Алмазная пыль - Эльхан Аскеров

– Мы чего ждём? Темнеет уже, уходить надо.

Фыркнув, как рассерженный кот, Немой мрачно покосился на него и, вздохнув, сделал знак уходить. Медленно, стараясь не хрустнуть ни одной веточкой, они выбрались обратно в редколесье и, развернувшись, двинулись к западу. Шагая за Немым след в след, он не мог сдержать любопытство и, быстро оглядевшись, тихо спросил:

– Немой, на тебя только это место так действует, или ты вообще границы не любишь?

Не останавливаясь и даже не сбившись с шага, Немой резко отмахнулся и, передвинув свой неизменный, затёртый чуть не до дыр АК под руку, зашагал ещё быстрее. Так и не сообразив, что это было, он прибавил шагу, решив не лезть к напарнику с расспросами. Всё равно не расскажет. Хотя, после возвращения в гнездо, их же можно было бы задать и Санте.

Ветеран зоны, прожившая в ней почти всю свою сознательную жизнь, она знала столько, что иному на три жизни хватит. Оставалось только дождаться, когда они снова свернут обратно к гнезду. Придя к такому решению, он быстро огляделся и, поправив ремень автомата, прибавил шагу, догоняя ушедшего вперёд Немого.

На этот раз Пашкино пробуждение оказалось более приятным. Даже ноющая боль, которая, как ему казалось, поселилась в его животе навсегда, куда-то отступила, сменившись просто странным, тянущим ощущением. И пить так сильно не хотелось, хотя губы и язык всё ещё были сухими.

Помня о пошлом знакомстве с ярким светом, Пашка медленно приоткрыл глаза и, убедившись, что может видеть, обрадованно повернул голову направо. Туда, где кто-то чем-то тихо шуршал. Шорох – это человек, а человек – это нужная информация. Логика железная, а значит, и тянуть с исполнением нечего, решил он, приводя решение в действие.

В итоге, его необдуманная поспешность привела к резкому спазму в онемевших от долгого бездействия мышцах. В палате ясно раздался хруст Пашкиных позвонков, и он едва сдержал рвущийся наружу мат. Это было больно, а сдержался он только потому, что рядом с его кроватью сидела та самая рыженькая сестричка, внимательно изучая какие-то бумаги.

Услышав его тихое шипение, она подняла глаза от бумаг и, встретившись с ним взглядом, улыбнулась, сверкнув милыми ямочками на щеках.

– Как самочувствие? – спросила она, быстро поднимаясь и просматривая показания приборов.

– Бывало и лучше, – сварливо отозвался Пашка, медленно возвращая голову на место. – Может, хоть вы мне расскажете, что со мной и каким чертом меня сюда занесло.

– Не нужно ругаться, – ответила сестричка, чуть шевельнув ровными, в ниточку бровями.

– Да я не ругаюсь, я пытаюсь, как можно более полно передать свои чувства, – усмехнулся в ответ Пашка, пытаясь загладить неловкость. – Так где я нахожусь?

– В госпитале, – коротко ответила рыжая.

– Я понимаю, что не на кладбище, – качнул головой Пашка. – В каком госпитале? Кому принадлежащем? В какой стране, наконец? Неужели так сложно ответить на такие простые вопросы? Я же спрашиваю не из пустого любопытства. Я действительно ни черта не помню. Как отрезало. Ну хоть вы помогите, – произнёс он просительно.

– А зачем вам это знать? – ответила вопросом на вопрос сестричка. – Вас лечат, за вами ухаживают, чего же ещё?

– Ну, неплохо было бы узнать, кто за всю эту роскошь платит, – не удержался от сарказма Пашка. – Думаете, я не понимаю, что если бы не какой-то ваш шкурный интерес, меня давно бы сунули в общую палату к неимущим и забыли о моём существовании. А то бы и вообще зарыли в безымянной могиле, с одним только номером, как неопознанного и невостребованного.

– Хорошего же вы мнения о нашей медицине, – усмехнулась она в ответ.

Ответить Пашка не успел. Дверь без стука открылась, и на пороге появилась странная личность. Отлично сшитый серый костюм, дорогие кожаные туфли, накрахмаленная до хруста рубашка и абсолютно неприметная физиономия. Неожиданно для себя Пашка понял, что, даже захоти он, никогда не сможет правильно описать, как именно выглядит этот человек.

Пройдя к изножию кровати, неприметная личность задумчиво посмотрела на Пашку своими неопределённого цвета глазами и, чуть заметно усмехнувшись, заговорила:

– Вам придётся придержать своё любопытство, юноша. Даже если вы действительно не помните, где пострадали и как здесь оказались. Эти воспоминания сейчас не важны.

– А что тогда важно? – не понял Пашка.

– Вы сами, но не как личность, а как физическое тело. Хотя, должен признать, что вы, любезный, настоящий везунчик. С такими ранениями, которые были обнаружены у вас, не выживают. А вы не просто выжили, но ещё и на поправку идёте и, судя по отчётам, выберетесь из этой передряги почти без ущерба для собственного здоровья. И вот это интересует нас больше всего. Ну а всё остальное не важно.

– Может быть, это не важно для вас, любезный, а вот для меня это имеет первостепенную важность, – огрызнулся Пашка и с удовлетворением увидел, как недовольно сверкнули глаза оппонента.

– Позвольте дать вам один совет, юноша. Не стоит с нами ссориться. Чревато, знаете ли. Вас ведь как бы в общем-то и не существует вовсе. Нету вас. Просто нету. Ни бумаг, ни документов, ни даже свидетелей, что такой человек в госпиталь поступал, не существует. А нет документов, нет и человека, – ехидно усмехнулся безликий.

– Ну то, что вас только бумажки интересуют, я всегда знал. Так что не удивили. А вот о своём существовании я вам напомню, и очень серьёзно. Уж вы мне поверьте, любезный, – ответил в тон безликому Пашка, не сводя с него мрачного взгляда.

– А смысл? Чего вы этим добьётесь? Вы даже сбежать отсюда не сможете, и не потому, что ранены, а потому, что с такой физиономией, как ваша, не нужно даже в розыск подавать. Достаточно всех городовых предупредить.

– А что с моей физиономией? – не понял Пашка.

– А вам ещё не сказали? – заметно удивился пришелец и, бросив на медсестру быстрый взгляд, криво усмехнулся.

– Что не сказали? – мрачно спросил Пашка, тоже покосившись на сестру.

– Значит, добрых советов мы не принимаем? – усмехнулся безликий, игнорируя его вопрос.

– А мне когда-то дали совет, никогда не слушать чужих советов, – ответил Пашка.

– Наглец, – усмехнулся мужчина, направляясь к выходу.

– Кушайте на здоровьичко, – добавил ему вслед Пашка, оставляя за собой последнее слово.

– Глупо, – пожала плечами сестричка, дождавшись, когда за безликим закроется дверь.

– Может, и глупо, – не стал спорить с ней Пашка, – но никому не позволю себе в рожу плевать, – быстро добавил он, посмотрев ей в глаза.

– А при чём здесь плевать в лицо? – удивилась сестричка.

– А вы не слышали? – мрачно спросил Пашка. – Нет документов, нет и вас, – передразнил он ушедшего. – Тварь бумажная, человека для него не существует. Только бумажки.

– Но ведь без документов человека и вправду нет, – ответила она с заметной растерянностью.

– А как же личность, душа? Как с этим быть? – иронично спросил Пашка, окончательно поставив её в тупик. – Хотите, скажу, для чего личные документы придуманы?

– И зачем же? – с интересом спросила она.

– А чтобы проще было отследить любого из нас. Чтобы всегда можно проконтролировать, где, как, сколько вы заработали, и наложить на это лапу. Чтобы всегда можно было вас найти и в случае необходимости ликвидировать. Всё для системы, для государства. А мы для них просто быдло. Стадо, которое можно пасти и стричь, как им захочется, – мрачно ответил Пашка, внимательно следя за её реакцией.

– А вы не очень любите государство, – чуть усмехнулась сестричка.

– А за что его любить? – вопросом на вопрос ответил Пашка. – Всем на вас наплевать. Всем глубоко до лампочки, как вы живёте, можете ли прокормить себя и хватит ли средств заплатить за лечение, если вдруг заболел. Главное, чтобы вы вовремя платили налоги и ничего не требовали от чиновников. Вот тогда вы хороший, правильный гражданин, патриот и достойный член общества.

– За такие речи можно и в тюрьму загреметь, – проворчала она, бросая быстрый взгляд куда-то вверх и в сторону.

Проследив за её взглядом, Пашка заметил в верхнем углу палаты, над дверью, крошечный нарост, едва заметный на первый взгляд. Похоже, в этом госпитале за больными наблюдают постоянно, подумал Пашка, делая вид, что ничего не заметил.

– Думаете, они не знают, что большая часть населения любой страны думает точно так же? – иронично усмехнулся Пашка. – Знают. Но до тех пор, пока это происходит только на уровне разговоров, они не боятся. Пусть болтают, главное, чтоб платили.

– А вы бунтарь, – покачала головой сестричка, принимаясь умывать его.

– У вас зеркальце есть? – спросил Пашка, вспомнив слова безликого.

– Зачем вам? – тихо спросила медсестра, и Пашка почувствовал, как заметно дрогнула её рука.

– Недаром же этот хмырь про мою рожу упомянул, – проворчал Пашка, следя за ней глазами.

– Не стоит, – попыталась отказаться она.