Осень на Луне - владимир игорьвич кузнецов

что смерил —Умер.Неизмеримое – вот истинное Нечто,Что можно мерить вечно.

Да, такие яркие звезды осенью на Луне, и бесконечная Вселенная вокруг, и вина у нас море…

Но я вспоминаю Землю, мои леса, и ту далекую осень в марийской тайге…

Прощание с Илетью

И дым уплыл по реке,Пуста глазница костра.Колючая лапа в руке,От инея хвоя остра.Прощай, не забуду! ПамятьВ темно-зеленый окрашу,Елки машут ветвями,Елки машут, машут…Иду иль теку усталоВ своем замерзшем русле,Ляжет на грудь одеяло,Звонкое, словно гусли.Река затянется льдом,Затянет холодом рану,Уйду в сверкающий дом,Кристаллом прозрачным стану.

Где она – та осень? Где-то там, далеко, на Земле…

Здравствуй, Лес, я вернулся,Я не расстался с ружьем.Дай надышаться сырыми туманами,Дай умыться холодным дождем,Под осенними тучами рваными…

С ружьем я давно расстался, теперь даже собаки нет, одни воспоминания и – лунная пыль.

Зима в парке

Зиме навстречу старые деревья,Как дети, тянут руки —Простое и безмерное доверье…Она пришла их убаюкать.Ко сну одела так нарядно,Заботливо укрыла ноги-корни,И будет охранять, и будет рядом,Чтоб спали долго и спокойно.Вот пискнул поползень, бежит,Как первый мимолетный сон,От слез осенних ель еще дрожит,Больного дуба слышен стон…Но ближе бледное лицо —не бойтесь, спите…И снег идет и все сильней:Волос седых сплошные нитиТеплом и нежностью окутали детей.

Где Друзья, где походы?

Наверно, я мальчик маленький…Я плачу под Новый год,Потому что сырые валенки,Дед Мороз не морозит лед.Разве не будет праздника?!Снег, почему не искрится?Соседский мальчишка дразнится,И не звенит синица.Разве не будет праздника?!И к нам никто не придет?Я больше не буду проказником,А будет ли Новый год?…

К моему невозможному читателю

Скажи, кто твой читатель, и я скажу какой ты писатель…

Если я невозможный неписатель, который все же пишет, про пьяных лунных зайцев, всегда одно единственное произведение, под названием —

«Осень на Луне», то…

Где ты, мой невозможный не читатель, который все же прочитает эту «Осень на Луне», потому что с Луны свалился. Я то уж точно – свалился, однажды, например, с дерева, потому что любил с дерева на дерево прыгать, – свалился с высоты (ребята ради интереса измерили) 17-ти метров. А потом на меня пальцем показывали и кричали: «Человек-белка, человек-белка!»

Вот именно, что не однажды! Просто, мое паденье с дерева – всем известный факт, а то, что я с Луны свалился…

– Кто Вы, представьтесь, пожалуйста?

«На вопрос на такой есть ответ простой».

Все как-то отвечают, могут ответить…

А как бы я ответил, ведь мне, когда спрашивают, приходится как-нибудь и что-нибудь говорить, что я, мол, старый лесоруб, лесник, последний русский философ, искатель истины. Вот когда найду, тогда и отвечу, а пока мой ответ прост:

Я не знаю

Кто я? Я не знаю. Если бы знал, то древняя формула – «Познай себя» потеряла бы для меня свой таинственный глубокий смысл, и пропал бы во мне искатель истины и философ, – «один татарин остался».

Это из анекдота, мой дедушка, прошедший всю Войну, рассказывал: Немцы окружили высотку, а взять не могут, и кричат в мегафон: «Русс сдавайся!» Но никто не сдается, они снова кричат: «Русс сдавайся!» А сверху в ответ: «Русс нет, один татарин остался», и стрельба. Так немцы высотку и не взяли.

