Любопытный – значит успешный: книга о том, как владение информацией позволяет владеть миром - Чарльз Фишман

Трудно придумать более прямую аллегорию: любопытство влечет несчастье. Действительно, мораль этой истории адресована читателю: в чем бы ни заключалось ваше нынешнее несчастье, читатель, в нем повинны Адам, Ева, змей-искуситель и их вероломное любопытство.

Вот так. Первая же история в основополагающей книге западной цивилизации, самая первая история – о любопытстве, и ее посыл таков: не задавай вопросов. Не ищи знания самостоятельно, предоставь это тем, кто за все в ответе. Знание – путь к разрушению.

Барбара Бенедикт, профессор Тринити-колледжа в Хартфорде и исследователь восемнадцатого столетия, посвятила несколько лет изучению взглядов на любопытство того времени, когда в постижении принципов мироздания на первый план в противоположность религии стали выходить научные искания.

История Адама и Евы – это предостережение, говорит Бенедикт. «Ты раб, потому что Бог судил быть рабом. Я властелин, потому что Бог судил мне быть королем. Не задавай вопросов по этому поводу». Истории в духе сюжета об Адаме и Еве отражают стремление культурных систем и цивилизаций к сохранению статус-кво. «Все так, как есть, потому что это правильно».

Такая точка зрения распространена среди власть имущих и тех, кто контролирует информацию. И так было всегда и везде – от Эдемского сада до администрации Обамы. Любопытство и сейчас не в почете. Хотя мы живем в такое время, когда все знания человечества доступны на смартфоне, в нашей культуре до сих пор существует предубеждение против любопытства.

В школе все должны задавать вопросы, это нужно культивировать, нужно учить правильно задавать вопросы и искать на них ответы. В некоторых классах так и происходит. Но чаще в школе к любопытству относятся так же, как в райском саду. В особенности теперь, ведь с распространением стандартизированных тестов вопросами можно внести разлад в стройный план урока, кроме того, иногда и сами учителя не знают ответов. Вопреки ожиданиям, любопытство в его истинном смысле никто не культивирует, потому что это неудобно и разрушительно для упорядоченного ведения урока. В офисах и рабочих коллективах, где мы проводим значительную часть своей взрослой жизни, ситуация не лучше. Конечно, среди программистов, исследователей-фармацевтов и университетских преподавателей любопытство только поощряется, это часть их работы. Но что будет, если обычная больничная нянечка или банковский работник станут любопытствовать и задавать вопросы о том, как обстоят дела? Любопытство не приветствуется, если не сказать больше, нигде, кроме некоторых избранных компаний вроде Google и IBM. Будь вам четырнадцать или сорок пять, хорошие манеры не предполагают проявления вами любопытства.

Даже слово «любопытный» странным образом негативно отражается на восприятии понятия «любопытство». Все мы говорим, что любопытный человек – это, разумеется, отлично. Но когда мы применительно к чему-либо используем прилагательное «любопытный», мы подразумеваем нечто странное, не вполне нормальное. И когда кто-то отвечает на ваш вопрос репликой: «Это любопытный вопрос», на деле имеется в виду, что задавать его не следовало.

И вот что поразительно. Любопытство – не только отличный инструмент, помогающий улучшить жизнь и достичь счастья, увеличивающий ваши шансы получить хорошую работу или найти отличную пару. Это ключ к тому, что мы больше всего ценим в современной жизни: к независимости, способности решать и действовать самостоятельно, к самосовершенствованию. Любопытство – это путь к свободе.

Способность задать вопрос сводится к двум составляющим: свобода искать ответ и способность оспорить авторитет и спросить: «А почему ты главный?»

В детстве я был пухленьким, и в подростковом возрасте комплекция не поменялась. Когда я оканчивал университет, у меня были складки на талии. Я выглядел рыхлым и в одежде, и без нее. Я решил, что не хочу выглядеть так. Когда мне было двадцать два, я изменил режим питания и выработал программу упражнений, можно сказать, подчинил себя дисциплине. Я каждый день прыгал со скакалкой, выполнял по 200 прыжков в минуту, по 30 минут в день, 7 дней в неделю. Шесть тысяч прыжков в день в течение 12 лет. Постепенно мое тело стало меняться, складки на талии ушли.

Я занимался без фанатизма. И сегодня я выгляжу, не как кинозвезда и не совсем так, как можно представить себе продюсера. У меня свой, немного необычный стиль. Я хожу на работу в кроссовках. Волосы ставлю ершиком с помощью геля. У меня широкая улыбка.

