Стёпа Буркин (сборник) - Валентина Астапенко

Подлетела Наташа, выпалила, захлёбываясь словами:

– Давайте в войнушку иглать. У меня есть пистолет, а вы возьмите кубики или килпичики.

И все согласились. Потом Наташа поссорилась со Стёпой:

– Отдай мне войну, – и отобрала танк. Он жалобно попросил:

– Дай мне. Я же солдат, потому что солдатом буду, когда вырасту.

Наташа пожалела его, погладила по чёрным кудряшкам:

– А у меня-то есть не зуб, а дылка, – и широко раскрыла рот, как только смогла.

Стёпа сдвинул широкие брови, заглянул: и правда, дырка.

– Где ты зуб потеряла?

– На доложку выпал.

– А у меня зуб, как дверь, поворачивается, – улыбнулся Стёпа.

– Ой, а у тебя коленки глязныи-и-и…

– Потому что я тормозил коленками, когда был танком.

Пошли обедать. Наташа прошептала:

– Я-то знаю, где каток есть.

Стёпа не поверил:

– Где? Что ли сейчас зима?

– В умывальнике. Пойдём, покажу, – она потихоньку прикрыла дверь, открыла кран и подставила ладошку под струю. Получился дождик. Как настоящий! А на полу – лужа воды. Наташа – ширк! – и прокатилась по ней. Вот тебе и каток! Стёпа попробовал: одна нога бежит, другая едет. Весело! Как на самокате. И вдруг он стукнулся бровью о раковину. Потом шлёпнулся прямо в лужу. Сообщница не на шутку перепугалась: одного глаза у Стёпы не было. Только кровь.

Что-то стукнулось о кафельный пол. Она выскочила из умывальника и закричала:

– Валентина Петловна! У Стёпы глаз выпал!..

Заглянула любопытная Танюшка:

– Ой, чего ты наделал тут?!

– Уходи отсюда! Я тебя счас как лужей оболью!

Воспитательница, не помня себя, сорвалась с места. А другая, Наталья Васильевна, не смогла подняться из-за стола. Только её тонкие губы стали дёргаться. Она прижала руки к груди, не отрывая взгляда от румяных котлет с картофельным гарниром, и медленно произнесла:

– Ну, Буркин, испортил обед… всю душу вымотал!..

Подошла ябеда Танюшка, боднула «кисточками»:

– А я-то вот Вам душу не мотаю. Да ведь? – и, как обычно, протянула ручонку, ожидая заветной конфетки.

…Правой рукой Стёпа закрыл глаз, а левую сжал в кулак. Валентина Петровна осторожно отвела в сторону ладошку мальчика, сняла с брови прилипшую красную бумажку. Видимо, после сегодняшней аппликации кружочек попал в туалетную комнату. На брови оказалась огромная шишка. Воспитательница разжала Стёпин кулачок и обнаружила… пу-го-ви-цу!

– Эта пуговка от меня отлетела, – объяснил он.

Валентина Петровна прислонилась к стене: у неё закружилась голова. Но потом она подошла к Стёпе и умыла его. А он, взглянув на себя в зеркало, перестал кваситься. Наташа, увидев, что Стёпин глаз на месте, радостно воскликнула:

– На шишку надо холодную ложку плиложить – и всё до свадьбы заживёт!

Ссора

Нет, Наташа его больше не любит! Это точно. Она сидит на стульчике и хлюпает носом, а на Стёпу даже и не смотрит.

…А дело было так. Перед прогулкой она поманила его пальчиком, сделала большущие глаза и прошептала прямо в ухо:

– А давай моле сделаем!

Он, конечно же, знал, что в садике море делать нельзя, потому что наругают и накажут. Так сказала Наталья Васильевна. Но ведь его же просила Наташа! Он зашёл в умывальник, заткнул бумажкой дырку в раковине, открыл кран… И вода потекла…Много воды. Целое море! Это было очень интересно!

Вода прибывала и прибывала, даже начала стекать из раковины на пол. Море ширилось, росло. Удивлённая Наташа во весь голос крикнула:

– Ничего себе моле! А Вовка-то маленькую молю делал!

Осторожно приоткрылась дверь, на мгновенье показались любопытные «кисточки» и исчезли. Наталья Васильевна вбежала, когда по луже приличных размеров путешествовал чей-то башмачок.

Виновных наказали: её, «чтобы не просила невозможного», а его, «чтобы прежде думал своей головой».

…Стёпа, шаркая ногами, приблизился к Наташе. Поставил свой стульчик рядом и сел.

– Ну чо ты на меня бутузишься? – начал он, надув щёки и виновато глядя в сторону.

– Я с тобой не иглаю: ты пло меня сказал, – и её длинные ресницы обиженно запорхали.

– Я нечайно, – мрачно сознался он. Подумав немного, вдруг весело предложил: – Хочешь, я оторву красоту от папиной фуражки и тебе принесу? Мой папа был солдатом. Настоящим.

Она дёрнула плечиком, и огромная капля скатилась по её щеке.

– Я когда вырасту, шофёром стану. Я тебя прокачу, – пообещал он сердечно.

Девочка покачала головой. И тогда Стёпа решился на последнее, самое дорогое для него:

– А мне-то скоро-прескоро купят ляльку. Я тебе подарю, – и улыбнулся ямочками на щеках.

Ну, это было совсем другое дело! Ей давно хотелось маленькую сестрёнку. Она часто ныла:

– Купите мне сестличку…в магазине «Товалы для женщин».

Вот только родители всегда отвечали:

– Когда перестанешь вредничать, тогда и купим.

А она часто вредничала. Но чтобы Стёпа не передумал, торопливо проговорила, быстро утирая лицо ладошками:

– А я зато тебе дам копатку! Будешь песочек копать.

Заколдованный звук

– Дети, кто научит Борисову Наташу правильно говорить «р»? – спросила однажды Валентина Петровна.

– Я научу, – сразу вызвался Стёпа. – Потому что я люблю Наташу.

– Да она же у нас непослушная, за что её любить-то? – улыбаются глаза воспитательницы.

– Ну и что же, – строго возражает он, – я её домой уведу и в угол поставлю. У меня дома есть угол, – договорил и усердно потёр нос-пуговку.

– И любить её будешь?

– Си равно буду любить, – стоит на своём Стёпа.

После занятий они принялись за дело.

– Тебе-то холошо, у тебя лот большой, – завидует девочка.

…Целую неделю по группе раздавалось бульканье, рычание страшных псов, тарахтенье тракторов. И вот как-то все-все услышали, что Наташа прорычала «р-р-р!»…

Всё бы ничего, но когда она хотела что-нибудь сказать, этот звук, как заколдованный, бессовестно лез почти во все слова.

И Наташа никак не могла от него отвязаться.

– Моя приколка-невридимка упала в урнитаз.

Стёпа хвать рукой – и приколка-невидимка уже у него в ладони.

– Теперь нардо хорвашо мыться мырлом и вытираться порлотенцем, – напомнила она. – Видишь, какая я морлодец, чисто вымырлась!

Но сама вытираться не стала.

– Борисова, почему не вытираешь руки? Накажу! – нахмурилась Наталья Васильевна.

– Я порлотенце пожарлела.

За обедом Наташа шепнула:

– Стёпа, мне-то мама испекла карлачи. Я тебя угорщу. Ещё у нас в хорлодильнике есть корбаса и морлоко. Приходи к нам в горсти.

Стёпе смешно. Он терпел-терпел, а потом как фыркнет, и ямочки на пунцовых щеках совсем развеселились.

– Буркин, ты опять за своё? Накажу! – кольнула его острым взглядом Наталья Васильевна.

Стали одеваться на прогулку.

– Наталья Васильевна, а что нардевать – сарпоги или бортинки?

Воспитательница не на шутку рассердилась:

– Вечно ты, Борисова, что-нибудь да отчудишь. Хватит кривляться. Хватит!

Только Наташа совсем даже и не кривлялась. Она просто не могла расколдовать этот заколдованный звук.

Вот она сидит с другом Стёпой в песочнице, играет танком и поёт:

– В траве сирдел кузнечик, зерлёненький он брыл…

А в это время Стёпа увидел, что за Наташей пришёл папа. Мальчику он понравился: невысокий, но крепкий, как «солдат». А из-под шляпы глядят весёлые синие глаза.

Папа не поверил, что поёт его дочка, Наташа. Ведь она не умеет выговаривать «р»! Стёпа радостно сообщил:

– Вот у Наташи «р» порлучилась! Дор свидания!

Наташин папа очень-преочень обрадовался, снял вежливо шляпу и попрощался:

– Дор свидания!

Наталья Васильевна с кем-то разговаривала, обернулась и ответила:

– Дор свидания!

Тридцать первая

Случилось так, что Валентина Петровна заболела, и вместо неё пришла «новенькая» воспитательница. Елена Анатольевна, так её звали, понравилась детям, потому что «у неё красивое платье и красивые туфли». Она выглядела очень аккуратненькой. А на юном её личике красовались большие очки в золочёной оправе.

На прогулке она всё время твердила одно и то же:

– Один, два, три…

Стёпа сощурил глаз и полюбопытствовал:

– А чего Вы всё шепчете?

– Это, мальчик, я считаю детей, чтобы их не растерять.

– Я-то зато большой стал, потому что ем солдатскую кашу, – выдал свой секрет Стёпа. – А Вы когда будете солдатом работать?

– А я… я ещё мало солдатской каши съела, – растерялась она и спрятала глаза. – Дети, а кто знает: тепло сегодня на улице или холодно?

Наташа знала:

– Марленько тепло и марленько холодно. А почему нельзя на хорлодильнике сидеть? Чтор ли он растает?

Елена Анатольевна не знала про холодильник и промолчала. Она тщательно протёрла красивые очки чистеньким платочком и опять зашептала:

– Один, два, три…десять…

Вдруг все побежали за деревянную машину. Там происходило что-то интересное. Стёпа растолкал всех локтями и услышал тоненький голосок «новенькой» воспитательницы: