«Если нельзя, но очень хочется, то можно». Выпуск №1 - Сборник

– Ну, а если ничего не получается придумать? – тут я уже всерьёз стал подозревать, что Янек имеет в виду меня.

– Если ничего не получается, – жёстко отрубил Янек, – то нечего и на зеркало пенять, коли рожа крива. Глупо на судьбу жаловаться и искать виновников твоих бед. Собственная лень и бездарность во всём виноваты…

Некоторое время мы опять ехали молча. В салоне джипа становилось всё жарче, и не помогал даже работающий на полную катушку кондиционер. Кинооператор Зденек очередной раз потянулся за пластиковой бутылкой с минеральной водой, но та оказалась пустой.

– У тебя случайно воды с собой нет? – спросил Янек.

– Откуда? – пожал я плечами. – Я вообще с собой ничего не брал, как ты велел.

– Придётся остановиться у какого-нибудь магазинчика и купить, – вздохнул Янек. – Надеюсь, здесь израильские шекели принимают?

– Это, пожалуй, единственное израильское, что здесь искренне любят, – впервые за сегодняшний день улыбнулся я.

– Это уж точно! – засмеялся в ответ Янек, но чувствовалось, что ему очень не хочется нарушать свои планы и тратить время на покупки.

Вдоль дороги, по которой мы ехали, всё чаще стали попадаться нагромождения камней и какие-то бесформенные руины, отдалённо напоминающие бывшие жилые дома.

– Хорошо ваши ребята поработали, – знающе оценил развалины Янек. – Если тебя какие-то негодяи исподтишка обстреливают «касамами», нужно давать сдачи открыто и по полной программе. Вот бы снять репортаж, как ваши танки метелят террористов! По всем каналам прокатили бы! А твой покорный слуга попал бы в мировую журналистскую элиту!

– Уже до тебя прокатывали подобные вещи, – желчно заметил я, – и, как говорится, не сильно они «катят». Говорят, что мы, израильтяне, воюем с гражданским населением вместо того, чтобы ловить настоящих преступников. Они, мол, на нас с палками, а мы их пушками.

– Но гибнет-то ихнего брата и в самом деле больше.

– Пускай не прикрываются бабами и детишками!

Разговаривать на подобные темы мне больше не хотелось.

Хоть мы с Янеком и друзья, но друзья – по прежней жизни. Наши взгляды и сейчас наверняка совпадают по очень многим вещам, но есть по прошествии достаточно большого времени и такое, о чём спорить лучше не надо. Просто разной жизнью мы прожили эти годы. Старую дружбу сегодня лучше не испытывать. Ничего хорошего от этого не будет.

Навстречу нам попалась группа мужчин, медленно бредущих по дороге в сторону КПП. По-моему, кроме них мы никого больше не встретили.

– Куда это они, интересно? – пробормотал Янек и притормозил. – Попробуем пообщаться с местным населением.

– На каком языке? – удивился я. – Тебе же обещали дать переводчика, но это будет в городе. Вот и дождись.

– Кто-нибудь из них наверняка знает несколько английских слов, – отмахнулся Янек, – найдём общий язык.

Первым шёл смуглый небритый араб благообразного вида в засаленной бейсбольной кепке с длинным козырьком. Он без удивления посмотрел на притормозивший джип и остановился в двух шагах от радиатора.

Оператор Зденек заёрзал на своём месте, настраивая камеру, а Янек уже выскочил наружу и вежливо поклонился арабу. О чём они начали говорить, я не слышал, но разговор между Янеком и первым встретившимся ему палестинцем носил вполне дружелюбный характер. И от столпившихся чуть поодаль остальных арабов никакой враждебности не исходило, так что можно пока не волноваться. На всякий случай я подумал, что всё-таки очень неосмотрительно разъезжать здесь без оружия или охранников. Пресса прессой, но кто может поручиться, что местная публика знает о её неприкосновенности?

Пока оператор снимал беседу с арабом, я безразлично осматривался по сторонам, и вдруг до меня дошла в общем-то простая, но удивившая меня вещь. Состояние одиночества и какой-то тоскливой неприкаянности, посетившее меня, едва за нами захлопнулись железные ворота КПП, было уже знакомо мне и прежде. Я испытывал его и раньше, в первые дни после приезда в Израиль. Мне казалось, что всё рухнуло, и в России я неосмотрительно оставил то, без чего нельзя дальше жить, – тепло обжитого очага, взаимопонимание и уважение друзей, а то, что я умею и хочу делать, здесь никому не нужно и никогда уже не пригодится. И, кажется, нет сил изменить что-то в своей жизни. Сегодня я чувствовал нечто подобное. Но всё, от чего я так неосмотрительно отказался сегодня, осталось не где-нибудь, а за железными воротами КПП, вовсе не так далеко, как в первый раз. Но что такое «далеко»? Давно уже ясно, что в современном мире даль измеряется не расстояниями, а преградами, преодолеть которые тебе пока не по силам. За железными воротами, от которых мы всё дальше удалялись вглубь Газы, сегодня осталось всё, без чего мне трудно жить. Даже воздух мне казался здесь совершенно иным, которым и дышать труднее. Вот только эти ворота – преодолимая ли преграда? Странный вопрос…

