«Если нельзя, но очень хочется, то можно». Выпуск №1 - Сборник

К властям

Проявите усилье,Немедля, как можно скорее,Верните евреев в Россию,Верните России евреев!

Зовите, покуда не поздно,На русском иль на иврите.Верните нам «жидомасонов»И всех «сионистов» верните.

Пусть даже они на ГаитиИ сделались черными кожей.«Космополитов» верните,«Врачей-отравителей» тоже…

Верните ученых, поэтов,Артистов, кудесников смеха.И всем объясните при этом —Отныне они не помеха.

Напротив, нам больше и не с кемРоссию тащить из болота.Что им, с головой их еврейской,На всех у нас хватит работы.

Когда же Россия воспрянетС их помощью, станет всесильной,Тогда сможем мы, как и ране,Спасать от евреев Россию…

Лев Альтмарк

Родился в 1953 году в российском городе Брянске. Там же окончил Институт транспортного машиностроения, работал инженером на заводах и учителем математики в школе. В 1995 году окончил московский Литературный институт им. Горького.

Публиковался во многих российских и израильских альманахах и журналах. Среди них «Нева», «Юность», «Дружба народов», «Российский колокол» и другие. Первая серьёзная публикация – в начале 80-х повесть «Стукач» в альманахе «Ясная поляна». Переводился на иврит, немецкий и македонский языки. В настоящее время является автором шести поэтических сборников и одиннадцати книг прозы. Член Союза израильских русскоязычных писателей, Международной Гильдии писателей и Интернационального Союза писателей.

Репортаж из Газы

Пить в такую жару что-нибудь, кроме джина с тоником, любому нормальному человеку противопоказано. Конечно, пиво или прохладительные напитки не в счёт. Но разговор, который сейчас вёлся за столом, требовал именно крепких спиртных напитков.

– Послушай, – слегка запинаясь, но не от количества выпитого, а оттого, что русский язык не был его родным, вещал Янек, – мы с тобой дружим уже тысячу лет. Пять лет в одной общаге на соседних койках клопов давили, из одного немытого стакана столько водки выпили, и вообще… Друзья мы или не друзья?

– Друзья, – послушно кивал я головой, – но тут, понимаешь ли, дело такое… Политическое, можно даже сказать!

– Ничего подобного! – Янек возмущённо тряс головой и тянулся за бутылкой. – Никакой политики – сплошная коммерция. Ты посмотри на других – за доллар наизнанку вывернутся, родную мать на панель выставят, а за два доллара Родину продадут – и никаких угрызений совести!

– Ну, про Родину ты, брат, уже через край хватил! – пьяно запротестовал я. – Ты кто – агент новозеландской разведки? Зачем покушаешься на святыни? Не-ет, Родину продавать я не согласен!

– Ты это о чём?! – опешил Янек. – Я в качестве примера сказал, а ты в бочку лезешь… Я ему обыкновенную работу предлагаю, а он антимонии разводит. Да предложи я такое любому другому журналисту с минимальным знанием иврита, он не раздумывая за неё обеими руками ухватится. Пятьсот долларов за два дня – где ты здесь такие бабки срубишь? То-то и оно! Или у тебя есть какая-то более приличная работа?

– Нет, – пожал я плечами, – нет у меня более приличной работы. И более неприличной нет…

С Янеком мы вместе учились на факультете журналистики в университете, жили в одной комнате и дружили. Не то чтобы крепко, но и не ссорились. После окончания учёбы разъехались по домам и стали работать в газетах. В достославные перестроечные времена Янек вдруг вспомнил, что он словак по национальности, и быстренько перебрался из своего родного Ужгорода на историческую родину, где опять же стал работать в газете, но уже в Братиславе, а потом перешёл репортёром на местное телевидение. После его отъезда я задержался чуть дольше, но тоже со временем перебрался на свою историческую родину – в Израиль. Правда, в журналисты уже не попал из-за слабого иврита, зато перебивался всевозможными работами, весьма далёкими от творческих, хоть и врал в письмах друзьям, что процветаю и мои статьи в местной прессе публика читает запоем.

Когда Янек вместе со своей съёмочной группой неожиданно нагрянул в Израиль, он быстренько разобрался в моём плачевном положении, но до последнего времени тактично об этом помалкивал, лишь сейчас мимоходом вспомнил об этом.

– А что касается измены Родине, – продолжал он развивать свою мысль, размахивая полупустой бутылкой джина, – так никакой измены и в помине нет! Я тебе что предлагаю? Поехать вместе с нами в Газу и помочь сделать обыкновенный журналистский репортаж о жизни несчастных арабов!

