Черный бриллиант Соньки Золотой Ручки - Анна Князева

Анна Князева

Черный бриллиант Соньки Золотой Ручки

© Князева А., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Пролог

В конце апреля 1874 года в Москве хоронили потомственного почетного гражданина, промышленника Петра Васильевича Ферапонтова. Прощание, как и панихида, проходило в доме покойного на улице Большая Ордынка. У подъезда для солидности стоял дежурный городовой. К дому прибывали коляски, ландо, извозчичьи и барские экипажи. Через парадную дверь входили и выходили удрученные визитеры.

Господин лет сорока, намереваясь покинуть дом Ферапонтова, столкнулся в дверях с красивой молодой особой в траурном платье и крепе. С привычным тактом светского человека он уступил ей дорогу.

Дама вошла в сени[1], позволила швейцару забрать свою шаль и кружевной зонтик. Взглянув на себя в зеркало, поправила вуаль, скрывавшую часть лица, и стала подниматься по лестнице. Посторонившийся господин проводил ее взглядом. Скоро красивая дама свернула на овальное ответвление лестницы.

Приставленный лакей указал ей дорогу. Преодолев анфиладу комнат, она вошла в высокую дверь с траурной драпировкой, за которой стоял гроб с покойным. Шуршание черного муарового платья нарушило тишину сумрачной залы. Взоры всех присутствующих тотчас обратились к ней.

Дама приблизилась к гробу, наклонила голову и с сожалением вгляделась в покойника. Ее взгляд скользнул по глянцевым пухлым рукам, сложенным на груди, по черному сюртуку, белому галстуку и длинным седым бакенбардам на одутловатом лице. Чуть склонившись, она покачнулась и, чтобы не упасть, схватилась за гроб. Со скамьи, где сидела вдова и родственники Петра Васильевича, послышался ропот.

К даме подошел распорядитель и взял ее под руку:

– Прошу вас… Это неловко.

Она подняла вуаль, и он заметил на ее прелестном лице печать неподдельной грусти.

– Что? – пролепетала она.

– Прошу вас уйти.

– Отчего же?

– Оттого, что это неловко. Прошу вас. – Он силой отвел ее в сторону. – Если желаете, я сопровожу вас к вашему экипажу.

Опустив вуаль, дама ответила:

– Благодарю. Я в состоянии дойти сама.

Промолвив эти слова, она покинула залу.

Ее приход вызвал бурные пересуды. Знакомые и родственники обсуждали случившееся, пытаясь разгадать незнакомку. По ее дорогому платью было видно, что дама из общества, однако никто не знал ее имени.

Глава 1

Встреча

Сергей Дуло отправился в центр города на метро, бросив автомобиль во дворе, недалеко от Следственного управления. В условиях дефицита парковок так было проще.

Он вышел на «Кропоткинской» и увидел по диагонали через перекресток ресторан, куда нужно было поспеть к двум. Взглянув на часы, Дуло заспешил к переходу.

Ничто в этот день не предвещало плохого, стояла ясная сентябрьская тишь. Солнце сияло, и купола храма Христа Спасителя пламенели золотым холодным огнем.

Сергей Дуло перешел на зеленый сигнал светофора одновременно с пешеходами, которые шагали рядом и навстречу ему. У магазина «Обувь» он свернул налево и пересек оба «рукава» Остоженки.

При входе в ресторан дверь тихонечко дзынькнула.

– Здравствуйте. Вы один? – спросила администраторша, хрупкая женщина в туфлях на массивной платформе.

– Меня ожидают… – Дуло осматривал зал поверх ее узких плеч.

Женщина обернулась и тоже повела глазами по немногочисленным занятым столикам.

– Дама… – продолжил Сергей. – Но, кажется, она еще не пришла.

– Столик на двоих? – спросила администраторша и, цокая платформой, двинулась в глубину зала.

Она подвела Дуло к большому панорамному окну, возле которого стоял сервированный стол. Пока Сергей выдвигал стул и садился, к нему подошла официантка, положила меню и убрала два лишних прибора.

Дуло вынул сигареты, но, спохватившись, снова спрятал в карман. Взглянув на часы, зафиксировал: Милькина опаздывает на десять минут, как и подобает адвокату ее уровня.

Впрочем, Сергей Дуло не был ее клиентом. Он попросил о встрече, и Милькина назначила ее в ресторане. Теперь Сергей ждет, а Милькиной нет.

– Прости меня! – Пышная шестидесятилетняя дама с шумом опустилась на стул.

– Здравствуйте, Сусанна Васильевна.

Милькина бросила сумку на пустой стул рядом с собой.

– Уже заказал?

– Нет.

– Зря, – она решительно распахнула меню и так же решительно переворошила страницы. Затем подняла голову: – А ты?