Наваждение какое-то, подумал я и стал наблюдать за Янеком и арабом. Оператор тем временем уже осмелел настолько, что вылез из джипа и стал снимать остальную публику. Ах, с каким удовольствием они позировали ему на фоне руин, протягивали руки и всем своим видом показывали, как тяжело здесь живётся!

Наконец интервью и съёмки закончились, и мои попутчики вернулись в машину.

– А теперь вперёд на всех парусах! – скомандовал Янек и рванул с места. – Время нас поджимает, а проехать нужно ещё порядочно. – И уже мне: – Ну, что скажешь?

– А что говорить? – удивился я. – Откуда мне знать, о чём вы разговаривали?

– Твоё общее впечатление.

– Арабы как арабы. Бывают и похуже…

– Ох, и не любишь ты их! – расхохотался Янек. – Эти люди последние годы работали в Израиле, и, когда их пропускали через КПП, каждое утро к четырём часам утра приходили сюда. Отсюда их уже на израильской территории забирали автобусами и развозили на работу. Кого куда. Вечером они так же и возвращались. Теперь, когда из-за ракетных обстрелов КПП закрыт, их не пропускают.

– Куда же они идут тогда?

– Надеются, что, может быть, КПП на время откроют. В Газе-то работы нет вообще, а у каждого из них большая семья, которую нужно кормить. Вот они и рвутся в Израиль.

Оператор Зденек что-то весело проговорил, и Янек перевёл:

– Он говорит, что пускай их кормят те, кто стреляет ракетами по вашим городам. Только воевать наверняка легче и дешевле, чем кормить своих бедняков!

– Золотые слова! – подтвердил я. – У тех, кто стреляет, совсем другие цели. – И, памятуя о том, что меня взяли в эту поездку как человека, более или менее искушённого в местных реалиях, прибавил прописную истину: – Им нужно уничтожить Израиль и выгнать с этой земли евреев. А голодные и безработные всегда будут, тем более в мусульманском мире. С этой проблемой ещё ни одна страна не справилась.

– Ни фига себе, этак ты скоро их даже оправдывать станешь! – хмыкнул Янек, но продолжать дальше не стал.

По большому счёту, я человек совершенно не воинственный, и хоть мне далеко не всё равно, с кем выпивать за одним столом и делить кусок хлеба, особых предрассудков по отношению к кому бы то ни было у меня нет. Собственный куцый опыт давно научил меня делить людей не по национальности или вероисповеданию, а по степени негодяйства и по отношению к ближнему. Правда, поступками человека частенько руководят не его личные качества, а ситуации, в которые он попадает, но ведь и совесть же должна быть… Мысль, конечно, оригинальная, но пока её не проверишь на собственной шкуре, ни за что не убедишься в её справедливости.

Тем временем пейзаж за окном джипа начал постепенно меняться. Разбитые артиллерийскими и танковыми снарядами здания и горы строительного хлама сменились домами относительно целыми, а неистребимый мусор, сваленный кучами то здесь, то там, имел уже вполне мирное происхождение. Впереди замаячили улицы и кварталы небольшого городка.

– Бейт-Лакия, – сверился по карте Янек, – здесь-то мы и купим воды. Но долго задерживаться не будем. А ты, – он кивнул кинооператору, – на всякий случай приготовь камеру, поснимаем через окно.

Разбитая дорога, по которой катил наш джип, незаметно перешла в центральную улицу, тоже грязную и неухоженную, с проплешинами бело-рыжей земли на асфальте, но уже с какими-то подобиями бордюров и тротуаров. Вдоль дороги тянулись сплошные невысокие стены, сложенные из необработанного камня, и это придавало городку какой-то диковатый средневековый вид.

У первых же распахнутых ворот с большой вывеской на арабском мы притормозили. Однако это оказался не магазин, а местный «автосервис», где ремонтировали автомобили. Хозяин «сервиса», плотный седой мужчина в синей майке и расшитой шапочке, похожей на тюбетейку, жестами показал, что нужно проехать ещё несколько кварталов, и там уже будут магазины. Воды он нам не предложил, хотя Янек и показывал жестами, что умирает от жажды.

– Странные они какие-то, – подытожил он, едва мы отъехали от ворот, – живём вроде бы уже в двадцать первом веке, а здесь ещё не кончились времена Гаруна Аль-Рашида.