Куряне и хуторяне, или Уткин удружил. Сборник рассказов - Олег Молоканов

– Представляешь, Степа, почти четверть века вместе! Четверть века! Отомщу. Бля буду, отомщу! – закончила она свою исповедь. И, тяжело вздохнув, добавила: «Ладно, буду я тут со своими бедами… Ты чего пришел-то?»

– Я уж и забыл. Ну и дела! Кошмар! – в свой ответ Уткин вложил максимум сострадания, хотя в душе ему почему-то было весело. – Да просто хотел нанести визит вежливости. Проведать. Праздники кончились, может, вы за новые соцпроекты взялись… Может, есть о чем написать или репортаж по ТВ забабахать…

– Новые проекты? Откуда? Просьбы, жалобы одни, денег мэр ни хера не дает, чтобы дыры заткнуть, а люди ведь денег только и просят: помоги, Вероника Кузьминична… Самой бы кто помог. Мухина всхлипнула, но уже скорее в довесок. – Дед вот до тебя приходил и говорит: «Дайте средства на новую челюсть. Я фронтовик, – говорит, – у меня юбилей скоро, хочу хорошую челюсть, чтобы за столом не стыдно улыбнуться было, а хорошая денег стоит. Я, – говорит, – и в гроб с ней лягу, когда час пробьет». Как его впустили-то сюда ко мне? Ни хера мышей не ловят! А ты, раз журналист, давай сам копай новости. У меня тут есть заначка из бюджета под телевидение. Найдешь остренькую затравку для репортажа или для передачи – приходи. Только чтоб с социальным уклоном!

Вот так и закончился тот визит Уткина в мэрию. Выйдя на улицу и закурив на морозе, он заключил про себя:

– Да-а, где ее взять-то, остренькую затравку? Проблема…

…Прошло полгода, и как-то летним утром Уткин, чеша по своим журналистским делам, случайно проезжал мимо Лопухов – здесь его ничего не интересовало, он бы спокойно проехал этот полуживой населенный пункт – и проткнул колесо. Запаски у него не было. Оставив свой джип на проселочной дороге, Уткин постучался в первый попавшийся обитаемый дом, и дом этот был Матвеичев. Матвеич, мастер на все руки, поддомкратил и снял колесо, заклеил дырку, но, чтобы ехать дальше спокойно, Уткин вынужден был ждать какое-то время, пока клей возьмет резину намертво. Из сарая, где производился ремонт, оба перебрались на террасу дома. Костян Матвеевич был рад непрошеному гостю и угостил его чаем, а почему нет? В деревне скучно, это раз. Потом – гость из облцентра, тем более журналист. Ну, и как журналист Уткин расспросил его о жизни, о делах, а Матвеич обо всем вкратце поведал, да еще и на пробу литр меда Уткину отлил. Денег ни за колесо, ни за мед не взял, только сказал: «Мед хороший, зацени, может, клиентов мне подтянешь». – «Подтяну! – обрадовался Уткин, – тем более ты недорого просишь». – «Недорого, потому что это опт. Я меньше чем по двадцать литров не продаю. Одна фляга – это у меня опт считается». – «А мне что – опт, не опт? Приедут за медом, обещаю! У меня знаешь сколько знакомых?» Уткин действительно знал, кто может заинтересоваться медом, и считал своим долгом отплатить этому умелому и доброму мужику за услугу. «Ну, раз так – подтягивай», – сказал Костян Матвеевич. Новые знакомые ударили по рукам – и тут произошло событие, которое перевернуло в журналисте Уткине устоявшееся мнение о серости жизни в русских селеньях.

В дом осторожно постучали, и в дверь террасы медленно просунулась, словно ожидая удара пыльным мешком, голова Альбинки. Она, конечно, была в фартуке.

– Костян, я пришла. Ты один? Там джип какой-то на дороге встал. И колеса на нем нет.

– А, Альбинка! Вот, гость у меня, видишь? Сейчас не приму, приходи через полчасика.

– А Ольга говорит, у нас время четкое: одиннадцать часов. Обронив эту фразу, простодушная Альбинка никак не могла знать, что Матвеичев гость – журналист, и с профессиональным чутьем у него все в порядке. Уткин насторожился, но вида, конечно, не подал. А Костян Матвеевич от такой Альбинкиной прямоты негодующе привстал с табуретки и выпалил:

– Что, прямо сей секунд я тебя тут разложу?

Уткин насторожился еще больше и отвернул взгляд в сторону.

– Ладно, зайду через полчаса.

Альбинка, задрав нос, закинула в рот леденец из фартука, выплыла лебедем на крыльцо и исчезла.

– Чего ей надо-то? – полюбопытствовал Уткин.

– Да очередь ее сегодня. Чекрыжить буду ее.

– Что значит «чекрыжить»?

– Ну, тово… В половом смысле.

– Не понял… А, понял. А что значит «очередь»?

Ну, Костян Матвеевич все ему тогда и выдал.