Сегодня я по-прежнему занимаюсь спортом четыре-пять раз в неделю, обычно с этого я начинаю день, часто вставая в шестом часу утра. (Теперь я, правда, не прыгаю со скакалкой, потому что в конце концов повредил ахилловы сухожилия на обеих ногах). Мне 63 года, и за последние сорок лет я ни разу сильно не поправился.

Я принял решение и превратил его в свою привычку, в свой повседневный образ жизни.

Также я поступил и с любопытством.

Постепенно, начиная с моей первой работы в Warner Bros., я сознательно сделал любопытство частью своей повседневной жизни.

Я уже рассказывал выше про свой первый шаг – добиваться встречи с каждым из тех, кому я возил контракты. Преуспев в этом, я понял две истины. Во-первых, людям, даже знаменитым и влиятельным, очень нравится поговорить, особенно о себе и своей работе. А во-вторых, полезно иметь хотя бы незначительный предлог, чтобы с ними поговорить.

Именно таким предлогом была моя фраза: «Я должен передать эти бумаги лично в руки», – это было удобно для меня, устраивало ассистентов и моих адресатов, которых я посещал: «Конечно, раз нужно лично в руки, разумеется».

Через несколько месяцев после того, как я пришел в Warner Bros., был уволен старший вице-президент студии. Помню, как с его двери снимали табличку.

Его кабинет был просторный, с окнами, у него было два секретаря и, самое главное, он располагался рядом с офисами руководства – «монаршими», как я их называл, – там работали президент, председатель и вице-председатель совета директоров.

Я спросил у своего начальника, Питера Кнехта, могу ли я пользоваться кабинетом вице-президента, пока он пустует.

«Конечно, – ответил Кнехт. – Я договорюсь».

С новым кабинетом все переменилось. Точно так же, как когда вы правильно одеты по случаю, на вас костюм, вы держитесь более уверенно и солидно, работа в новом настоящем офисе изменила мое восприятие и ощущение. Внезапно я почувствовал себя так, будто у меня есть своя доля недвижимости и свое дело.

Конец шестидесятых и семидесятые были отличным временем для работы в шоу-бизнесе в Голливуде, «королевский люкс» занимали три самых главных креативных человека эпохи – Фрэнк Уэллс, президент Warner Bros., который впоследствии возглавил Disney, Тед Эшли, который даже не был знаменитостью, но который на посту председателя правления Warner Bros. действительно умел обратить все усилия и успехи на благо студии, и Джон Колли, вице-председатель студии, легендарный продюсер, голливудский интеллектуал, творческий и, безусловно, эксцентричный персонаж.

Я был простым клерком, но у меня был свой кабинет, секретари и даже старомодное внутреннее переговорное устройство. За моей дверью работали три самых влиятельных человека Голливуда. Так я сам создал ситуацию, в которой оказался в нужное время в нужном месте.

Я был сбит с толку индустрией развлечений, все выглядело так, будто многие из тех, кто работает в этой сфере, тоже не вполне понимают, что происходит. Было трудно понять, как делаются фильмы и телесериалы. Определенно, это не был некий линейный процесс. Казалось, всем приходится пробираться сквозь туман, без инструментов.

Но я был в восторге. Я будто антрополог, осваивал новый мир, с его незнакомым мне языком, новыми ритуалами и новыми приоритетами. Это была абсолютно захватывающая реальность, и она разжигала во мне любопытство. Я решительно намерился ее изучить, понять и освоить.

Суть работы в развлекательном бизнесе мне показал Джон Колли. Колли был выдающимся деятелем и мощным креативным центром кинематографа 1960–1970-х. Под его руководством Warner Bros. процветала, выпуская такие картины, как «Изгоняющий дьявола» (The Exorcist), «Заводной апельсин» (A Clockwork Orange), «Избавление» (Deliverance), «Собачий полдень» (Dog Day Afternoon), «Вся президентская рать» (All the President’s Men), «Ад в поднебесье» (The Towering Inferno), «Грязный Гарри» (Dirty Harry) и «Сверкающие седла» (Blazing Seddles)11.

На тот момент, когда я работал в одном крыле с Колли, ему было 44 или 45 лет, он был на вершине своего могущества и уже стал настоящей легендой – умный, эксцентричный, жесткий. Warner Bros. тогда выпускала по фильму в месяц12, и Колли постоянно думал на сто шагов вперед. Горстка людей его любили, чуть больше им восхищались, и очень многие его боялись.

Я думаю, что во мне ему понравилась моя наивность. Полная наивность. Я не прорабатывал ракурсы, я совершенно не видел никаких поворотов. Я был абсолютным новичком, даже не осознавал суть всех возможных сторон ситуации. Колли говорил: «Грейзер, зайди в мой кабинет». Он предлагал мне сесть на диван, и я смотрел, как он работает.