Познавать себя – это значит, каждый раз, признаваться себе, что не знаешь кто ты, что ты, почему ты…

Почему, почему Лунный Заяц загрустил, Иван Скорпионов скучает, даже Данет Яснетов зевает и звезды считает. Видимо, пора возвращаться к моей «осени», – к осени, которая на Луне.

10 лет назад я раздал друзьям по экземпляру рукописи, пытаясь поставить точку в разговоре о самом главном, рукопись называлась – «Осень на Луне». Эти слова я прочитал в ясное полнолуние на волнах прибоя.

Отражение Луны – лунная дорога все сужалась к берегу, а у самых моих босых ног, превращалась в тонкую серебряную нить, которая плясала на волнах прибоя и – писала что-то неразборчивым почерком. Я долго стоял и смотрел, стараясь разобрать хоть слово, и вдруг прочитал…

Осень на Луне

Да у нас тут всегда осень. Ползают по кратерам желтые туманы, бесшумно падают и взрываются метеориты, от чего пыль спекается в древние символы, поющие в пустоте. Все как обычно, вино пьем кувшинами, под лунной поверхностью такие запасы, что за 10 тысяч лет Заяц, не просыхая, неутомимо черпая, и половины не выпил. В общем, и вина пока хватает, и поговорить есть о чем.

Вот только Иван Скорпионов безобразие устроил. Помните? Овеществил в лунном флюиде свой субъективный город, конечно не без помощи кувшинчика…

Дома, машины, всюду мусор какой-то валяется, и множество людей, и все с этим, – с этим самым синдромом: братья мои и сестры мои – самоубийцы… Но вся эта субъективная нереальность у Зайца под колпаком из желтого позапрошлогоднего тумана. И только один Скорпионов, когда перепьет, верит, что город настоящий, и зовет его Казанью. Почему Казань, да на Луне, да на обратной ее стороне, да в центре потустороннего круга?

Я проснулся, как в наказанье,Снова в Казани, снова в Казани.Мне все равно, обидно просто —Снился остров, прекрасный остров…Ночь всю качался я на лианах,И хохотали вокруг обезьяны,Я собирался утром раноЧерез джунгли идти к океану…Вижу в окошко лазурное небо,Как океан, у которого не был…Час – и очнется, как в наказанье,Город, который зовется Казанью…

Да и ладно, пусть будет Казань, с Земли все равно не видно. Да и кому сейчас дело до обратной стороны Луны?

Но, если исходить из истины, дело есть, я уже говорил, не забывайте, что эта история касается всех, потому что Луна спутник Земли, и вообще – единство! Как угодно можете отъединяться, как угодно мыслить, но единство придется признать. Во всей нашей Метагалактике – каждый атом, даже микрочастица каждая не бывает сама по себе без всех остальных – единство!

Однажды, когда Иван Скорпионов скакал верхом на кадабре, и в него под действием ядовито-зеленой краски превратилась садовая скамейка, – «не красьте скамейки зеленою краской, пленен я навеки чудовищной сказкой. Не красьте, кто осенью красит скамейки?», – скакал в поисках настоящего человека по улицам своей злосчастной субъективной Казани, как вдруг, откуда ни возьмись, прилунился, перегруженный сомнениями, Данет Яснетов.

От бесконечности света$$$$$$$$$$$$$$$$$$$до бесконечности тьмы —Это все наше, это все – мы.В промежности этой – Вселенная вся, —Познать ее можно, или нельзя?Не знает, не знает, в сомненьях поэт,Ему подавай абсолютный Свет.В неясности бытия быть больше невмочь,И он призывает – вечную Ночь.

В начале было великое – «Да!», а потом – «Нет!». Вот и началось: да-да, нет-нет, нет да, Данет, да-да-нет-да – и так до бесконечности, во всех возможных вариантах. Ни в этой ли двоичной системе счисленья все сущее существует? Как в компьютере, но сделанном из Ничего. Пустые диоды, пустые триоды из эха извечного – «Есть» или «Нет».

Так