Русская идея и американская мечта — единство и борьба противоположностей - Елена Головина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Храм Софии Премудрости Божией у Пушечного двора, что на Лубянке (Храм Софии Премудрости Божией на Софийке) был представительством Костромского Богоявленского монастыря в Москве. Появление Церкви Премудрости Божией связывают с переселением в Москву новгородцев в конце XV века. Деревянная церковь на этом месте известна с 1480 года. В 1650 году была построена новая деревянная церковь, но она сгорела в пожаре 1685 года. Каменную церковь вместо сгоревшей возводят к 1692 году. Храм был перестроен во второй половине XVIII века: обновлены фасады, изменено купольное покрытие. В 1816 году к храму пристраивают колокольню, а в 1842 году перестраивают трапезную и приделы. Ещё раз церковь обновляют в 1913 году.
Другой пример служения отчизне — монастыри Петровских времен. Когда шла война со шведами, остро встала проблема солдат-инвалидов. Пётр принимает решение о размещении их в монастырях — с таким же жалованьем, как и у монахов, причём брали солдат-инвалидов вне зависимости от их религии. Важным было только то, что о людях по-настоящему заботились, — и не важно, что мусульмане будут приняты на житие в православный монастырь.
После того как была присоединена Казань и прошло Смутное время, настал период российского освоения новых земель. Крестьяне поплыли вниз по Волге на плотах (старожилы слышали об этом от своих бабушек-дедушек, а те, в свою очередь, от своих стариков) и, как установил доктор исторических наук Владимир Гуркин, основали в 1661 году три деревни — Рождественское — Крестово городище, Ильинское — Кайбелы и Красный Яр. Ильинское было село около Костромы (35 вёрст ~ ок. 37 км), и можно предполагать, что поселенцы решили назвать своё новое поселение так же. В 1603 году на месте села Кайбелы находилась деревня под названием Исенгили, а в ней жил татарин Кайбула, отсюда и новое имя села. Представление о том крае великолепно даёт С. Т. Аксаков, описывая переправу через Волгу у Симбирска (в конце XVIII в.): «Мы… приехали на ночевку в деревню Красный Яр, в двенадцати верстах от Симбирска и в десяти от переправы через Волгу. Проснувшись рано поутру, я увидел, что наша карета отпряжена и стоит на отлогом песчаном берегу. Солнышко только что взошло. Было очень прохладно. Двухверстная быстро текущая ширина Волги поразила меня, и я с ужасом смотрел на то пространство, которое надобно нам переплыть… По берегам тянулись, как узоры, следы сбежавших волн… Симбирск с своими церквами и каменным губернаторским домом, на высокой горе, покрытой сплошными плодовыми садами, представлял великолепный вид… Около меня кипела шумная суматоха… Подвели третью завозню, самую лучшую и прочную, как уверяли, поставили нашу карету, кибитку и всех девять лошадей… Неравнодушно смотрел я на эту картину и со страхом замечал, что ветерок, который сначала едва тянул с восхода, становился сильнее и что поверхность Волги беспрестанно меняла свой цвет, то темнела, — и крупная рябь бесконечными полосами бороздила ее мутную воду… Проворно подали большую косную лодку, шестеро гребцов сели в весла, сам староста или хозяин стал у кормового весла… Гребцы дружно легли на весла, и мы быстро понеслись. Страх давно уже овладевал мною, но я боролся с ним и скрывал, сколько мог; когда же берег стал уходить из глаз моих, когда мы попали на стрежень реки и страшная громада воды, вертящейся кругом, текущей с непреодолимою силою, обхватила со всех сторон и понесла вниз, как щепку, нашу косную лодочку, — я… закричал, заплакал и спрятал свое лицо на груди матери». А вот как описывает эти края Н. И. Тургенев в своём дневнике за 1818 г.: «21 июля. Воскресенье. Вчера, при закате солнца приехал в Тургенево. Здесь чувства мои необъяснимо были сильнее, нежели в Симбирске. Переправляясь через великолепную Волгу, попал в село Красный Яр. Я ехал сперва лесом, потом степью, потом хлебами. Я часто вставал в коляске и любовался Волгой, видом Симбирска, и был всем доволен: был, одним словом, счастлив».
В 1780 г. в Кайбелах насчитывалось 99 человек и 463 — в Крестовом Городище. Монастырские крестьяне стали называться экономическими крестьянами (затем государственными) после проведения Екатериной II в 1764 г. секуляризационной реформы. После этой реформы налог они должны были платить государству, а не монастырю, и он в начале XIX века составлял 7,5–10 рублей на человека в год. Люди могли заниматься чем-то ещё, что по душе, а не только земледелием.
B XVII веке по Соборному уложению был объявлен бессрочный порядок розыска беглых крестьян, который на практике часто не соблюдался, а вот классическое крепостное право, со всеми отвратительными проявлениями типа продажи крестьян, уже появилось в XVIII веке во время царствования Екатерины II. В 1858 г. по переписи число государственных крестьян было больше, чем крепостных. Хотя про Россию всё время пишут как про оплот крепостничества, но, например, в Австрии крепостничество убрали после революции 1848 г., а в германских княжествах — в 1770–1830 гг. Да и начиналось крепостничество в Западной Европе намного раньше — с X века.
Основой крестьянских хозяйств на Руси была крестьянская община, совместно владевшая землей, которая периодически перераспределялась между членами общины в соответствии с нуждами семей. Крестьянская община зародилась за много веков до крепостничества, пережила крепостничество и распалась только в XX веке при развитии капитализма. Основными принципами общины были взаимопомощь, круговая порука и верховенство общественного интереса над личным. Всей общиной отдавался оброк, строились дома для нуждающихся, церкви, мельницы. Община заботилась о стариках, вдовах, инвалидах, каждый член общины знал, что ни он, ни его семья не будут брошены на произвол судьбы. Вот что А. Пушкин писал о русских крестьянах в книге «Путешествие из Москвы в Петербург»: «…есть ли и тень рабского уничижения в его поступи и речи? О его смелости и смышлености и говорить нечего. Переимчивость его известна. Проворство и ловкость удивительны… Никогда не встретите вы в нашем народе того, что французы называют un badaud (ротозей); никогда не заметите в нем ни грубого удивления, ни невежественного презрения к чужому. В России нет человека, который бы не имел своего собственного жилища. Нищий, уходя скитаться по миру, оставляет свою
