, задумчиво выпятив подбородок.

– Думайте о том, что будет дальше, как об игре, – предложил Далтон Эллери, исследователь в очках, который, словно привратник, готовил их к посвящению. Он кивнул Атласу, а после снова обратился к пятерым выжившим, которые стояли в ожидании у книжного шкафа. Далтон указал на центр комнаты.

Всю мебель, кроме пяти стульев из столового гарнитура, убрали. Стулья расставили кольцом, на расстоянии нескольких футов друг от друга, лицом внутрь.

Пятеро выживших свыклись с потерей шестого товарища, но все еще не могли относиться к ней равнодушно. Как старая боевая рана болит в непогоду, так шум и суета, которые когда-то разводила Либби Роудс, наполняли повисшую тишину призрачным эхом – невысказанной тревогой, существующей только в их клятвах. Отсутствие Либби ощущалось в ритмах дома, в пульсации где-то под половицами.

– Вы дошли до того момента, – продолжал Далтон, выходя в центр, – когда проверки закончились. Ни о зачете, ни о провале речь не идет. Однако у нас есть моральное обязательство предупредить вас: то, что ваши тела не пострадают, не гарантирует комфортного прохождения церемонии. Возможен любой исход, – произнес он в заключение, – кроме смерти.

Нико неуютно поерзал, а Тристан напряг скрещенные на груди руки. Париса скользнула взглядом в сторону стоящего у двери Атласа. Его лицо выражало все те же заботу и учтивость.

Или нет? Возможно, Рэйне просто казалось, однако лицо Хранителя чуть больше стало похоже на каменную маску. Маску истинного смотрителя.

– Возможны любые исходы? – переспросил в наступившей тишине Каллум, выразив общее недоумение. – То есть мы не умрем, но есть шанс, что проснемся в теле гигантского таракана? («Жука» [2], – пробормотала Рэйна, однако Каллум пропустил это мимо ушей.)

– Такие исходы нам пока не известны, – ответил Далтон, – но технически это возможно.

Настроение будущих посвященных вновь неуловимо переменилось. Чувствуя потенциальный разлад, Нико взглянул на Рэйну, а потом сказал:

– Посвящение открывает особый доступ, так? Мы все сюда пришли добровольно. – Он говорил, не обращаясь ни к кому конкретно, но, перед тем как обернуться к Далтону, ненадолго задержал взгляд на Атласе. – Не поздновато ли добавлять фактор устрашения?

– Это скорее предупреждение, – уточнил Далтон. – Есть еще вопросы?

И не один, подумала Рэйна, однако Далтон не спешил откровенничать. Тогда она украдкой глянула на Парису, единственного человека, который сразу уловил бы подвох. Париса держалась беззаботно. Не то чтобы у Рэйны имелась привычка дергаться, но если уж Париса ни о чем не тревожится, то и она не станет тратить время на страх.

– Церемония посвящения требует, чтобы вы покинули этот план, – продолжал Далтон. – Тяжесть вашего перехода определяется за вас.

– Все будет происходить у нас в уме? – угрюмо спросил Тристан.

У Нико дернулся глаз. С тех пор как Париса астрально погибла от рук Каллума, перспектива работы с иллюзией вызывала у всех оторопь. У всех, кроме, как это ни иронично, самой Парисы.

Далтон не спешил с ответом.

– Нет, – сказал он наконец, – но вместе с тем, конечно, да.

– О, ну отлично, – вполголоса сказал Нико Рэйне. – А то я уж испугался, что он нам ничего не объяснит.

Не успела Рэйна ответить, как Париса осторожно полюбопытствовала:

– Чем именно мы занимаемся на астральном плане Общества? И нет, он не дает мне преимуществ, – нетерпеливо добавила она, предупреждая вопросы товарищей. – Если есть какие-то ограничения, они распространяются и на меня, – пояснила Париса для Рэйны, хотя вряд ли об этом подумала только она. – То, что астрал – моя вотчина, не дает мне хоть какой-то значительной форы.

Рэйна отвела глаза, но подумала в сторону Парисы: «Какие мы нежные».

«Мне твои обвинения побоку», – чопорно подумала в ответ Париса.

«Но мои мысли тебя почему-то волнуют».

На это Париса уже отвечать не стала. Зато фикус в углу комнаты не сдержался и хмыкнул.

– Концепция вашего посвящения – не тайна, – покашляв, сказал Далтон.

– Какая прелесть, – проворчал Тристан. – Это что-то новенькое.

– Это лишь симуляция, – закончил Далтон. – Внутри симуляции вы столкнетесь с кем-то из вашего класса. С вашим представлением о нем.

Он помолчал, оглядывая лица, выражение которых разнилось от подчеркнутого равнодушия (Каллум) до смирения и нерешительности (Нико). Если кто-то из остальных и испытывал хотя бы тень тревоги, то показывать это не спешил. Атлас, в свою очередь, скромно погладил подбородок. Странно, но его костюм сегодня как будто сверкал чистотой ослепительней прежнего. Предельно отутюженный, словно бы напоказ. Или же это была просто игра света.

– Никто не проверяет, как вы