Записки блокадницы - Галина Точилова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот приехали два братца из деревни в Ленинград.
Вот Ерема купил лодку, а Фома купил челнок.
Припев:
Тула, Тула перевернула,
Тула — родина моя.
У Еремы лодка с дыркой, у Фомы челнок без дна.
Припев.
Вот Ерема стал тонуть, Фому за ногу тянуть.
Припев.
Вот Фома пошел на дно, а Ерема там давно.
Припев.
В перерывах бегали на кухню — раздобыть втихаря что-нибудь на троих, когда блины, когда котлеты. Потом плясали лезгинку с пением.
Черкес молодой
На коне катался,
Кинжал золотой
На боку болтался.
Припев:
Ойся, да ойся,
Ты меня не бойся,
Я тебя не трону,
Ты не беспокойся.
Черкес молодой, чернобровый.
У черкеса кинжал новый,
В грудь вопьется,
По кинжалу кровь польется.
Припев.
Ну, вот. Мама уже приготовила и обед и ужин, а у нас еще конь не валялся. Хором отвечали:
— Пыль никуда не денется, полежит до следующего раза.
Вечером с таким же концертом собирали папу в театр или кино. Он играл, а мы под музыку натягивали на него рубаху, пристегивали запонками к ней воротничок и манжеты, повязывали галстук, искали его носки и баретки. Мама его, а не он ее, водила в кино или театр. Так что с горем пополам собрали на выход, и готов. И когда двери за ними закрывались, бабушка их вслед крестила, и сама крестилась, и, облегченно вздохнув, говорила, не зло, а с любовью:
— Вот ведь трепач ярославский!
Мы начинали реквизит убирать, порядок наводить и на завтра в школу портфели собирать. Я еще гладила одежду. Это я описала один воскресный день, а они были разнообразными. Так мы жили и папу с мамой очень любили.
2.3. Праздники
Сейчас я ночью плохо сплю —
В воспоминаниях живу.
Былое как бы вновь переживаю
И детство и юность вспоминаю.
Не знаю кто как, а я как-то бездумно жила —
Что день грядущий преподносил,
То и принимала и счастлива была.
Жила, жила, не тратя дум и сил.
Но это было так давно, в другом веке,
В другом тысячелетии, в другой стране,
Где больше было доброты в человеке,
И все прекрасным казалось мне.
Вот сейчас в праздничные дни,
Которые вспоминают одни старики,
Хочу о прошлом рассказать,
Как приходилось праздники справлять.
Я в ноябре и мае на демонстрацию ходила
С мамой вместе, в ее рабочем коллективе.
Цель была — до площади дойти
И по ней мимо трибун пройти.
Лозунги и транспаранты пронести,
Нашим правителям прокричать «ура»,
А на транспарантах была хвала.
Пока колонны по улицам шли,
В их рядах всегда веселье было —
Пели и плясали, и музыка играла.
И на автомашинах рядышком еду везли,
Чем-то вкусным угощали.
Площадь пройдя, колонны по двум путям направлялись —
Одни на Халтурина, на Марсово поле выходили,
Другие по Мойке на Конюшенную, а там
По городу толпа растекалась,
А мы всегда на Мойке, дом восемь, оставались.
Там дядя Яша холостяком проживал
И очень дружелюбно всех у себя принимал,
Там вся родня двух ветвей встречалась,
Которая даже между собой не общалась.
До вечера там праздник гуляли,
Вечером на фейерверк на Мойку выходили,
Там всегда народу много было,
С каждым залпом «ура» кричали,
Свою радость выражали.
2.4. Дачи довоенные
1927 год, Стрельна.
Из жизни в Стрельне помню лишь один эпизод по рассказам взрослых. Мне тогда было восемь месяцев. Гуляя как-то, я начала требовать:
— Лени, лени!
— Что это она хочет?
— Да она хочет сесть на оленя, — пояснила Ольга Редькина, которая была лет на семь-восемь старше меня. — Я сажала ее.
Когда взрослые увидели этого оленя, то ужаснулись. Мало того, что он был высоким для ребенка возраста Оли, он еще и помещался на каменном постаменте. Поэтому удивительно, как она меня не уронила. А где же были взрослые, когда Оля сажала меня?!
* * *
1928 год, Мартышкино.
О том, что мы провели здесь лето, я узнала в 1939 году, когда мы приехали сюда, чтобы арендовать дачу. Родители хотели снять ее в том же доме, что и раньше. Но место уже оказалось занято, и мы поехали в Новый Петергоф. Мне было жаль, что не удалось остаться в Мартышкино, поскольку там, открыв калитку, сразу выходишь на берег Финского залива.
* * *
1929–1931 годы, Красные Струги.
На даче в Красных Стругах мы жили три сезона. Сначала снимали у базарной площади, а потом у Надежды Савельевны. На базарной площади по воскресеньям устраивались ярмарки, на которые крестьяне из соседних деревень привозили на продажу свои продукты: молоко, сметану, творог, яйца, телятину, свинину, кур, кроликов, а также овощи. Все свежайшее, натуральное и вкусное. Мы перепробовали все, поскольку цены были доступные и можно было торговаться.
Особенно яро и занудно торговалась одна еврейка, снимавшая дачу по соседству. Обычно она торговала и покупала кур. Однажды она так достала продавца, что он схватил курицу одной рукой за обе лапы и стукнул ею еврейку по голове. Крику было!
У Надежды Савельевны жили две дочери — Ольга и Соня, уже взрослые. У меня был друг Алик, мой ровесник, который говорил:
— Я буду тебя защищать.
Но на деле это мне приходилось защищать его от местных мальчишек. Кажется, он приходился племянником Соне, которая его привозила на дачу. С местными мальчишками я дралась успешно, раздавая им подзатыльники и зуботычины. Иногда доставалось от меня и Алику, на помощь которому тогда приходила Соня.
Поскольку Красные Струги были далеко от Ленинграда, то родители на выходные не
