Куряне и хуторяне, или Уткин удружил. Сборник рассказов - Олег Молоканов

…Когда по осени Шурка и Виталик вернулись со стройки, они, конечно, были огорошены положением дел. Разумеется, был у них и разговор с Матвеичем: почему, дескать, они остались ущемленными, они, мол, тоже не прочь – что это за байда? Костян Матвеевич честно ответил, что инициаторами нововведения стали сами бабки, а если точнее, Ольга Иванна. Хотите, говорит, идите к ней и разбирайтесь. Шурка с Виталиком хоть и были в тот момент пьяные и куражистые – не пошли, потому что побаивались Ольгу Иванну и понимали, что для нее они не авторитет. Больше на эту тему они не заикались, а если у них порой и просыпалось желание обладать женщиной – проблема снималась водкой и пивом.

Еще одним козырем Костяна Матвеевича была его хозяйственность. От женских глаз ведь ничего не утаишь, тем более в деревне: если ты лакаешь винище как не в себя, если двор твой травой зарос, а дом покосился и стоит некрашеный – кто же это проглядит? У Матвеича все было безупречно. Да, пару раз в месяц он отрывался с алкашами-шабашниками, ну и что? Им ведь тоже есть что обсудить и вспомнить, земляки как-никак. К тому же Матвеич для бабок всегда был под рукой, никуда из Лопухов не уезжал и уезжать не собирался. Причем прямо здесь, в деревне, без всякой помощи он умудрился наладить дело, приносящее реальные деньги!

Костян Матвеевич занимался медом. Ульи у него стояли на южной окраине Лопухов, там как раз было густое разнотравье и хороший лес. В смысле барышей сезоны случались разные, но определенный твердый доход Матвеич имел. Мед он собирал и хранил в двадцатилитровых флягах на террасе, в прохладе, причем и ездить-то его сбывать ему не надо было. Клиенты из Курска приезжали сами, расплачивались сразу за несколько полных фляг и уезжали. Единственное, что было необходимо – заказать по телефону, когда продажи заканчивались, доставку из города новых бидонов на следующий сезон. Ульи отнимали немало времени, но за долгие годы Костян Матвеевич привык. Он знал, что его бизнес не подвержен катаклизмам. Люди могут изобрести новые энергоносители и перестать торговать бензином – тогда весь нефтяной бизнес рухнет. Люди могут выдумать новый вид искусства и отказаться от книг, кино и телевидения – тогда всем работникам культуры станет не на что жить. Но от водки, хлеба и меда на его родине, да и вообще в стране, люди не откажутся никогда. Нельзя сказать, что деньги Костян Матвеевич поднимал огромные – нет. Но их хватало на любые продукты, на одежду, машину он даже купил импортную. Понятно, что такой образцовый хозяин просто никак не мог остаться без женского внимания.

– Костян, так это бородавка у тебя! Ольга Иванна, отодвинув штору, внимательно рассматривала губу. Как же ты за одну ночь такую крупную заразу посадил?

– Банкой, ё-моё.

– Какой еще банкой?

– Из-под тушенки. В бане закусь открывал и порезался.

– Зубами, что ли, открывал-то? – усмехнулась Ольга Иванна.

– Открывалкой, – обиженно буркнул Костян Матвеевич. – Хотел слизнуть, там мясо к крышке прилипло. Порезал губу и получил вот заразу.

Ольга Иванна озабоченно заходила вокруг Матвеича.

– Слушай, что я скажу: позора теперь не оберешься с этими-то, с телевидения. Они когда – через неделю приезжают?

– Да вроде как.

– Короче, вот что. Давай звони другу своему. Уткину. Он все затеял – пускай и меры принимает. Приезжает пускай, удаляет эту гадость хоть с доктором, хоть с кем – так тебе сниматься нельзя. Что зритель-то скажет? Вот, скажет, мачо-фигачо, крокодил, а не любовник! Скажут, прославиться захотели, туману напустили! А ты должен выглядеть как огурчик, понял, голова садовая?

– Ясен пень.

– Давай, гони из бани этих юродивых – и Уткину звони. Я здесь останусь, хочу узнать, что он решит. Чаю пока заварю крепкого, для тебя как раз оно самое. Иди.

Костян Матвеевич еще раз для проверки пощупал нижними зубами злосчастную выпуклость, вздохнул и пошел будить Шурку с Виталиком.

