Прогнозист - Борис Яроцкий

Аналитик Рубан составил таблицу, которая дает четкое представление о том, как перетекают теневые капиталы, минуя налоговые службы. Они, эти капиталы, как ртуть на ладони, - текут, дробятся, соединяются, а рукой не поймаешь - рукой налоговика. Но рука руке рознь. Все эти капиталы имеют тенденцию сосредотачиваться в одних руках и... уплывать в зарубежные банки.

Эту рубановскую таблицу - таблицу перетекания теневых капиталов Антонина Леонидовна изучала как экономист. Поняла: если кто и нужен аналитику, там это она - женщина со связями, по хитрости и уму не уступающая профессору Герчику.

В этот вечер она впервые увидела бородатого очкарика без очков. Сделала для себя открытие: а глаза-то у него серые, как горный хрусталь.

В его глазах она в одно мгновение прочла и растерянность, и страх, и скрытую радость.

- С наступающим, Фидель Михайлович!

- Антонина... Леонидовна?!

- Называйте меня просто: Тоня. Договорились?

- Вы меня, Антонина Леонидовна... Тоня... извините. В квартире не убрано.

- А мы сейчас уберем. Проводим старый год и встретим новый. Вы - один и я - одна. Подумала: "А почему бы нам не объединить усилия?"

- Да... конечно... верно.

- А коль верно - принимайте гостью.

Она уже вошла в прихожую. Поставила у вешалки огромную сумку. Сняла норковую шубку, вложила в руки все ещё растерянного хозяина. С норковой шапки стряхнула снег, кинула шапку на вешалку, принялась снимать сапожки. Тесные сапожки не хотели покидать крупную женскую ножку.

- Давайте я помогу?

- Давай.

Он снял сапожки, поставил под вешалку. Поискал тапочки, но не нашел. Не беспокойся, я захватила.

В огромной болоньевой сумке нашлись и тапочки, и фартук, и даже полотенце, не говоря уже о выпивке и закуске.

- Вы автобусом?

Она усмехнулась - у рта морщинки.

- Разве мы не зарабатываем или мало кому должны?

- И как вы решились?

- Вы не рады? Ты не рад?

- Рад.

- Я тоже не сразу решилась. А сегодня дай, думаю, была - не была. В такую ночь за порог не выставит.

- Что вы?.. Я сейчас очки... Где они запропастились?

Она опять на "вы":

- Вы же не за компьютером... Давайте сразу по фужеру шампанского. Чтоб легче переходить на "ты".

Из сумки она достала бутылку "Советского".

- Открывайте.

Он открыл. Но неловко, половина содержимого оказалась на столе и отчасти на гостье, окропив её бархатное платье цвета миндаля. Платье ей очень шло, и она это знала.

За приготовлением стола, за разговором время словно побежало и быстро приблизилось к полночи.

Фидель Михайлович переоделся: по случаю распечатал новую в голубую полоску рубашку, по привычке завязал было галстук, но гостья посоветовала галстук снять - ведь они дома, в семейной обстановке на семейном празднике.

Он ожидал уже услышать от этой неприступной женщины традиционный тост с пожеланием добра и счастья в новом году. Но она сказала то, что в мыслях неотступно держал Фидель Михайлович:

- За возвращение Олежки.

Это были её первые слова за новогодним столом, и сказала она искренне и нежно, как будто этот мальчик был их общим ребенком.

По интонации голоса он уловил, что эти слова были сказаны действительно искренне, как может говорить женщина, которой нравится мужчина, от этих слов его сердце дрогнуло.

- За такой тост разрешите я вас... я тебя поцелую?

- Давно жду....

Это была их ночь, первая в наступившем новом году, лично для него первая супружеская после размолвки с Пашей.

- А ты что... так ни с кем и...

Она сразу же почувствовала, как он истосковался по женскому телу. А вот его душу так и не ощутила: в какой ларец он её запрятал? Тешила себя: не все сразу. Да и она... Не настои товарищ полковник, не рискнула бы заявиться в холостяцкую квартиру да ещё под новый год.

В эту ночь её ждало изысканное общество "новых русских" с купленными знаменитыми народными артистами. Но она, как настоял товарищ полковник/ да она, собственно, и не возражала/ избрала общество одинокого уже не нищего, но ещё и небогатого тридцатипятилетнего мужчинны.

И хотя у товарища полковника был свой замысел, согласованный с шефом, она восприняла его поручение как порыв своей души. Инициатива, конечно, исходила от её подруги - Дарьяны Манукяновны, в этом она не сомневалась. Дарьяна Манукяновна, разборчивая в знакомствах, внушила мужу, что пора уже аналитика привлекать к серьезной работе на благо фирмы "Лозанд". Готовить его будет Антонина Леонидовна.

