Абрек из Мюнхена - Дмитрий Щеглов

Змея приняла блестящий предмет за глаза человека. И тут же моментально последовал второй плевок. На этот раз змея попала в брючную пряжку. У Лоны в нагрудном кармане были темные очки, она их быстро одела. Вовремя. Змея выстрелила третий раз ядом и попала в стекло наручных часов.

Лона отступила на метр.

Она помнила, что эта тварь может из ядовитых желез, из своей многозарядной обоймы стрелять или вернее так метко плевать до тридцати раз подряд. Можно было бы конечно уступить змее дорогу, обойти ее по кругу и продолжить свой путь, но в таком случае Лона лишала себя пищи и питья, а значит и лишнего дня жизни.

Появившаяся перед ней кобра показала ей, что имели в виду организаторы курсов выживания, когда забрасывали ее в этот пустынный край. Жизнь Лоны теплилась в теле этого вида аспидовых. Мирно они никак не могли разойтись. Или, или… Кто-то один продолжит дальше путь.

Первой решила действовать Лона, потому что ее плюющая ядом ошейниковая подруга вдруг решила уползти в сторону. Не пойдет так. Лона закутала себя остатками парашюта, защелкнула поверху пояс. И оставив сверху небольшую прорезь для глаз защищенную очками стала медленно приближаться к змее. Кобра снова подняла голову и с расстояния трех метров, с удивительной точностью снова плюнула в пряжку ремня. Попадание было прямо по центру. А затем последовали очередь выстрелов. Змея, как из автомата, расстреливала Лону Штерн.

Восемь плевков один за другим попали прямо в ремень. Несколько капель яда стекло на горячий песок.

Кобра была большая, метра полтора в длину. Она была удивлена тем, что встреченное ею существо не ударилось в бегство, не парализовано ее ядом и готовится к атаке. Опустошив ядовитые железы, змея ничего хорошего для себя не ждала. И точно. В воздухе сверкнула холодная сталь, и тяжелый, широкий у основания нож срезал голову змеи.

Человек применил против царицы пустыни невиданное доселе смертельное оружие. Нож упал в метре за змеей разделенной на две половинки. Голова с ядовитыми зубами периодически разевала пасть, но уже ничего не могла сделать с противником, ни плюнуть, ни укусить, а туловище конвульсивно извивалось на песке.

Лона подошла к поверженной сопернице. Голова была срублена ровно, как бритвой. Впервые она мысленно согласилась, что занятия по боевой подготовке имеют смысл. А как она возмущалась, когда ее, молодую сотрудницу готовую блистать на дипломатических раутах заставили работать с колющими и режущими предметами.

В круг, размером с небольшой круглый щит, надо было с пяти метров воткнуть винтовочный штык. Она сначала возмутилась, а потом решила доказать, что для нее невыполнимых заданий, сколь бы они абсурдны не были, нет. Мы не только штык научимся кидать, но все остальное, что имеет острый, не зазубренный конец. Им, курсантам закрытых курсов, как раз месяц отдыха полагался. Лона уехала домой, в небольшой городок Кенген, раскинувшийся на берегу живописного озера, имеющий свою достопримечательность, древний рыцарский замок.

Но вместо того, чтобы проводить время в развлечениях, она поставила в саду, в дальнем углу крышку от погреба и целыми днями упражнялась в метании кухонных ножей. Через неделю, когда ножи, подрагивая стали впиваться в очерченный мелом центр крышки, к ним добавился небольшой топор. Затем Лона сходила в местный охотничий магазин, и купила североафриканский, обоюдоострый кинжал с асимметричным листовым клинком. К концу месяца с обеих рук она метко бросала кухонные, охотничьи ножи, топорик с десяти метров намертво впивался к крышку, а африканский клинок творил чудеса.

Лона с ним могла бы выступать в цирке. Клинок, прирос к ее руке. Она сходила в магазин и приобрела себе еще один такой же. Затем на сорочке, за спиной, были вшиты два кармана и тренировки с клинками вступили в заключительную фазу.

Изображая проснувшуюся диву, она, тянулась спросонья, зевала, тянула руки разминая кости, и вдруг подобно двум молниям из-за спины вылетали два клинка и, сверкнув в воздухе, впивались в измочаленную крышку от подвала. Лоне это упражнение приносило удовольствие.

Она научилась бросать клинки из-под ноги, с разворота, на бегу, в прыжке, и даже делая сальто-мортале. В доме не осталось ни одного заостренного предмета, который бы она не попробовала воткнуть в разбитую вдрызг деревянную крышку. Последнее, что она бросала, это был ее собственный, старый сапог, с заточенным напильником шпилькой-каблуком. Пролетев пять метров и три раза перевернувшись, сапог намертво прикипал к горизонтально стоящей крышке.

