Неприкасаемое солнце - Маша Моран
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Оседлай мою лошадь.
Его голос, как и взгляд, проник глубоко под кожу, заставляя Сави вновь испытать странную дрожь. Форма почти царапала кожу. Она кивнула и направилась к лошади, протягивая руку к седлу. И тут Его длинные, покрытые шрамами пальцы сомкнулись на её запястье, причиняя боль, оставляя солнечный ожог.
«…Не знаю, кто она, как здесь оказалась… Зачем женщине вообще нужен подобный маскарад?! Не знаю, но выясню…»
Каким-то образом Он тоже догадался, что Сави женщина. Догадался намного быстрее Мочали. Но не стал угрожать разоблачением. Лишь однажды вызвал к себе и спросил, зачем она выдаёт себя за мужчину. Сави растерялась, не зная, что ответить. Он прожёг взглядом дыру у неё во лбу, но отпустил и никому ничего не сказал. Измученная постоянными попытками спрятаться, Савитри не могла понять причину Его молчания. Её терзали страх, сомнения, подозрения. Почему? Почему Он не раскрывает её секрет? Чего ждёт? Всё кончилось тем, что Савитри не выдержала. Она прямо спросила капитана. Он, наверное, был удивлён вопросом. Он покачал головой и сказал, что индийцы замечательно устроились, получив рабов без войн и кровопролития. Сави не сразу поняла, что он говорил о неприкасаемых.
Так начала зарождаться их странная молчаливая дружба. Робко, опасливо, но Сави всё больше и больше доверяла этому человеку. Капитан словно оберегал её ото всех, давая какие — то смехотворные поручения вроде доставки письма лейтенантам или покупки чего — то на базаре. Он оставлял ей часть своей еды, спала Савитри отдельно ото всех и несколько раз смогла даже помыться в деревянной лохани с маленьким кусочком мыла. Мыло не пахло, было совсем крошечным, но Сави подозревала, что появилось оно не просто так. Много раз она пыталась поблагодарить капитана, сказать простое «спасибо», но Его какой — то равнодушный взгляд её останавливал. Как будто это другой человек её оберегал.
Савитри пыталась верно служить капитану, но ей почти ничего не приходилось делать. Она наконец могла спокойно есть и даже начала понемногу забывать, что родилась ачхут. Так просто было не следить за каждым своим шагом, не бояться ненароком коснуться кого-нибудь. Она слишком быстро отвыкала от того, что было решено самими богами. И виновником этому был капитан Дарнье. Сави гадала, почему Он это делает, кем считает её. Но он оставался молчалив и невозмутим. Словно вдохнули жизнь в статую. Теперь эта статуя могла ходить и говорить, но не могла чувствовать. И всё же Сави ощущала между ними связь, тонкую, туго натянутую нить. Ей так хотелось считать, что это и есть та самая дружба, которой она была лишена. От капитана она видела больше поддержки и заботы, чем от матери. Он незримо присутствовал рядом, делая её жизнь в готовящемся к войне городе почти счастливой.
Однажды Савитри поручили передать капитану депешу. Как обычно, постучавшись, она замерла на месте, ожидая тихого: «Войдите». Но её стук остался без ответа. Из-под двери выбивалась полоска света. Сави постучала ещё раз. Снова ничего. А вдруг с ним что-то случилось? Дрожа от неуверенности, она вошла в штаб. Капитан Дарнье сидел на полу, прижавшись лбом к коленям и тихо что-то шепча. Сначала Сави подумала, что Он пьян — англичане не отказывали себе в выпивке даже накануне войны.
Сави подошла ближе и легонько тронула Его за плечо — она по-прежнему боялась запачкать кого-то своим прикосновением, тем более Его, человека, который проявил к ней такую доброту. Она едва коснулась ткани мундира, и капитан тут же поднял лицо. На его щеках застыли две блестящие, едва видные влажные дорожки. Шрам побелел и резко выделялся на загоревшем лице — так крепко он сжимал губы. Сави с удивлением поняла, что он плакал…
Молча она опустилась рядом. Их тени слились в одну большую, и Савитри в очередной раз нарушила закон своих предков, своих богов.
— Ненавижу войну.
Его немного сиплый низкий голос, который так редко доводилось услышать, окутал Сави. Она хотела вновь дотронуться, как-то утешить, поддержать, но отдёрнула уже протянутую руку. Капитан, словно змея, выбросил вперёд ладонь, обхватывая её пальцы и прижимая их к своему лицу. Ладони стало влажно и горячо. Сави вздрогнула. Она постаралась вырвать руку, но капитан не дал ей этого сделать.
— Не надо… — Сави с болью взглянула в его лицо, оставшееся таким же равнодушным и каменным. Она решилась… — Я — дхоби… Это, когда…
Он оборвал её, не дав договорить.
— Я знаю, что это значит.
Рассвет они встречали вдвоём, всё так же на полу. Капитан лежал, уткнув лицо в её колени, а Сави нежно перебирала его необыкновенные волосы, наслаждаясь возможности наконец коснуться кого-то. Ей казалось, что ладони опускаются в прохладную мягкую воду — пряди, как волны, путались меж её пальцев, поблескивая в первых лучах солнца.
Он рассказывал ей о своём детстве в Индии, о жизни в Ирландии — далёкой и холодной стране. А Сави заворожено слушала эти рассказы, будто они были сказками, которых её лишили в детстве. Она с жадностью ловила и впитывала каждое его слово, представляя, что это её боги уносят на далёкий остров.
После той ночи капитан стал ещё более замкнутым, чем обычно. А ещё Он начал обучать Сави английскому языку — тому, на котором говорят аристократы.
«…Савитри… Солнечная… Даже её имя причиняет боль. Солнечная. Я не могу не смотреть на неё. Пытаюсь заставить себя отвернуться, и не получается. Я слабак, как и отец. Ничтожество. Не зря мать говорила, что мне гореть в аду. Я сгорю на этом Солнце…»
«…Не встречал таких, как она. Я всё думал, на что похожи её волосы, и вспомнил. На нашей шахте в Лирнсе добывают уголь. Её волосы такие, как он — чёрные и блестящие. И можно сгореть, если быть неосторожным…»
Армия турок была настроена решительно. Экспедиционный корпус, в котором индийцы с трудом даже обращались с английским оружием и не всегда могли понять, чего от них хотят, выглядели жалкими. Амбиции англичан по захвату города около нефтяных месторождений грозили обернуться не только полным провалом, но и тысячными жертвами.
Так и случилось. Эль-Кут осадили. Капитан и ещё пара переводчиков, словно вихри, носились от одного отряда к другому, пытаясь скоординировать