– Так ведь я, израильтянин, не имею права туда въезжать! – слабо протестовал я. – С моими документами и с моей физиономией… Я же могу запросто послужить причиной нового обострения арабо-израильского конфликта! Тамошние экстремисты только и ждут момента, чтобы захватить мою безработную особу в заложники и потребовать за неё очередную тысячу своих единомышленников, парящихся на нарах в израильских тюрьмах! А то и вовсе грохнут, и вас со мной за компанию!

– Ты меня за дурака держишь? – не на шутку рассердился Янек. – Я же всё просчитал и продумал. Всё будет чик-чак, комар носа не подточит. Свои документы ты оставишь дома, а возьмёшь документы нашего редактора. Он всё равно простудился при вашей-то жаре и из своего номера в тель-авивском отеле носа не кажет. Говорит, что его взялась излечить ото всех болезней какая-то местная барышня… Б-г с ним, он повсюду так лечится! А рожа у тебя почти такая же, как у него – бородатая, очки на носу и… не шибко интеллигентная!

– Спасибочки, удружил! – обиделся я.

– Идём дальше, – не обращал внимания на мои обиды Янек. – Можно было бы, конечно, обойтись и без тебя, болтая по-английски, но хочется иметь рядом кого-то, кто хоть немного разбирается в местных реалиях и шпрехает если уж не на арабском, то хотя бы на иврите. Нам в Газе обещали дать в помощь кого-то из местных, но информация, сам понимаешь, будет однобокая. Хотелось бы полный спектр… И чтобы был тот, кому я могу доверять. А кто на эту роль может подойти кроме тебя? Я и в смету расходов специально в расчете на тебя заложил пятьсот долларов – думаешь, это легко было? За посреднические услуги такие бабки простому исполнителю не платят!

– Меня же на контрольно-пропускном пункте сразу вычислят! – не унимался я. – Знаешь, какие там физиономисты? Будешь мне потом передачки в тюрьму возить.

– Не вычислят, если сами глупостей не наделаем! Ты, главное, молчи, говорить буду я. Попросят паспорт – покажешь паспорт нашего редактора. Там на фотографии – ну вылитый ты! Вон, посмотри…

Янек вытащил из «дипломата» словацкий паспорт бедного редактора, которого в настоящий момент спасала какая-то местная барышня, и протянул мне. Редакторская физиономия и в самом деле отдалённо напоминала мою. Даже выражение глаз из-под очков было таким же.

– Что тебе сказать… – неуверенно протянул я.

…Короче, он меня уломал. Отъезд в Газу был назначен через три дня. За это время Янек должен был уладить кое-какие формальности, а я – морально подготовиться к тому, чтобы пару дней побыть не израильтянином, а гражданином нейтральной Словакии, население которой живо интересуется бытом угнетаемого израильской военщиной палестинского народа.

В назначенное время у моего дома притормозил белый джип, обклеенный со всех сторон стикерами с надписью «Пресса». Янек в походном ковбойском обмундировании вылез из-за руля и протянул мне сумку:

– Здесь одежда. Нужно переодеться, чтобы на тебе не было ничего израильского. Играть в шпионов – так играть.

В сумке оказались джинсы, просторная клетчатая рубаха и ботинки, видимо, снятые с бедняги-редактора. Наверняка они ему в ближайшие дни не понадобятся – израильские барышни нарушения постельного режима не допускают. Кроме того, в сумке лежали записная книжка и портмоне. Я не удержался и заглянул в него – куча кредитных карточек и фотография незнакомой симпатичной дамы.

– Это его жена, – комментировал Янек, – то есть на время поездки – твоя. Еленой зовут.

– А она ничего! – невесело пошутил я и тотчас почувствовал, как у меня что-то похолодело в груди. Влез в чужую шкуру, даже совершенно незнакомую женщину буду выдавать за жену, а что дальше? Влезть-то влез, а вот легко ли будет вылезать – неизвестно.

Пока мы ехали по приморскому шоссе, я безрадостно смотрел в окно и почти не прислушивался к мирно щебечущим на передних сиденьях Янеку и телеоператору, которого звали Зденеком. Рядом со мной покачивался кофр с камерой, и я изредка косился на него, будто он был главным источником неприятностей, непременно ожидающих меня в Газе.

Ашдод, а затем Ашкелон стремительно пронеслись мимо нас справа по борту, и лишь когда мы проскочили последний поворот на Беэр-Шеву, после которого дорога вела прямиком в Газу, Янек оглянулся на меня: