Опасная любовь - Николай Новиков

— Сильно он его?

— Все по порядку, Петр Яковлевич. Охранник подтвердил, что артист побывал здесь. Парень выглядел счастливым, оказывается, Таранов снимался в каком-то фильме про современную шпану, и фильм этот чуть ли не самый любимый у парня. Естественно, он пропустил Таранова к Барсукову. Меня — тоже. Дверь в кабинет была заперта, но когда наш кинодеятель услышал, что это я, обрадовался так, что задвижку не сразу мог отодвинуть. Ничего страшного. Артист просто отхлестал его по морде, как пьяницу-воровку на рынке. Морда у Барсукова была красная, одно ухо, по-моему, распухло. И настроение, конечно, самое мстительное. Убрать, уничтожить, истребить и все такое. Сказал, что звонил вам, но вы были на совещании у Шеварова и не смогли подойти к телефону.

— Да, мне Галя передала, что он звонил. Потерпит.

Машина, мягко покачиваясь на выбоинах, стремительно мчалась по Садовому кольцу. Нигилист, откинувшись на кожаное сиденье, задумчиво смотрел вперед.

— Вы будете звонить Барсукову? — спросил Ратковский.

— Да, попозже. Что еще он говорил?

— Что честно выполнил все ваши поручения и очень надеется, что вы защитите его от посягательств всяких негодяев, которые пытаются помешать вашей совместной работе.

— Давай расклад по времени на сегодня, — резко сказал Нигилист.

— В семь вечера у него спектакль. Заканчивается примерно в половине девятого. Полчаса на то, чтобы привести себя в порядок, час езды до дома на общественном транспорте. Итого, в районе десяти он будет возле своего дома. Если, конечно, не решит заглянуть куда-либо еще. Проследить?

— Нет, не надо. Судя по его поведению, вряд ли он решит куда-то заглянуть. К тому же надо ведь похвастаться жене, как он здорово расправился с Барсуковым. Я сам что-нибудь придумаю.

— Драка исключена, — серьезно сказал Ратковский. — Парень, похоже, неплохо знает карате, и вообще крепкий.

— Такой мне и нужен. Нет, Олег, колотить я его не собираюсь, к чему такие вульгарные методы? Придумаю что-нибудь более элегантное.

— Мое участие исключаете?

— Сегодня — да. К половине одиннадцатого можешь пригласить двух девушек. Мне — брюнетку, красивую, двадцати лет. Желательно, чтобы звали Наташей. Справишься?

Ратковский хотел было сказать, что Нигилист так и не смог забыть свою бывшую жену, но, взглянув на босса, прикусил язык.

— Знаешь что, Олег, — задумчиво сказал Нигилист, — ты не обидишься, если я сам доберусь до дому? А ты пока девушек поищешь или, если хочешь, возвращайся домой. Нужно побыть одному.

— Понимаю, Петр Яковлевич, — сказал Ратковский, уловив перемену в настроении босса. — А как быть с охраной?

— Держи на такси. — Нигилист протянул стодолларовую бумажку, давая понять, что разговор окончен. — С девушками я сам расплачусь вечером.

Когда Ратковский вышел, Нигилист перебрался на место водителя, резко рванул машину с места. Одной рукой придерживая баранку, другой взял радиотелефон, уверенно набрал номер.

— Але, Барсуков?

— Петр Яковлевич! — обрадованно закричал начальник кинокомпании. — А я вам звонил, но мне сказали…

— Я знаю, — оборвал его Нигилист. — Какие проблемы?

— Этот хам, Петр Яковлевич… да он же просто сумасшедший! Я такое от него вытерпел — невозможно рассказать.

— Я знаю. Получил по морде, рассказывать об этом несложно, если не играть в героев. Я возмещу тебе моральный ущерб.

— Деньги мне не нужны, Петр Яковлевич. Я хочу, чтобы этого наглого Аристарха прибили где-нибудь в темном углу. Он ведь может помешать плану, который мы с вами разработали. Ну как я с такой рожей приду на спектакль в студенческом театре, как буду представлять Степана Петровича Ирине?

— С артистом я разберусь. А ты разберись с собой. Сегодня все должно быть так, как решили. Загримируйся, ты ведь тоже какое-то отношение к актерам имеешь. И запомни: ни слова Шеварову о том, что идея познакомить его с Ириной исходит от меня. Знаешь почему?

— Честно говоря, не очень понимаю, Петр Яковлевич, — признался Барсуков. — Я все сделал, как вы сказали, но почему и зачем, не задумывался.

— У Степана Петровича проблемы с женой. Вот я и хочу, чтобы он немного развеялся в обществе молодой, приятной дамы. Но афишировать это ни к чему. Тебе не нужно вникать в детали, запомни главное: если Шеваров узнает, что идея исходит от меня, ты не получишь обещанных денег на постановку двух фильмов. И значит, фирма твоя лопнет. Поэтому даже во сне ты должен говорить: это я позаботился о том, чтобы уважаемый Степан Петрович немного отвлекся от трудов праведных, это я, я, я все придумал. А Петр Яковлевич Нигилист тут вовсе ни при чем. Ясно?

