Абрек из Мюнхена - Дмитрий Щеглов

– Можно ли вас попросить нанять на целый день такси! Я хотела бы поездить по вашему городу, посмотреть достопримечательности.

Бармен от удивления даже забыл сказать заранее обусловленную фразу и сразу бросился куда-то звонить. Еще через полчаса вокруг Лоны суетился советник посольства и представитель курсов выживания.

– Поехали! Поехали! Фу!.. А мы уже думали…

Лона небрежно показала на рюкзак, который лежал на полу.

– Вещи мои не забудьте!

– Что там?

– Осторожнее! Кобры, там две! Живые! Мой ежедневный завтрак, обед и ужин!

Советника посольства передернуло от ужаса и отвращения. Обеих пресмыкающихся, по ее просьбе, на местном базаре приобрел Самед. Когда они прощались, он спросил ее, может ли он еще что-нибудь для нее сделать?

– Можешь! Купи, пожалуйста, кобру, для тех, кто потерял меня в пустыне!

Вручая ей рюкзак, он сказал:

– Я две купил, фройлян! Одной, этим подлецам будет мало!

Лона месяц восстанавливала силы на лучших курортах Германии, под присмотром лучших врачей. Никаких отклонений по здоровью у нее не нашлось, а психиатры вообще остались довольны ее моральным самочувствием и главное, духом.

Железная леди! – появился запись в ее личном деле.

Через пол года Лона Штерн присутствовала на переговорах, где был подписан серьезный контракт на поставку нефти в Германию. Договор подписывал шейх Мансур ад-Дин Аль Халабуда, вошедший в правительство. А она готовила документы, носила папки туда-сюда. Шейх больше смотрел не в документы, а на Лонины округ…

Не будем невольными завистниками, неважно куда смотрел, шейх.

Яркая звезда новой Мата Хари зажглась на небосклоне немецкой разведки.

Полковник Манштайн просверлил на мундире, висевшем в шкафу, новую дырочку.

Одна кобра досталась ему в подарок, а вторая – руководителю курсов выживания.

– Лона, а как ты их ела? – как-то спросили Лону.

– Вялила на солнце! Представляла, что это угри и ела!

– А шла?

– По холодку. По туннелю!

Лица вытягивались. Лона объясняла.

– Про Патриса Лумумбу слышали?

– Слышали!

– Ну, так вот, русские от Средиземного моря туннель прорыли под Сахарой. Революционеров раньше засылали по нему в глубинную Африку. По холодку то легче идти. И конспирация, как никак.

Однако провести старого волка Манштайна невозможно было.

– Надеюсь, вы в отчет про туннель писать не будете? – спросил он Лону.

– Конечно, не буду. Я же не перегрелась на солнце. Я же шла по туннелю!

Шутка имела успех.

Глава 3

И вот сейчас секретарша доложила полковнику Манштайну, что железная леди Лона Штерн, перед тем как появиться перед его ясные очи, делает модную прическу. Ну что же, раз так, то у полковника есть еще час времени, чтобы еще раз подумать, а лучше всего вздремнуть. Он приучил сотрудников своего отдела, не звонить и не беспокоить его с утра.

– Шеф, думает!

А шеф, по своим биологическим данным относился к племени сов, в эти утренние часы любил тихо вздремнуть. У него еще в далекой молодости, когда он работал в абвере, выработался правило спать с открытыми глазами.

Как конь мог спать полковник Манштайн, спать с открытыми глазами. Только конь спит стоя, а полковник спал сидя, вот и вся разница. Он любил этот момент, после утренней порции кофе, время медленного погружения в состояние пограничное с анабиозом, в обычный человеческий сон. Получаешь ни с чем не сравнимое удовольствие, когда знаешь и чувствуешь, что ты видишь сон, и одновременно осознаешь, что ты во сне понимаешь, что это сон. Он как-то на досуге пытался втолковать своему старому приятелю Курту всю прелесть столь высокого уровня самосознания, но тот лишь рассмеялся в ответ.

– Манштайн, не пудри мозги старому солдату. Скажи прямо, как раньше говорили, солдат спит – служба идет. Так и у тебя, бывшего писаря, выработался условный рефлекс спать с одним закрытым глазом и с ручкой в руке. Вдруг начальство войдет. Страх, электрической дугой во время сна коротит твои мозги, а не сверхъестественные способности.

Тяжело признавать чужую правоту. Полковник Манштайн даже себе не хотел признаться, насколько близок к истине Курт.

