Фебус. Ловец человеков - Дмитрий Старицкий

Но, слава богу, торжественный молебен в его честь закончился довольно быстро. Православные службы, насколько я помню, тянутся дольше. И во время них приходится быть исключительно на ногах, а тут хоть присесть можно. Все же Запад – родина комфорта.

После молебна в той же капелле мой шут дю Валлон в присутствии бретонских придворных принес мне фуа и тесный оммаж, что не будет у него других государей, кроме меня. Вот я и получил своего первого настоящего вассала. Шута, блин!

Свой новый прикид мой шут приобрел себе сам, пока в отрыве от коллектива по городу шлялся. Шелковый. Я ему пообещал восполнить эти затраты.

За завтраком Франциск II предложил мне:

– Дорогой племянник, если тебе нужны корабли, то я их дам, сколько тебе будет нужно.

– Спасибо, дядя, – ответил я ему, – но у меня уже заброшены авансы на один корабль, который возьмет разом всех наших лошадей. Не хотелось бы мне дробить свою банду. Она и так небольшая.

– Как скажешь. По крайней мере, мои боевые нефы проводят тебя через те воды, где могут на тебя напасть корабли франков, – пообещал он. – Мне так будет спокойнее. Но если что еще будет нужно – только скажи.

Тетя сидела напротив и благосклонно смотрела на нас, мирно беседующих родственников, радуясь. Создавалось такое впечатление, что я для нее как бы родной сын, которого она вырастила такого умного и красивого, а теперь публично гордится им.

Хорошо иметь союзников, пусть даже с экзотическими тараканами в голове, как у этого герцога. И я тут же стал ковать, пока горячо:

– Ничего особого мне не надо, дядя… Разве что мастера нужны – сверлильщики, механики. Или стекольщики, которым надоело бусы варить, и душа желает чего-то этакого, того, что раньше никто не делал. Можно даже не цеховых мастеров – они от твоей земли зад не поднимут, им и так у тебя хорошо и удобно. Достаточно подмастерьев опытом уровня мастера, которым не светит вступить в цех – денег, к примеру, не хватает на взнос или зажимают талант… Работать они будут на меня.

Герцог что-то покрутил в голове и изрек:

– Я скажу эконому, он тут всех знает. Может, кого и соблазнит твоим южным солнцем. Кстати, тебя не смутит такое новое поветрие среди наших подмастерьев – праздновать понедельник? Одного воскресенья им, видите ли, мало.

– Многодетность тоже приветствуется, – добавил я.

Герцог непроизвольно фыркнул, улыбнувшись. Оценил шутку, хотя я исходил из тех соображений, что родным детям мастер передаст все секреты своего ремесла намного охотнее, чем приставленным к нему ученикам.

– По нашим законам, – пришла мне на помощь тетя, – подмастерье не может жениться, пока не сдаст экзамен на мастера.

– Но все-таки я опасаюсь за тебя. – Тон герцога сочился родственной заботой. – Может, послать с тобой отряд моих башелье в счет их вассальной службы? Сорок дней – не так много, но на первое время, пока ты там осматриваешься, хватит. И тебе не накладно для кошелька будет. А туда и обратно их отвезет мой корабль.

– Тогда – лучников, – ответил я, добавив: – Валлийцев.

– С длинными луками? – усмехнулся Франциск. – Желаешь устроить в Наварре второй Азенкур своим идальго?

– Нет. Планов, достойных Цезаря, у меня пока не водится. Просто с лучниками мне будет проще, чем с незнакомыми бакалаврами, которые станут пальцы гнуть не по делу на каждом шагу.

– Что гнуть? – не понял герцог и даже оторвался от фазаньей ножки.

– Ну, там… – сам я при этом покрутил растопыренными пальцами, – знатностью своей мериться начнут с моими людьми. Приказы обсуждать: мол, для кавальера одно низко, а другое неприемлемо, когда действовать надо быстро и не рассуждая.

– Тоже верно, – согласился со мной Франциск. – Но у меня не так много валлийцев – всего три десятка на службе. Было больше, но те уехали домой заработок отвозить. Вряд ли их нужно ждать раньше весны – должны же они когда-то и детей делать… Но можно самим скататься через пролив и нанять желающих прямо на месте.

Герцог при этом хитровато улыбнулся.

– Этого количества мне будет пока вполне достаточно, чтобы нормально добраться до дома, – попытался я его успокоить.

– Только они у меня все пешие, – предупредил герцог.

– Эта проблема легко решаема на месте, дядя. Им же не нужны дорогие кони. Так что вполне обойдутся резвыми мулами. Или поедут на телегах.

– Хорошо, коли так, – кивнул головой Франциск. – Если ты, дорогой племянничек, валлийцам еще долю в добыче пообещаешь, то, считай, они твои навеки.

Герцог Орлеанский сидел на другом конце стола рядом с дамой Антуанеттой и развлекал ее светским разговором. В нашу беседу он даже не пытались втиснуться, хотя взгляд время от времени бросал в нашу сторону.

Посыльный скороход от банкира Вельзера ждал меня у ворот герцогского замка, у моста со стороны города, с просьбой от своего хозяина удостоить его сегодня аудиенцией. Устная просьба, переданная скороходом, была подкреплена собственноручной мэтра Иммануила запиской на латыни о том же.

Я ответил, что с удовольствием сегодня выпью кофе у банкира дома. После обеда. И познакомлю его еще с одним рецептом этого напитка. Последнее сказал для того, чтобы банкир ждал меня с нетерпением.

Больше никаких происшествий по дороге к постоялому двору не случилось, не считая того, что шут мне все уши прожужжал местными сплетнями, которые он за эти дни не только собрал в городе, но и аккуратно классифицировал. Но ничего особо любопытного он мне не сообщил, кроме того, что порт начали освобождать от горелых кораблей.

– Да, и вчера вечером прошли мимо города в сторону моря две боевые галеры под белым флагом с лилиями, – добавил он напоследок, – весел на пятнадцать – семнадцать с одного борта. Но на каждой видели по два десятка лучников.

Не очень большие галеры, прикинул я, тип «река – море», или «ни река – ни море».

На постоялом дворе Уве Штриттматер, сидя на пороге сарайчика, коротал время за беседой с часовщиком Тиссо, который пристроился напротив литейщика на чурбаке. Мастера попутно заправлялись местным сидром, поставив большие кружки на перевернутый пустой бочонок.

Дети литейщика играли около конюшни во что-то очень похожее на русские салочки.

Когда я спешивался, старший сын поспешил подхватить моего коня под уздцы.

Часовщик с литейщиком встали и поклонились. Мэтр Тиссо точно ко мне пожаловал – удостоверился я, еще ничего от него не услышав.

– Ваше высочество, Элен сказала мне прийти, – распрямившись, произнес он нейтральным тоном. И ждет, что будет дальше.

Элен – это имя моей белошвейки, как я выяснил ночью.

– Тебя позовут, – сказал я часовщику и направился к крыльцу гостиницы, по дороге посматривая, как мое копье из Фуа меняет в расположении любезно одолженный герцогом караул из трех жандармов и шести арбалетчиков в белых коттах с черными «горностаями».

Бретонские гвардейцы верхами построились колонной по два и, поприветствовав меня, стоящего на крыльце, ускакали за ворота. Их служба здесь кончилась. Спасибо тете за заботу.

В моей спальне коротала одиночество с иголкой моя белошвейка. Услышав открывающуюся дверь, она вскочила и приветствовала меня в реверансе. Весь стол за ее спиной был завален шелковым лоскутом.

На кровати были выложены уже готовые брэ и камиза из тонкого шелка нежно-кремового оттенка. Мне понравилось, несмотря на то что труселя оказались по местной моде намного ниже колен. Это белье навело меня на определенные мысли.

– Филипп, – подозвал я следующего за мной в кильватере эскудеро, – прикажи хозяину приготовить для меня ванну. Когда будем мыться, встань снаружи у двери и никого не пускай туда. Понял?

– Ну, Lenka, хвались работой, – обратился я к девушке, когда оруженосец ушел. – И встань нормально, ты еще не моя придворная, чтобы часами стоять так враскоряку.

Девушка смутилась, но приказ выполнила.

– Ты ела?

– Нет еще, сир, – потупилась девушка.

М-да… придворной ей быть хочется, как из пушки. Но не получится. Максимум – прислугой при дворе. Так же, как любовница д’Артаньяна – Констанция, жена галантерейщика Буонасье, служила кастеляншей самой французской королеве, но тем не менее состояла в третьем сословии. Каковы времена, таковы и нравы. И еще она желает уехать подальше от Нанта, где все знают о ее бывшей профессии. Ей очень хочется снова стать порядочной женщиной. Желательно при этом избегнуть пребывания в доме кающихся Магдалин.

Так в царской России деревенские девушки из Эстонии зарабатывали себе на приданое проституцией в Петербурге. Как правило, на корову. Женихи об этом прекрасно знали, но телка им была важнее целки.

– Иди поешь, – отослал я ее. – А потом пригляди за приготовлением ванны. И чтобы мыло там было хорошим – хозяин обещал, и губка настоящая морская не повредит.

– А мерить белье вы не будете, сир? Вдруг ушить где понадобится? – И лукаво улыбается со смешинками в глазах.