– Уступаю меню даме.

– Сыскарь, а политесу обучен.

Сергей с улыбкой наблюдал за тем, как, выбирая, Сусанна Васильевна безмолвно шевелит губами. Ее черные усики топорщились, как две сапожные щетки.

Заказ Милькиной был ощутимым, официантка исписала половину страницы.

– Теперь вы, – она взглянула на Дуло.

– Котлету с картофельным пюре и попить.

Официантка протянула карту вин, но он отмахнулся:

– Чай.

– Черный или зеленый?

– Черный, с сахаром и лимоном. – Сергей начинал злиться. В отличие от Милькиной он пришел сюда не для того, чтобы есть.

– Ваш заказ… – официантка повторила весь перечень блюд.

Когда она удалилась, Сусанна Васильевна спросила:

– Зачем звал?

– Нужна ваша помощь.

– Для этого есть офис.

Дуло возмутился:

– Вы сами назначили здесь!

Хохотнув, Милькина похлопала его по руке:

– Шучу. Для тебя, Сергей Васильевич, всегда найдется часок-полтора. По крайней мере, отблагодарю тебя за недавнюю помощь.

– Бросьте! – Он отмахнулся и снова достал сигареты.

– Здесь не курят, – заметила Сусанна Васильевна.

– Знаю, – Сергей спрятал пачку.

– О чем пойдет речь?

– Дело Шешеля…

– Я выступала на стороне потерпевших.

– Хочу показать вам одну фотографию…

– Кто посоветовал обратиться ко мне?

– Полковник Яковлев. А почему вы спросили?

– В те времена ты еще под стол пешком ходил.

– Ну, не совсем.

– Сколько тебе было?

– Лет… – он мысленно посчитал, – девятнадцать.

– Третий курс юридического?

– Второй.

– Вот видишь, – Милькина шевельнула усами, как большая любопытная кошка. – Сначала объясни, в чем заключается дело.

– Так… Ерунда, – начал Сергей. – Три трупа, одного увезли в реанимацию.

– Вот как? – хмыкнула Сусанна Васильевна. – А говоришь – ерунда.

– Сейчас расскажу подробнее. Все случилось в сауне. Ночью туда ввалилась пьяная компания из четырех человек – два мужика и две девушки. Спросили отдельный номер. Дежурная банщица взяла залог, выдала ключи, закрыла входную дверь и пошла спать в каптерку. Утром проснулась, торкнулась в номер – никто не открывает. Отомкнула запасными ключами: в предбаннике никого, повсюду одежда разбросана. Крикнула, в ответ – тишина. Стукнула в парную, не отзываются. Ну, а когда вошла…

– Что? – Милькина наклонилась к столу и выжидающе уставилась на Сергея.

– Все четверо лежат на полу. – Он снова повторил: – Три трупа, один еле дышит.

– Убили? – поинтересовалась Сусанна Васильевна. – Кто?

– Пока неизвестно. Хотя, может, и дверь.

– Это в каком смысле?

– Когда заходили в парную, дверь крепко захлопнули. А как выходить собрались, она сильно разбухла, да еще и ручка оторвалась. В общем, оказались в ловушке.

– Выбить не пробовали?

– Дверь вовнутрь открывалась.

– Сколько же они там просидели?

– Около шести часов.

– Это жестко.

– Обе девушки и один мужик скончались от гипертермии[2]. В живых остался только толстяк. Он – в реанимации. Даже допросить не могу.

Милькина заколыхалась от смеха и похлопала себя по животу:

– Лишний вес – это всегда плюс.

– И здесь не поспоришь, – согласился Сергей.

– В чем у тебя загвоздка?

– Во-первых, не ясно, что это было, спланированное убийство или случайность.

– Банщицу проверяли?

– Была такая версия, но я сейчас не о том.

– Ну…

– Девушек опознали, у обеих были с собой документы. Тот, что в реанимации лежит – тоже известен.

– Имеет отношение к криминалу?

– Криминал – вся его жизнь. Крюков Михаил Исаевич, шестьдесят второго года рождения.

– Крюк? – хмыкнула Милькина. – Помню его – по делу Шешеля проходил. Состоял в его группировке.

Дуло кивнул:

– Это общеизвестный факт.

– Чего ж тебе от меня надо?

– Помощи в установлении личности четвертого. В следотеке на него ничего нет. Ни отпечатков, ни фотографии.

– Думаешь, я его знаю?

– Возможно, проходил по старому делу.

– По делу Шешеля?

– Ну, например…

– Тогда бы ты нашел его в следотеке.

– Он мог быть просто свидетелем.

– Маловероятно, – решительно отреагировала Сусанна Васильевна. – Их всех давно перебили.

– Но Крюк-то остался.