«Вот оно, слава тебе, господи! Наконец-то! Вот будет передача! Вот будет рейтинг!» – эта мысль прямо громом поразила Уткина. Еще раз поблагодарив Матвеича, водрузив колесо на джип и уехав, Уткин размышлял за рулем, что ему теперь конкретно делать. «Повидать Веронику Кузьминичну, и чем скорее, тем лучше. Спрошу, остались у нее деньги на телепроект или нет. Если даст – надо команду в Лопухи заряжать. Оператор с камерой, свет, гример… или ладно, гример не нужен. Я ведущий. Я же режиссер. Я же и продюсер. Это не вопрос. Кстати, помирилась она с мужем? Разузнать надо. Что-то она тогда, зимой, говорила про «отомщу»…

В этот же день Уткин сидел в знакомом кабинете.

– Представляете, Вероника Кузьминична? – начал он.

Рабочее время заканчивалось, ветерок из окна романтически колыхал тюлевую занавеску, и неудивительно, что Мухина пребывала в хорошем настроении.

– Здорóво. Что-то давно не заглядывал. Весточку какую принес?

– Вы сейчас грохнетесь, когда расскажу. Сколько у вас времени?

– Говори, время есть. После тебя никого не жду.

Мухина подвинула к себе телефон и нажала кнопку громкой связи.

– Надь, в приемной еще кто-нибудь есть?

– Нет, Вероника Кузьминична, – раздался из динамика голос секретарши.

– Хорошо. Тогда и сама можешь идти.

– Ой, спасибо, Вероника Кузьминична! Спасибо!

– До завтра.

Мухина встала из-за стола, подошла к полке с книгами, отодвинула объемистый географический атлас России и из образовавшейся пазухи извлекла початую бутылку армянского бренди. Она всегда пропускала рюмочку-другую после работы.

– Хочешь, Степа? Или ты за рулем?

– За рулем, но рюмочку выпью.

– Ну и отлично. Давай по одной – и рассказывай, что там у тебя.

Выпили, и Уткин начал.

– Проезжал я сегодня мимо Лопухов, это к югу от города, знаете?

– Знаю, кто ж не знает. Я местная все-таки.

– Так вот, там ситуёвина – не поверите! Живут три мужика возрастом под пятьдесят и четыре бабы – им уже за пятьдесят. Два мужика не в счет: горькая пьянь, да и в деревне живут только зимой, с весны по осень на стройках шабашат. А вот последний, Костя, или Костян – так его там зовут, – он самый молодой и регулярно по графику всех бабок пялит.

– Не может быть! – оторопела Мухина, и в глазах у нее зажегся интерес.

– Может, может! Я только что оттуда. Лично наблюдал. Не сам процесс, конечно. Я видел, как одна в дом к нему как раз за этим приходила. Бойкая такая старушенция, причем на свиданку явилась в фартуке. Так, будто спичек коробок занять между делом. Оторвалась как будто от плиты и зашла. Ну а с другой стороны – откуда там у них этикет? А он ей велел погулять. Я у него на террасе в тот момент сидел: не при мне же! Так я что подумал: вот бы под эгидой вашего комитета передачу снять про них, про всех! А еще лучше цикл! Представьте: один! четверых! И все от неустроенности. Вы же тогда, зимой, говорили, что если я остренькую затравку предложу – найдете деньги под это дело. Пожалуйста, вот вам серьезная социальная проблема. Серьезнейшая! И какой колорит!

– Вспомнил, милый мой! Зимой-то они у меня были, а сейчас сплыли. Все же просят, ё-моё! Подожди, не пойму я. Это ты на такую тему хочешь для широкой аудитории снимать? С чердака упал, что ли?

– Да вы не рубите сплеча, Вероника Кузьминична! Подумайте! Таких тем у нас еще никто не поднимал. И не поднимут в ближайшее время. Главное-то, что налицо? Обездоленность, даже не в материальном смысле, а в человеческом. У нас ведь как привыкли показывать? Вот, пожалуйста, развалилась еще одна деревня. Жить там остались единицы, денег ни у кого нет… Везде одно и то же. А здесь проблема наисерьезнейшая: нехватка спутника жизни и как следствие неадекватное поведение женщин. И вот мы, только мы повернулись лицом к маленьким забытым людям и говорим об их беде во всеуслышание. Знаете, какой интерес это вызовет?

Мухина нахмурилась и долго молчала.

– Да… А ты это благородно, без сальностей, подать сумеешь?

– А как же! Телепередача все-таки. Для широких масс. Но проблему тем не менее поставлю остро. И вместе с тем по-умному. За это меня и ценят. Я не хвалюсь, вы сами знаете. Помните репортажи, которые я для вас делал?

– Хорошо. Сверстаем новый бюджет – я тебе отстегну, а пока подождать надо, – нехотя согласилась она. – Тогда рассказывай подробнее: как там это все у них сложилось?

Необычность темы Мухину заинтересовала. Уткин это понял по ее поведению: она машинально, не спрашивая, налила еще по рюмке.