И вот сейчас эта, казалась бы никчемная наука пригодилась Лоне. Змея истекала кровью. Брезгливо поморщившись Лона взяла в руки подрагивающее, прохладное туловище и, закрыв глаза приложилась губами к порезу. Теплая кровь заполнила ей рот. Преодолевая отвращение, она постаралась представить, что пьет коктейль, кровавую Мери. Когда из змеи нельзя было уже больше ничего выдавить, Лона отрезала от нее кусок, сантиметров двадцать длиной и, завернув в салфетку, уложила на дно рюкзака. Это ее обед на сегодня. Остальную часть поддев ногой она отбросила подальше.

Солнце было уже почти в зените, когда она встретила на пути невесть каким образом выросший посреди пустыни куст колючего кустарника. Она срезала четыре тонких, но крепких и упругих стебля-ствола. А из остального древа разложила костер. Если бы сейчас кто-нибудь глянул бы на нее со стороны, он удивился бы. Белая женщина на пятидесятиградусной жаре греется у костра.

Через пять минут она ела жареное мясо. Лона пожалела, что не взяла всю змею, но возвращаться было поздно. На будущее урок, подумала она. Еще через час идти стало невозможно. Пятидесятиградусная жара гнала потоки обжигающего, горячего воздуха прямо в лицо. Пот застилал глаза. Лона решила устроить привал. На вершине песчаного кургана она устроила себе укрытие от солнца. Воткнув в песок четыре палки, натянула полог из парашюта.

Ей вспомнилась картинка по телевизору, о том, как сегодня потомки разбогатевших бедуинов, кочевников из Саудовской Аравии выезжают на два дня на природу, за город, и вот так же ставят палатки, или натягивают полог и кайфуют до понедельника. Жарковато вот только.

Она не заметила, как уснула. Ей снилось море, прохладное море, в котором она купается, заплыв далеко, далеко. Затем море сменилось водопадом в прохладном ущелье, она докупалась в ледяной воде до того, что ее тело покрылось ознобом и пупырышками, а зубы стали выстукивать барабанную дробь. На солнце надо, на солнце, греться. И в этот момент она проснулась. Действительность превзошла все ожидания. Грейся, не хочу.

Хороший сон, подумала Лона. Он дал ей возможность отдохнуть и собраться с новыми силами. Она уложила в рюкзак парашютную ткань, туда же воткнула четыре палки-растопырки, напялила на голову тюрбан, обвязала на восточный манер лицо платком, на глаза надвинула солнцезащитные очки и, сверившись на всякий случай с компасом, тронулась на восток. Из запаса воды, шестилитрового галлона, она випила уже треть, и все равно ей пить хотелось.

Как бы в гарем к какому-нибудь забытому богом посреди пустыни бедуину не попасть, подумала она. Восток, восточное направление сама ведь выбрала.

Затем ее мысли переключились в другое направление. Она представила себя на месте руководителя курсов выживания. Что он хотел этим сказать, выбрасывая ее посреди пустыни? Что она на второй же день, как только появится поисковый самолет, зажжет дымовую шашку, маша руками, заберите меня, я сдаюсь. Да в рюкзаке у Лоны было две дымовые шашки и две ракеты. Завтра должен появиться самолет, и завтра она может их зажечь.

Но стоит ли это делать? А не попробовать ли доказать, что она не слабая духом и телом? У нее как-то невзначай вкралась мысль, что ее по ошибке выбросили здесь, посреди бескрайнего моря песков, от которого до цивилизации топать и топать тысячу километров. Но с другой стороны, как мог ошибиться пилот? Полетное задание заранее расписывается и утверждается начальством. Значит, здесь нет ошибки, значит, проверяют ее волю. Волю к победе. Хотят знать, до какой черты она пойдет, и на какой день запросит помощи. Лоне даже показалось, что на дальнем бархане блеснули стекла окуляров бинокля. Ха…ха! Да за ней наблюдают мужики. А она как-то присела и именно в их сторону. Вот, наглецы. Наверно обхохотались. Ну, что ж, решила она. Видели, наверно по следам, как я расправилась со змеей. Держись теперь, мое негласное наблюдение и защита.

Вскинув рюкзак на плечи, она до самой темноты не сбавляла шагу. И только когда диск солнца, последним усилием царапнул край горизонта, она оглянулась. И снова ей померещилось на далеком бархане чье-то присутствие. Была черная точка и пропала. С каким же удовольствием она устраивалась на ночь. Как приятно ощущать, что ты под крепкой, мужской защитой. Меньше, чем двое бравых командос, там не может быть. И еще вдвойне приятнее, что они о твоем знании не догадываются. Сейчас Лоне стало понятно, почему ей не выдали бинокль. Чтобы не засекла группу негласной поддержки.