— Все понял, все, Петр Яковлевич, — угодливо затараторил Барсуков, опасаясь, как бы Нигилист и вправду не лишил его обещанных денег.

— В двенадцать позвони домой, расскажи, Как все вышло, — сказал Нигилист и, не прощаясь, прервал связь.

Проехав светофор, он свернул к обочине, остановил машину. Достал пачку «Мальборо», закурил. Руки его подрагивали. Интересно, Радик и вправду поверил в то, что он забыл о страшном летнем вечере в прошлом году, когда, попав в безвыходное положение, вынужден был оставить наедине с этим страшным Радиком свою жену Наташу? Зная, что за этим последует… Таково было условие Радика, такова была плата за собственную глупейшую ошибку. Он сделал это, и Наташа поняла, что он специально оставил ее наедине с бандитом.

Нигилист опустил голову на руль. Перед глазами стояло страшное видение: Наташа с измученным, отрешенным лицом, с мутными, невидящими глазами, в разодранной одежде… Они думают, он когда-нибудь забудет это? Плохо они знают Нигилиста. И Радик, который осмелился назвать такую цену, и Шеваров, который и не подумал выручить своего самого ценного сотрудника. Напротив, стал орать, что под угрозу поставлена выгодная сделка, что хочешь делай, но чтобы Радик был доволен и все договоренности остались в силе…

Сигарета догорела, обожгла пальцы. Нигилист вздрогнул, выбросил фильтр в окошко, тронулся с места, направляя машину в гущу движущегося транспорта.

Они оба заплатят за то, что принудили его к самой гнусной сделке, которую можно себе вообразить. За то, что Наташа все поняла, не смогла простить ему это и ушла. Теперь она замужем за другим человеком. Это не проблема. Но решать ее нужно после того, как Радик и Шеваров исчезнут с лица земли.

Это будет скоро, очень скоро. Они и не подозревают, как скоро это случится!

3

Наташа вошла в квартиру, оставила у двери сумку с продуктами. Сняла дубленку, стащила сапоги, потом аккуратно распределила продукты на кухне: что в холодильник, что в морозилку, а что на полку. И устало присела на стул.

Скоро должен вернуться Андрей, нужно позаботиться об ужине, но заниматься чем-то сейчас не было ни сил, ни желания. «Весна, — подумала Наташа, — витаминов мало ем, вот и устаю к концу дня. Говорят, весной в городе все устают быстрее, чем летом или осенью…»

Но дело было не только в витаминах.

Наташа работала в фирме «Тачанка», где главным начальником был один из давних знакомых Андрея. Такое странное для девяносто третьего года название объяснялось просто: хотели назвать фирму «Таганка», где жил начальник, да потом выяснилось, что это название уже занято, вот и решили, не мудрствуя лукаво, назваться «Тачанкой» — вроде похоже на то, что хотели, и никто не придерется. К тому же название вряд ли было известно москвичам и гостям столицы, оно присутствовало только в накладных и договорах.

Фирма занималась продажей одежды и всякого ширпотреба, но торговали наемные люди в основном в Лужниках и у стадиона «Локомотив» в Черкизове. Утром приезжали, брали товар, а вечером привозили выручку и остатки товара, если много не распродавали. Наташа была там диспетчером: обзванивала клиентов, распределяла, кому, когда и сколько товара выделить, решала, кого позвать на подмогу, если работы было много, кому отказать.

За три месяца она прекрасно разобралась, у кого хорошо идет торговля, у кого плохо, кому следует доверять на слово, а кого три раза следует перепроверить.

И все было бы нормально, если б не сплошная бестолковщина в действиях начальства. То прикажут выделить большую партию товара людям, у которых он и за неделю не разойдется, то велят на какое-то время отстранить людей, умеющих торговать лучше других. Наташа пыталась ходить к начальству, доказывать, что так делать не следует, это ошибка, деньги не так скоро будут оборачиваться, а значит, жди убытков, но ей вежливо намекали, что следует заниматься своими делами и не лезть, куда не просят. И то, что один товар следует везти в Лужники, а другой — в Черкизово, а третьим лучше торговать у станций метро — всего лишь ее мнение, а у них, руководителей, есть свое.

Этого Наташа никак не могла понять. Ведь бизнесмены же, предприниматели, должны вроде в первую очередь о выгоде думать, а этого не было. Новые знакомые Наташи, такие же диспетчеры, как и она, пытались объяснить: этот знакомый генерального директора, этот родственник коммерческого, эта — чья-то любовница бывшая, если приказано работать с ними — вот и работай, тебе что, больше всех нужно? А прибыли начальникам с лихвой хватает на красивую жизнь, больше и не нужно.