III

Степан Уткин работал журналистом в Курске и водил дружбу с Костяном Матвеевичем уже почти год. Уткину было сорок, и, если учесть, что на одной и той же работе он подолгу не засиживался – нетрудно представить, сколько мест за свою карьеру он успел сменить. Начинал Уткин, как и большинство молодых журналистов, только-только получивших диплом, в мелкой заводской газетенке. Потом пошли молодежные газеты, работа на радио и на местных телеканалах. В Курске его знали практически все власть имущие и акулы бизнеса. Кто-то был знаком с ним непосредственно, кто-то заочно; о многих он писал статьи, делал радиопередачи и телесюжеты; люди, желающие засветиться, старались держаться к нему поближе, водили с ним дружбу, зазывали в гости или отрывались с ним в злачных местах. Ну а те, кому он насолил – у журналистов такое случается даже не нарочно, всем не угодишь, – называли хамлом, паршивым журналюгой, толстоногой свиньей – ноги Уткина, надо сказать, действительно удивляли своими размерами – и так далее.

В период описываемых событий Уткин задался целью пробить в Курске собственную телепередачу и извлечь из этого проекта максимальную выгоду. Он давно уже мечтал о настоящей известности. И правильно! Сороковник как-никак. И ведь все атрибуты значительного человека у него имелись: и поступь тяжелая, и стать. А во весь рост в фигуральном смысле подняться никак не получалось. Ему прямо грезилось, что в городской администрации при рукопожатии властные мужи говорят ему не как сейчас – «Здорово, Уткин!», а – «Какие люди! Степан! Приветствую, приветствую!» А служащие женщины, которые из себя неказистые – те чтобы при встрече смиренно опускали голову; а вот те, у кого хорошая фигура и большая грудь – те чтобы смело и вызывающе смотрели в глаза, провоцируя на нечто запретное. Как-то вот так он себе это видел. Конечно, все это лирика; загвоздка была в хорошей передаче. Он и крепкую команду с телевидения мог сколотить, и зеленый свет от продюсеров был уже дан, только вот о чем сделать рейтинговую передачу – большой вопрос. Конкурс знатоков? Музыкальная программа? Спорт? Культура? Все это успешно делают в Москве, и народ с удовольствием смотрит. Уткин со своими скудными техническими возможностями и бюджетом центральным каналам в подметки не годится. Причем нужна не одна программа, а целый цикл, чтобы стать узнаваемым и раскрутиться. Что произойдет, когда цикл закончится – дело десятое. К тому времени имя начнет работать на Уткина и можно замутить что-то новое: зрительский интерес будет гарантирован. Итак, судьба долго не давала ему шанса, пасьянс складывался медленно, но в итоге все карты легли как надо. И вот как они легли.

За полгода до описываемых событий, сразу после январских каникул, Уткин притопал в курскую мэрию, где был частым гостем и знал буквально всех. Никакой конкретной задачи у него не было, просто визит вежливости: поручкаться с нужными людьми, расспросить про праздники, узнать новости, ну и, конечно, услышать от них фразы типа «Если надо что – приходи. Помогу чем смогу». Заручившись такими обещаниями, можно заходить в высокие кабинеты не раз и не два, даже без повода. В Комитете социальной защиты населения и опеки города Курска его целью было повидать председательшу, Веронику Кузьминичну Мухину, давнюю знакомую и в определенном смысле покровительницу. Когда Уткин вошел, Мухина стояла у окна с опухшим лицом, массируя веки. Отчего у нее такой вид, может, прихворнула или от слез – Уткин очень скоро узнал. Заведя задушевную беседу, он выяснил, что Вероника Кузьминична, в меру циничная, как любой администратор, но при всем при том добрейшая пятидесятилетняя женщина, чья жизнь с первым и единственным мужем шла к серебряной свадьбе, попала в классическую семейную передрягу. Накануне новогодних каникул ее ненаглядный, бизнесмен, сказал, что для блага фирмы ему придется «свозить пару нужных мужиков куда-нибудь в тепло». Новый год встретили вместе, а перед Рождеством Мухин-муж взял три путевки в Таиланд и укатил. Вероника Кузьминична из чисто женской подозрительности навела справки и узнала, что он действительно регистрировался у стойки вылета с двумя мужчинами, ей даже сказали, с кем именно. А там – на то он и Таиланд! – черт дернул эту троицу пойти вместе в бордель. Один из них взял да и забавы ради заснял «массажный сеанс» на мобильник, всего, может, пару фоток сделал – но каких! Три пьяных кабана на циновке в объятиях узкоглазых жриц любви, совсем еще девочек. И, как нередко бывает, про фотки забыл. Дома, когда он вернулся, заснятое случайно увидела супруга. Как Вероника Кузьминична об этом ужасе узнала? Да проще простого: сор из собственной избы вынесла та самая уличившая. Взяла да и позвонила двум другим женам-жертвам. Мухина выгнала мужа из дома. Сейчас муж Вероники Кузьминичны ютился в собственном офисе. Правда, там и диван, и кухня, и туалет с ванной – все есть, подытожила председатель Комитета социальной защиты, поминутно промакивая глаза и отхлебывая минералку из бутылки.