Ночные птицы - Турмуд Хауген

Кто-то ходил в квартире над ними. Обычно оттуда не доносилось ни звука.

В кухне из крана капала вода. Юаким не обращал на нее внимания.

Ждать тяжело. И страшно.

Иногда, правда, ждать бывает весело и приятно. Например, в Рождество, или в день рождения, или когда ты точно знаешь, что папа и мама непременно придут домой через час и принесут тебе какой-нибудь сюрприз.

Это хорошее ожидание.

Но сидеть и молчать — это ужасно. Сидеть и бояться. И думать, что папа, который ушел из дома в сабо и штормовке, может быть где угодно.

Юаким вспомнил о Саре, которая, наверное, все еще ищет Рогера. Подумать только, Рогер тоже пропал. Он тоже мог оказаться где угодно. Но Сара никогда не боялась.

Время от времени Юаким поднимал глаза на маму. Она смотрела куда-то вдаль. Потом ее веки опускались, и она как будто засыпала. Вздрогнув, мама открывала глаза. Когда она смотрела на Юакима, он отводил глаза в сторону.

В груди у Юакима что-то ныло. Так бывало всегда, когда ему хотелось плакать.

Он поджал под себя ноги. Они у него замерзли, но он знал, что это от страха. Даже пальцам ног и то было страшно.

Когда человек ждет, время идет медленно. Юакиму казалось, что они сидят здесь уже несколько часов. Но часы на книжной полке показывали, что они сидят всего двадцать минут. Странно. Он был уверен, что прошел уже не один час.

Ему нужно было делать уроки, но он не мог за них взяться. Как можно делать уроки, когда его папа может быть где угодно?

Юаким не мог ничего делать, только ждать.

11

Неожиданно перед ним появилась мама и потрясла его за плечо.

— Юаким, — тихо сказала она. — Может, ты пойдешь и ляжешь? Ведь ты спишь сидя.

Неужели он спал? Юаким очень устал, теперь он это чувствовал.

— А папа?.. — начал он.

— Ты услышишь, когда он вернется. Если нет, я обещаю разбудить тебя.

— Честное слово?

— Честное слово, — серьезно сказала мама.

Когда Юаким встал со стула, его охватила смертельная усталость. Качаясь, он поплелся к двери.

— Помочь тебе? — спросила мама.

— Нет, я сам, — ответил Юаким.

Он умылся, но почистить зубы у него уже не было сил. Обычно мама спрашивала, не забыл ли он почистить перед сном зубы, однако сегодня она, наверное, решила, что это не обязательно, подумал Юаким.

Пижамы он не нашел, поэтому лег спать в трусах и майке.

Правда, перед тем как лечь, он заглянул под кровать. Там никого не было. Там никогда никого не было. Но кто знает, как говорит Сара. Она, например, знает случай, когда человек обнаружил у себя под кроватью целую шайку воров.

Потом он подошел к платяному шкафу. Как бы он ни устал, он проделывал все это каждый вечер.

Юаким приоткрыл дверцы шкафа. Внутри было тихо. Он повернул в замке ключ и вытащил его.

И тут же его слуха коснулся слабый звук. Ночные птицы зашевелились, но, к счастью, он успел запереть их в шкафу.

Ключ он положил на ночной столик, чтобы он всегда был у него под рукой. Потом Юаким лег на пол и еще раз заглянул под кровать, ведь кто-нибудь мог спрятаться там, куда не доставал свет.

Но под кроватью никого не было. Он был почти в этом уверен, но все-таки… Лучше знать наверняка. Иногда ему было так страшно заглянуть под кровать, что это приходилось делать папе или маме.

Наконец он лег в непроветренную постель.

Дверь в прихожую была приоткрыта. Он погасил лампу, что стояла на тумбочке. Сквозь дверную щель к нему из прихожей сочился желтый свет. Все было спокойно.

Юаким ждал маму. Она всегда заходила к нему и желала покойной ночи.

Но сегодня ему пришлось ждать долго. Наконец дверь открылась, и мама вошла в комнату.

— Ты спишь? — спросила она.

— Нет, — шепотом ответил он. — Я думал, что уже ты не придешь.

Мама села к нему на край кровати, прикоснулась к его лбу.

— И напрасно. Я не могла не прийти.

— Мама, — сказал Юаким, — ведь так надолго папа еще никогда не уходил? Правда?

— Правда. Но ты не бойся. Он скоро придет.

— Но ведь он может быть где угодно.

— А разве это опасно?

— Да.

— Я не думаю, что папа пошел туда, где опасно. Ведь он через несколько недель должен вернуться в школу.

— Правда? — неуверенно спросил Юаким.

Мама промолчала.

— Мама, ты веришь, что он вернется в школу?

— Я надеюсь, — тихо ответила мама.

— А что, если его нервы так никогда и не успокоятся?

— Не знаю, Юаким, не знаю, — прошептала мама.

От маминых слов у Юакима по спине побежали мурашки.

— Посмотрим, что будет.

— Почему папа стал такой?.. Такой странный, хотел я сказать. Это плохо, Юлия дразнит меня из-за него, а Карлсен удивляется, почему папа днем не ходит на работу.

Мама вздохнула.

— А ты не обращай на них внимания, мало ли что они говорят. Почему у папы сдали нервы? Да по разным причинам. Думаю, ему вообще не стоило быть учителем, во всяком случае, в старших классах. Я пыталась объяснить ему это, когда он еще учился в институте. Но он обиделся и не захотел меня слушать.

— А что будет, если его нервы не поправятся, если он так и будет убегать каждый день? Что мы тогда будем делать?

— Боюсь, я этого не выдержу, Юаким. Это слишком тяжело. Ведь мне тоже хочется найти себе интересную работу, а не торчать всю жизнь в магазине готового платья. Я только ждала, когда папа начнет работать.

— А где бы ты хотела работать?

— Мне бы хотелось преподавать в школе. В младших классах. Ты знаешь, я работала в детском саду, но потом должен был родиться ты, и мне пришлось уйти с работы. Но я все равно сдам экзамен, и никакой папа мне не помешает!

Последние слова она сказала совсем тихо, однако они со свистом пронеслись сквозь голову Юакима. Наконец мама улыбнулась:

— Ладно, не горюй, ничего плохого пока не случилось, и мы с тобой зря трясемся от страха. Папа скоро вернется, вот увидишь. А через несколько недель он снова начнет работать в школе. Все будет хорошо.

Мама погладила Юакима по голове и встала:

— Я тебя разбужу, когда он приедет.

И она ушла, неплотно прикрыв за собой дверь.

Первый раз мама говорила с Юакимом о том, что жить вообще-то трудно.

А потом сама же сказала, что все будет хорошо.

Но верит ли она в это? Юаким понимал, что мама просто хотела его утешить. Он слышал это по ее голосу.

12

Юаким был уверен, что ни за что не уснет. Всю ночь он будет лежать и ждать папу. Даже не задремлет ни на минуту. Может, надо перестать дышать? И тогда папа скорее вернется домой?

Юаким свернулся калачиком.

Где угодно.

До чего же холодно звучали эти слова.

Как осенний ветер в сумерках, как дождь, стучащий в окно.

Одиноко и грустно.

И там где-то, где угодно, бродит папа в сабо и штормовке.

13

Ночные птицы.

Юаким вспомнил, как они первый раз прилетели к нему.

Впрочем, они были тут всегда, сколько он себя помнил.

Однажды ночью он проснулся. Его что-то разбудило.

В комнате было темно. В прихожей тоже. Кто же погасил там свет? Дверь его комнаты с вечера всегда была приоткрыта, чтобы в щелку к нему проникало немного света.

И тут он услыхал птиц. Шорох их крыльев доносился со всех сторон.

Он увидел черные тени. Чернее, чем сама ночь. Птицы вынырнули к нему из темноты.

Большие птицы махали крыльями, их перья шуршали.

Красные, злобные глаза. В них как будто горел огонь.

А клювы! Открытые, большие, страшные! Птицы хотели заклевать Юакима.

Все ближе и ближе, тысяча за тысячей. Ночь наполнилась птицами. Темнота превратилась в птиц. Его комната уже не могла их вместить.

И все они тянулись к Юакиму.

Он закричал и спрятался под перину. Первые птицы уже царапали когтями спинку кровати и хотели стащить с него перину. Они кричали хрипло и громко. Еще громче, чем он.

Неожиданно в дверях появилась мама. И папа.

— Юаким! — донесся до него мамин голос.

Кто-то откинул с него перину. В комнате вспыхнул свет. И Юаким нырнул в мамины объятия. А птицы исчезли. Во всей комнате от них не осталось ни единого перышка.

Всхлипывая и размазывая по лицу слезы, Юаким рассказал, что случилось.

Мама гладила его по волосам: тише, тише, все хорошо.

Папа обшарил всю комнату, но не нашел ни одной птицы.

— Смотри, — сказал он. — Окно закрыто, значит, они не могли к тебе влететь. Им просто неоткуда было взяться.

Но Юаким знал, откуда они к нему прилетели.

Дверь шкафа была приоткрыта, там внутри висела одежда и было темно.

Старый платяной шкаф, он всегда стоял у них в доме. Большой, тяжелый, его нельзя было сдвинуть с места. В нем висела одежда мамы, папы и самого Юакима, и еще оставалось много свободного места.