Всемирный следопыт, 1931 № 05 - Ал. Смирнов

— Да они назад и не шли, а вот этот шел с острова, — заметил Петрован, показывая на один из следов.

— Да, — протянул Егор, — тропа много хоженая.

Хлябина зачмокала, словно перестоявшееся тесто, но тропа была проложена с большим толком. Цепляясь за мшистые бугорки, она смело лезла в болото. Неизвестно, кто прошел тут первым, — человек или зверь. Следы охотничьих чирков продавливались острыми копытами сохатых, а в одном месте поставил свои печати медведь. Иногда мшистая почва зыбилась, как люлька, и из нее выползала черная жидкая тина. Остров нарастал, выпячиваясь над болотом косматой шапкой сосны и кедровника. А когда окаменевшее ухо легендарного скакуна, коснувшись острым краем солнца, разодрало огненный шар пополам, трясина чавкнула под ногами в последний раз. Следопыты ступили на твердую почву.

— Ну, Черная Грива, принимай нежданных гостей, — насмешливо сказал Федорка.

— Она-то не ждала, а вот он наверное ждал… Ишь как кланяется, — проговорил Егор, показывая рукой вперед.

На гибкой лозине раскачивался человеческий череп.

Там на гибкой лозине, колеблемой ветром, раскачивался из стороны в сторону какой-то круглый белый предмет. Это был человеческий череп. Мигая охотникам черными глазницами, он предостерегающе и жутко скалил на них белые зубы…

Ночь упала как-то сразу. Когда остановились на полянке, макушки елей еще цвели багрянцем, а пока собирали хворост да налаживали костер, стало так темно, что нельзя было видеть на расстоянии протянутой руки. Свистя крыльями, в темной вышине пролетели какие-то птицы.

— А все-таки если бы этого человека сломал медведь, ружье было бы тут, — задумчиво говорил Федорка, следя за улетавшими вверх искрами. — Ложе могло сгнить, а ствол должен остаться.

Он говорил о той груде полуистлевших костей, которую они нашли на острове. В них как раз недоставало черепа.

— Может тот и подобрал, кто повесил на лозину череп. А может мы и не нашли, — заметил Петрован.

— А про зверя забыли? — проговорил Егор. — Он тоже на это мастер. Помните Сеньку Хромого? Его медведь сломал в Зайчихиной пади, а ружье нашли потом у Чадобца, под валежником…

В чаще что-то затрещало. Собаки заворчали и бросились в темноту. Люди насторожились. Заливистый лай разорвал тишину, но через минуту собаки вернулись. Какой-то неясный звук донесся еще из леса, а затем снова все стихло.

— Хозяин…

— Он шатается. Хотел верно погреться у огонька.

— А может и потушить, — улыбнулся Петрован, поправляя дрова.

— Как потушить?

— А как было с Капитоном? Сидел вот также у костра, а медведь и припер вплотную. Постоял, посмотрел, а потом пошел к речке. Окунулся в воде, потом вернулся и давай у огня отряхаться. Обсох и опять в воду. И так таскал на своей шубе воду до тех пор, пока не потушил костра…

В лесу опять что-то гукнуло или может просто так показалось. Спускаясь сверху, к костру тянулись мохнатые лапы елей. Вскипевший котелок задорно брызгался на огонь. Заварили вместо чая березовой чаги и, зачерпнув берестяными черпаками, стали пить. Вдруг Егор повернулся к Федорке и спросил:

— А где же твоя птица?

— Там, — улыбнувшись ткнул тот в темноту. — На дереве. Ремешком к сучку привязал.

— Ты хотя бы покормил ее, а то с голоду сдохнет.

Федорка поставил на землю недопитый черпачок и, поднявшись на ноги, исчез в темноте. Через минуту он вернулся, держа в руках молодого ястреба. Федорка любил возиться с живым зверьем и птицами. Дома у него по двору расхаживал журавль, а в избе под печкой жил заяц. Ястреба он подобрал на острове. У него было подбито кем-то крыло.

Держа за ремешок, привязанный к ноге птицы, Федорка посадил ее на сошку. Ястреб было рванулся, но убедившись в своем бессилии, тотчас успокоился. Долбанул по сошке изогнутым клювом, зорко осмотрел людей и, встряхнувшись, стал охорашиваться. Ему предложили размоченных в воде сухарей, но вместо благодарности он раскровянил Федорке руку. На сухари не обратил никакого внимания.