Нет, что ни говори, а у Манштайна есть сверхъестественные способности. Рано еще об этом говорить, но он полковник, а не бывший канцлер является объединителем Германии. Он должен был бы по праву быть увенчан лавровым венком, но принадлежность к органам контрразведки возглавляемой сначала адмиралом Канарисом, вошедшей затем в Главное управление имперской безопасности подчиненной рейхсфюреру Генриху Гимлеру не дает ему возможности гласно упоминать о своих заслугах. Работник невидимого фронта и умирает также тихо, как и живет.

Засыпая, Манштайн стал вспоминать свою молодость.

Где его жизнь сделала крутой поворот и определила всю его дальнейшую судьбу? Это было на Северном Кавказе в 1942 году. Немецкие войска к концу июля подошли к Дону и практически без паузы начали наступательную операцию «Эдельвейс» Выполнение плана операции возлагалось на группу армий «А», войсками которой командовал генерал-фельдмаршал В. Лист. В ее состав входили 1-я танковая армия (одиннадцать дивизий), 4-я танковая армия (три танковые дивизии), 17-я армия (пятнадцать дивизий, пехотная и кавалерийская бригады), 3-я румынская армия (семь дивизий).

На первом этапе операции намечалось захватить Северный Кавказ, а на втором – Закавказье, обойдя Главный Кавказский хребет с запада и востока и одновременно преодолевая его через перевалы.

Кавказ – важный экономический район. Это крупная топливно-энергетичекая база. На долю Северного Кавказа и Закавказья до войны приходилось восемьдесят шесть процентов общесоюзной добычи нефти, шестьдесят пять процентов природного газа, пятьдесят пять процентов марганцевой руды.

Помимо этого командование войск вермахта надеялось выходом своих войск в Закавказье принудить Турцию вступить в войну с Советским Союзом.

Манштайн еще мальчишкой помнил выступление Гитлера. «Ничто не удержит меня от того, чтобы напасть на Россию после того, как я достигну своих целей на Западе… Мы пойдем на эту борьбу. Она раскроет перед нами ворота к длительному господству над всем миром.» «Мы живем в век экономических империй, в которой стремление к захвату колоний порождается теми же причинами, что и завоевание земель в прошлом…Единственным выходом, представляющимся нам, быть может, мечтой, является приобретение обширного жизненного пространства… А всякое расширение пространства происходит только путем преодоления сопротивления, притом с риском, что доказано историей всех времен, в том числе Римской империи и Британской империи. Неизбежны также и неудачи. Ни раньше, ни сейчас не было, и нет территории без хозяина, нападающий всегда наталкивается на владельца…. Для разрешения германского вопроса существует только путь насилия, который никогда еще не обходился без риска».

Риск, дырка от бублика, выпал на долю Манштайна, а сладкий бублик обсыпанный сахарной пудрой, ели там, в Берлине, в дорогих ресторанах, где было много красивых женщин, выдержанного вина и кельнеров в белых перчатках.

Перед тем, как попасть на фронт, Манштайн несколько месяцев поработал с подносом в элитном ресторане. Зрячий – да увидит, умный – да поймет, и лишь глухой останется равнодушным к наболевшим вопросам жизни. Манштайн себя к таким не причислял.

На кону стояла его собственная жизнь. Его должны были скоро призвать в армию. Манштайн, насмотревшись на чужую богатую, красивую и безопасную жизнь, начал задавать себе непростые вопросы, а с какой стати он, молодой, умный, высокий, привлекающий взоры роскошных женщин, посещающих ресторан под руку со степенными господами, должен завтра замерзнуть на бескрайних просторах России?

Недавно виденный фильм о походе Наполеона на Москву буквально потряс его. Из шестисот семидесяти пяти тысяч человек отправившихся в поход вернулось живыми только восемнадцать тысяч. Причем половина из них были инвалидами. Цвет французской нации устлал костьми старую смоленскую дорогу. Ограбленные мужики, у которых при наступлении французы поели скот и реквизировали лошадей, дождавшись их на обратном пути, в знак благодарности покупали французских пленных у казаков, чтобы сварить их в котле или посадить на кол. Французский солдат стоил два рубля, офицер – десять. И этого полководца считают великим? Что он добавил к Франции? В чем его величие? А, правда, в чем оно? Пусть кто-нибудь мне внятно объяснит из этой публики, что сидит сейчас в ресторане!

Манштайн работал в вечер. Он высокомерно посмотрел по сторонам, презрительно улыбнулся и в это время поднос предательски соскользнул с его руки. Манштайн хотел его подхватить другой рукой, но только усугубил положение, придав ему ненормальную траекторию.

Война войной, а жизнь в столице кипела молодым вином. Кто его знает, что тебя завтра ждет? Может быть и надгробного памятника не достанется. Рестораны были переполнены офицерами и красивыми женщинами. Звучала бравурная музыка, только успевай, подавай.