Гордыня (ЛП) - Холлифилд Дж. Д.

— Я уже сказал, что не принадлежу тебе. Ты какая-то гребаная извращенка, получающая удовольствие от подростков? Или таков лишь твой муж? — на ее лбу, в который наверняка вводили ботокс, не дрогнул ни единый мускул, но от меня не укрылось, как дернулась ее верхняя губа. Лилиан прищурилась, больше походя на змею, воплощением которой и являлась.

— На твоем месте я бы следила за словами. У меня в руках все карты. И я бы не назвала тебя подростком. Ты теперь взрослый мужчина. Через полгода тебе исполнится девятнадцать, — Лилиан изучала меня, скользя взглядом по моему телу, отчего у меня словно скрутили живот.

— Зачем ты это делаешь? У меня нет ничего, чего бы ты хотела.

— Вот тут ты ошибаешься. Неблагополучный подросток, которому нечего терять. Никаких стремлений в жизни. Просто проблемный парень, который находится на пути к тому, чтобы провести остаток своей жизни в подобном этому месте. Видишь ли, я хочу стать твоим спасителем. В некотором роде твоим Богом. Я предлагаю тебе жизнь, которой у тебя иначе никогда бы не было. Что ты скажешь о стипендии в одном из самых престижных университетов Нового Орлеана? А о будущем после? Я лишь прошу, чтобы ты принадлежал мне.

— Ради чего?

— Вот тут начинается самое заманчивое, Мэйсон. Ты не можешь открыть коробку, не решив сперва, хочешь получить подарок или нет. Знала ли Ева о последствиях до того, как вкусила яблоко?

Лилиан определенно походила на змею со своими глазами-бусинками. Ее язык выскользнул изо рта, касаясь ярко-красных губ.

— Ты сумасшедшая. Совершенно больная на голову.

— Да-да, возможно, но на кону сейчас не мое будущее. А твое. О, и не будем забывать о твоей бедной сестре. Я уже рассказывала, сколько раз мы ее переводили, пытаясь найти безопасный дом? Ты же знаешь приемные семьи в наши дни. На все готовы ради денег. Системе действительно стоит тщательнее проверять кандидатов, вдруг они окажутся насильниками или наркоманами.

Я вскочил со стула, но, прежде чем успел схватить Лилиан за горло, двое охранников заломили мне руки и надели наручники.

— Сука! Клянусь, ты не сможешь удержать меня здесь. Я найду способ выбраться.

— Удачи с этим. Но мне следует напомнить, что это твоей несчастной хрупкой сестре нужно выбираться. Как думаешь, сколько она продержится в тех жалких условиях? Знаешь, как велик сейчас процент передозировки наркотиков у подростков? Так грустно, должна признаться.

Я дернул руками, разрывая кожу. Но ничто не могло справиться с болью, разрывающей мое сердце при мысли о чистой коже сестры, протыкаемой иглой. Голова закружилась, а к горлу подступила желчь.

— Зачем ты это делаешь?

— Потому что могу. Наиболее честный ответ, так? У тебя нет никаких полномочий. Никаких прав. Если захочу, то смогу держать тебя здесь вечно. Привилегия быть назначенным тебе консультантом. Если я решу, что ты не пригоден к социальной жизни, то сгною тебя здесь.

— Но почему? Что мы с сестрой тебе сделали?

Ее улыбка стала шире, но за ней крылась ненависть.

— Твоя сестра такая же, как и все остальные. Охотно и приветливо принимающая женатых мужчин в своей постели. За это ей следует преподать урок. Ты же… в тебе я увидела потенциал.

Перед глазами все заволокло красной дымкой. Руки за спиной задрожали, а гул в груди рвался выбраться на волю.

— Моя сестра не пускала твоего мужа в свою комнату. Она бы никогда добровольно не сделала ничего подобного, если бы ее не принудили.

Лилиан небрежно пожала плечами.

— Мне плевать на нее. Мне нужен лишь ты. И то, что ты для меня сделаешь.

— И что же это за дерьмо такое? — рявкнул я.

— Я хочу, что ты вступил для меня в секретный клуб. Стал его лидером, связующим звеном с элитной организацией.

— Ты издеваешься на мной?

— Нисколько. Я бы никогда не стала тратить столько времени и сил на неудачника вроде тебя, если бы не чувствовала в тебе потенциал стать моим идеальным питомцем.

«Я убью ее, черт бы все побрал. Если мне придется потом провести остаток жизни за решеткой, то так тому и быть. Но я найду выход. Стану искать совета. Бунтовать, пока меня не услышат. У них нет права держать меня здесь. А как только выберусь отсюда, то найду Эвелин и Далию, и мы начнем новую жизнь».

— О, сладенький, ты ведь не придумываешь сейчас «План Б», а? Его не существует.

— Трахни себя.

— Мм, думаю, если решишь меня трахнуть сам, это будет забавно. Здесь ты превратился в настоящего мужчину. Но… к слову о сексе: у меня есть для тебя подарок, — она склонилась и достала из сумочки телефон. Несколько раз проведя пальцем по экрану, Лилиан развернула его ко мне.

Она запустила какое-то видео, на которое я смотрел с ужасом и неверием. Двое трахались за трибунами. Какой-то парень брал девушку сзади, пока через динамики доносились ее нежные стоны. Парень вытащил член, и девушка обернулась, опускаясь на колени. Я увидел Далию, заглатывавшую головку. А потом не сводил взгляда с экрана, наблюдая, как она двигала головой вверх-вниз по длине члена, принимая его глубоко в горло, как настоящая шлюха. Ее стоны становились все громче, а потом с ее подбородка закапали слюни вперемешку со спермой.

— Видишь, моя маленькая зверушка. Я — все, что у тебя есть. В конце концов, не ты рыцарь на белом коне. А я. Мне под силу спасти твою сестру. Но насчет твоей подружки-шлюхи ничего такого говорить не стану.

Сердце застыло, покрываясь льдом.

— Иди в жопу, сука, — обжигающий холод буквально сочился из моих слов, когда я склонился вперед и плюнул ей в лицо.

Увидев, как слюна скатилась по ее щеке, я испытал удовлетворение. С отвращением, доставившим мне немало удовольствия, Лилиан достала из сумочки платок и вытерлась.

— Ты об этом пожалеешь, Мэйсон, — она поднялась и бросила шелковый лоскут в мусорное ведро. — Обидно, что мы не смогли прийти к соглашению. Может, мне следует исполнить свой гражданский долг и удочерить еще и твою сестру. Она все еще несовершеннолетняя. Эвелин сможет вернуться и жить с нами. Мы о ней позаботимся. Уверена, мужу очень понравится эта затея.

Больше меня не смогли сдерживать ни наручники, ни охранники. Я прыгнул через стол и врезался в Лилиан плечом, сбив ее с ног, а потом разбил ей нос своим лбом. Крики Лилиан привели меня в еще большее бешенство, поскольку в голове проносились лишь отчаянные мольбы сестры, когда я подумал обо всех тех незнакомцах, причинявших ей боль. Не говоря уже о том больном ублюдке.

— Уберите от меня это животное! — визжала Лилиан, захлебываясь кровью, лившейся с носа.

Я совершенно обезумел от ненависти и жажды мести. Я оскалился, решив вцепиться зубами в ее горло и разорвать вены, чтобы посмотреть, как она истечет кровью. Но, похоже, это был ее счастливый день. Я ощутил удары дубинки на спине снова и снова. Услышал треск дерева, а потом удар током сразу от двух электрошокеров, парализующих мое тело. Лилиан выкарабкалась из-под меня и унеслась прочь, а я так и остался лежать на полу, избитый до полусмерти и не способный пошевелиться.

Шесть месяцев спустя…

— Ты достал?

— А у тебя есть лишняя булочка? — спросил Джинкс, он же Джимми Хэнсон, искоса поглядывая на мою руку, спрятанную в кармане комбинезона.

— Ты же знаешь, брат, — отозвался я тихо и вытащил булочку, оставшуюся с ужина, а еще пачку сигарет, засунув все это под стол.

Когда Лилиан ушла полгода назад, то забрала с собой все, что у меня оставалось. Эта сука обставила меня. Убедилась, чтобы я знал, кем она мне приходилась: кукловодом, дергающим за веревочки. Если Лилиан хотела оставить меня без еды, так и случалось. Если же мечтала, чтобы я неделями лежал, восстанавливаясь от побоев, то в тюрьме вспыхивала драка, после которой меня отправляли в карцер. Мне отказывали в любых привилегиях, доступных простым заключенным.

И это лишь начало. Телефон, интернет, даже возможные посетители — во всем этом мне было отказано. Я не верил, что Лилиан могла так серьезно контролировать меня, не говоря уже о целом тюремном учреждении. Я сильно ошибался. Более высокопоставленные и менее, охранники и надзиратели — все они закрывали глаза на то, что меня держали тут незаконно и без причины. Я действовал отчаянно, но добился лишь дополнительного времени в карцере. Это было шесть месяцев ада. Ни слова о сестре. Ни намека от Лилиан. Когда больше не мог выносить ни дня в темной холодной камере, то придумал план. Более хитроумный. И когда меня снова вернули к остальным заключенным, я начал заводить союзников. Других заключенных-пожизненников, как они себя называли, которым было плевать на нарушение протокола. Ничто уже не изменило бы их приговор. Так в обмен на разное дерьмо, попадавшее мне в руке, они выполняли мои просьбы.