— Это он жрать не станет, — сказал Егор. — Завтра мы добудем ему свежего мяса. А теперь тащите в костер больше дров и давайте спать…

Ночь стыла в болотной сырости. Небо было темное, глубокое, и звезды на нем колыхались точно стеклянные бусы, привешенные к темному бархату невидимыми нитями. Утром порешили: сначала заняться исследованием острова, узнать, зачем ходили сюда люди, попутно выяснить наличие белки, а затем ставить зимовье и приниматься за охоту. Чтобы не терять времени, пошли в одиночку: Егор с Петрованом обочинами по краям острова, а Федорка полез медведем серединой. К полдню уговорились вернуться к месту ночевки.

Обойдя остров, первые двое встретились против Ушей. Скалы отделялись от острова неширокой трясиной. Сюда бы должен выйти и Федорка, но его пока не было. Не пришел он и на стоянку, когда стали, полдничать. Он или увлекся охотой, или повстречался с кем из людей. На острове были посторонние. Во время обхода и Егор и Петрован слышали далеко в чаще выстрел из берданки — раскатистый и громкий, как из пушки, а у Федорки была мелкокалиберка.

— А все-таки чудно, — заметил за обедом Петрован. — Шатается кто-то сюда, а молчит. Пусть мол другие плетут про Гриву разную небыль…

Пообедали, поспали, а Федорка все не возвращался. Что с ним могло приключиться? Пошли на поиски. Солнышко уже садилось на макушку леса. Миновали мокрую мочежинку и стали подниматься на увал. Вдруг остановились. На взгорье, между косматыми елями, увидели ухожье — сруб прокоптившихся дымом бревен, прикрытых сверху толстым накатником. Такие избушки строят таежники для зверового промысла. Дверь в ухожье была раскрыта настежь, а на пороге лежал какой-то темный предмет — не то обрубок дерева, не то человек.

— Никак… — начал было Петрован, но Егор его перебил — Федорка, ты это что? — не своим голосом выкрикнул он и бросился вперед.

Федорка лежал ничком у дверей ухожья…

Федорка лежал, поджав к животу ноги. Темный пушок на верхней губе казался нарисованным. Одной рукой царапал землю, а другую держал на животе. Из-под пальцев сочилась кровь и, собираясь в темное пятно, медленно стекала вниз.

— Как это? Кто?!

— Пить, — простонал раненый.

Петрован бросился вниз, к ручью, а Егор склонился над Федоркой. Растегнул на нем кухлянку и ножом располосовал мокрую от крови рубаху. Войдя в левый бок, ближе к спине, пуля вышла с правой стороны живота. В сумке Егора нашлась чистая рубаха. Когда Петрован прибежал с водой, обмыли кровь и, разодрав рубаху, кое-как перевязали рану.

— Эх, паря, здорово тебя взяло…

— Стал дверь отворять и… вдарило, — еле внятно проговорил Федорка и впал в забытье.

Охотники шагнули в ухожье. Это так и было. От двери тянулась тонкая веревочка, а из-за стены выглядывал темный кружочек дульного среза. Открывая дверь, Федорка потянул за веревочку и ружье выстрелило. Ухожье было насторожено.

— Ах, чорт! — вдруг выругался Егор, показывая рукой в темный угол. — Ловко придумано…

— Что это такое? — спросил Петрован. — Трубы, котел какой-то…

— Труды нашего Петровича…

— Машина для самогонки?

— Она самая. В ухожье, старый пес, самогонный завод оборудовал. Да еще ружье за дверью спрятал. Ну теперь за все рассчитается дьявол… 

■

Федорка бредил. Метался, слова какие-то бормотал. Его устроили в ухожье: натаскали на нары мягких веток, а сверху застелили своими кухлянками. На полу развели огонь от болотной мошки, набиваясь в глаза и нос, больно жалила, проклятая.

Егор сбегал на болото и принес листьев какого-то растения, имевшего силу останавливать кровь. Присыпав раны порохом, чтобы не загноились, сверху прикрыли принесенными листьями, а когда опять наложили повязку, Петрован сказал:

— Пуля по всем кишкам прошла… Что будем делать?

— Перво-наперво надо носилки, — ответил Егор. — Бери топор и выруби две жердинки да потом лозины, которая погибче. Ночью через болота итти неудобно, а утречком и понесем…

— Вы тут, ребята? — очнувшись, слабо окликнул раненый.

— Тут, тут, Федорушка. Пить? Испей, испей, от воды то оно тово… Полегчает малость…

Федорка сделал несколько глотков и закашлялся, исказив бескровное лицо в гримасе страдания. На лбу колечками скатались мокрые от пота волосы.

— Ну как, здорово больно? — спросил Егор, когда Федорка успокоился.

— Жжет очень…

— Это ничего, от пороха… Потерпи маленько. Завтра мы тебя к обеду в деревню доставим, а там на лодку и в Каменку. В больницу. Ничего, оклемаешься, парень…

(Окончание в следующем номере)

-

КОРАБЛЬ УДАРНИКОВ