О видах на Фиделя Михайловича знал и Аркадий Семенович: он догадывался, что замыслила Дарьяна Манукяновна. Пока его молодой друг со своими прямыми обязанностями справляется блестяще. По отдельным фирмам, когда товарищ полковник предоставлял ему агентурные данные, он цифровыми выкладками показывал, какая фирма, точнее, какой предприниматель, где и как будет приращивать свой капитал, а какой в ближайшей перспективе разорится. Аналитик верно улавливал тенденцию, а она, как известно, и есть стержень всякого прогноза.

И еще. Его таблица перетекания теневых капиталов. Это явилось своего рода "ноу-хау". Но об этой таблице нигде, кроме как в общении с шефом и товарищем полковником, - нельзя было даже заикаться.

Товарищ полковник строго-настрого предупредил аналитика о своем изобретении каменно молчать, как молчит разведчик, что он пользуется шифром противника. Где-либо одно лишнее слово - и борода вместе с головой исчезнет в пламени топки. Он не стращал - просто предупредил.

Не без помощи товарища полковника Антонина Леонидовна оценила прозорливость аналитика и сейчас она готовила уже своего любовника к необычной для него миссии - к миссии владельца крупной недвижимости.

4

Под Москвой на даче Александра Гордеевича Тюлева произошла небольшая разборка. Большая - обычно с выстрелами и трупами. До выстрелов дело не дошло.

Предотвратила их Ядвига Станиславовна Кинская, гостившая в это время у своего друга.

А было так.

Тихим морозным вечером 23 февраля к даче Тюлева подкатили три "Мерседеса". Из каждого вышли по одному, все трое - средних лет парни, плечистые, упитанные, квадратнолицые. Одеты по-разному, но как будто из одного инкубатора.

Остальные пассажиры - а их там было по два в каждой машине - остались в салонах за тонироваными стеклами.

Этих, оставшихся в "Мерседесах", охрана дачи сразу же взяла на прицел.

Трое по расчищенной от снега дорожке подошли к калитке. Кто-то из них нажал кнопу домофона.

- Мы к Банкиру. - Назовите себя, - ответил домофон.

Трое себя назвали. Щелкнул замок - дверь открылась. Время уже было позднее - десятый час вечера, диктор заканчивал читать новости. На телеэкране мелькали кадры чеченского разбоя, когда все трое пожаловали в зал.

Здесь их встретил сам хозяин. По обстановке чувствовалось, что он не один. В камине полыхали черные брикеты прессованного топлива, купленного во Франции.

В зале - ничего лишнего. Перед камином продолговатый столик и четыре глубоких кожаных кресла, будто специально приготовленные к приходу неожиданных гостей.

Этих неожиданных, нежелательных гостей Александр Гордеевич ждал уже две недели. Ждал и побаивался. Всех троих он прекрасно знал по зонам. Все трое, как и он, - воры в законе, и то же, как и он, члены регионального политбюро - высшей воровской инстанции. Они олицетворяли собой все ветви воровской власти: только политбюро имеет право возвышать и низвергать вплоть до отсечения головы. Оно же, политбюро, вырабатывает политику криминального мира, рекомендует к избранию своих людей во все уровни государственной власти, включая Госдуму.

А главное, что дает могущество, у политбюро свой, региональный общак общая касса, которую пополняют все, кто ворует и грабит. Но только члены политбюро решают, на какие нужды, в какой коммерческий банк переводится наличность, естественно, под соответствующий процент годовых. А проценты это миллионы и миллионы рублей, гривней, "зайчиков", литов - всего, что наплодили эсэнгешные умельцы, а за бугром - это доллары, марки, франки, фунты.

Ценность общака в том, что ему не препятствие государственные границы - возня только с обменом. Тут казначеи строго придерживаются курса.

Александр Гордеевич - Банкир, - будучи главным казначеем общака и став благодаря Валентину Владиленовичу / да будет ему земля пухом!/ предпринимателем, без согласия политбюро рискнул запустить руку в общак. Первый раз ему это простили.

Сейчас намеревался это сделать вторично. Тогда, в первый раз, он изъял из коммерческого банка миллион долларов общаковских денег, члены политбюро сделали вид, что сумма незначительная, а Северный бумкомбинат был на грани остановки - подвели потребители, за реализованный лес своевременно не перечислили деньги, задержали зарплату рабочим, и профсоюз пригрозил забастовкой.

Это для государства остановка одного предприятия - комариный укус, а для частника - потеря прибыли, а то и крах. Никто так не опасен для работодателя, как сами рабочие. Они - первый и главный враг большого бизнеса.