Причерноморье в Средние века. Вып. IX - Сборник

В ноябре, когда стала ясна причастность венецианцев к произошедшим в Тане эксцессам, Сенат создал специальную комиссию из высших магистратов республики для расследования дела и арестов повинных в смертоубийствах, разрешив применять пытки при дознании[53]. Большой Совет создал специальную судебную коллегию из трех членов для ведения дознания. В постановлении отмечалось, что обычные судьи не могли этим заниматься из-за разветвленных родственных связей среди патрициата, в состав которого входили и подозреваемые в эксцессах Таны. Дожу и малому Совету разрешалось выносить приговоры и налагать штрафы по вердикту этих судей[54]. Позднее, когда следствие уже завершалось, Большой Совет отметил, что если строго применять правила исключения родственников, почти никого не останется в коллегии, и решил исключать при рассмотрении дел в Сенате только ближайших родственников обвиняемых или причастных к сделкам с ними – отцов, сыновей и братьев[55]. Но даже родственники двух из трех назначенных Большим Советом судей-аудиторов оказались участниками сделок с обвиняемым Николетто Чиврано. Несмотря на это, аудиторам разрешили вести процесс[56], ибо непричастных найти было почти невозможно – такова была коммерческая интеграция венецианского патрициата и степень его вовлеченности в коммерцию в Тане.

Дело продвигалось медленно, и работа комиссии Сената продлевалась до 15 января[57], а затем и до 15 марта 1344 г.[58] 30 марта 1344 г. Сенат, наконец, предъявил обвинения в умышленном убийстве «сарацин» в собственном доме Петраке Контарини, Марино Соранцо и двум сансерам: Андреа из Пармы и Абраму из Кремоны и слуге Грациано Дзордзи по имени Moramus. Поскольку обвиняемых не было в Венеции, но против них были собраны весомые доказательства вины, публичные глашатаи должны были призвать их или их адвокатов явиться на суд в Венецию в течение 8 дней. В случае их неявки суд должен был состояться и при их отсутствии. В сыск по тому же обвинению был объявлен Гвидо Авонал, ранее судимый за другое убийство и изгнанный из Венеции. Забота о его оповещении возлагалась на подеста Тревизо, близ которого он, видимо, и обитал[59].

Чтобы создать более благоприятный фон грядущих переговоров с ханом, процесс по делу Андреоло Чиврано был ускорен, но завершился, после дискуссий, достаточно мягким приговором – самого его изгнали на 5 лет из Венеции, с запретом на этот срок участвовать в мореплавании, а на вечные времена – появляться в районах Черного моря. Подобные же наказания, с чуть меньшими сроками изгнания из Венеции (от 1 до 4 лет), получили и 8 его подельников, пятеро из которых были венецианскими нобилями, двое – сансерами и постоянными жителями Таны и один – слугой нобиля Дзордзи[60]. Сенат выражал готовность возместить ущерб по требованию Джанибека[61].

В ходе длительного рассмотрения «дел Таны» к концу декабря 1343 г. стало ясно, что путь туда для венецианцев в обозримом будущем закрыт. И после долгой ламентации о том, что богатство и процветание Венеции зиждилось трудом и морской торговлей ее граждан в странах Заморья, и об особой прибыльности посещения Причерноморья и Таны и невозможности этого впредь, Сенат просил папу, направив к нему послов, ради поддержания Республики, временно разрешить ее купцам торговать в Египте, что было запрещено всем католикам папскими буллами[62]. Венеция искала альтернативы Тане. Тем не менее, от идеи отправки к хану послов не отказались[63]. Сначала за подорожными через Львов, как указывалось, отправляют Николетто ди Райнерио и Дзанаки Барбафеллу[64]. Их возвращения и прихода новостей от байло Константинополя ждали долго: именно на основании полученной от них информации предстояло решать вопрос о посольстве[65].

21 февраля 1344 г. Сенат счел полученную информацию достаточной для введения запрета всем гражданам Республики посещать территории Орды, включая Каффу[66].

Хронология получения информации Сенатом, ее изучения и принятия решений показывает тщательность сбора информации и неторопливость действий. Обозначаются в итоге два направления: одно – дипломатические усилия к возможному урегулированию, готовность на уступки хану, другое – к блокаде Северного Причерноморья и приостановке торговли венецианцев в Орде, дабы избежать дальнейших потерь и опасностей. Альтернативой было усиление коммерции через Кипр – Александрию, при слабой надежде на «reformatione viagii Trapesunde»[67]: там полыхала гражданская война[68].

22 апреля в Венецию стали доходить сведения о бегстве или об освобождении ханом части венецианцев Таны, и патроны идущих в Константинополь галей получили предписание брать их на борт, где бы они их ни встретили[69].

28 апреля Сенат уже знал об итогах визита нунциев в Орду. Они были приняты ханом Джанибеком, всесильной ханшей Тайдулой и «баронами» и представили им письма. Стало точно известно, что часть венецианских купцов еще оставалась в плену, предполагалось, что ордынцы изъявляли намерение заключить с венецианцами новый договор. Охранной грамоты послам от хана, однако, привезено не было. Вместо нее ди Райнерио привез письмо, написанное по-татарски, которое в Венеции не смогли прочесть. Лишь позднее венецианские послы в Каффе поймут его содержание и пришлют перевод в Венецию: оно содержало лишь угрозы и требование выдачи хану всех виновных в убийствах в Тане[70].

Было решено отправить двух послов к Джанибеку ради заключения нового договора и освобождения пленных. На дары хану было ассигновано 2500 дукатов (в 15 раз больше, чем, например, на традиционные дары трапезундскому василевсу). Для сообщения хану об отправке послов (и для получения пайдзы) в Орду предварительно направлялся специальный нунций. Отдельным предписанием экстраординариям и байло в Константинополе поручалось выяснить сумму ущерба венецианцев и передать ее послам (вероятно, в надежде на компенсацию)[71]. Послы к хану получили подробнейшую инструкцию. Прибыв в ближайший к месту назначения порт Черного моря, они должны были сначала ждать охранных грамот, привезенных нунцием. Получив оные, они должны были отправиться в ставку хану и, после обычных дипломатических процедур и заверений в благорасположении, любви и вере в ханское правосудие, выразить сожаление в произошедшем из-за «происков врага рода человеческого». Далее следовало пространное рассуждение о том, что один не должен отвечать за другого и о том, что венецианские купцы, прибывая в его государство, затратив большие труды и средства, способствовали славе и процветанию его «империи». Ущерб венецианцев от конфликта, как утверждалось, был велик. Многие, в том числе – нобили, погибли. Послы должны были прежде всего просить об освобождении пленных и возмещении их имущества, а также о восстановлении существовавших ранее привилегий. Предусматривалась возможность просить произвести компенсацию из сумм налога, выплачиваемого хану венецианцами. Если бы это удалось, соответствующие суммы следовало направить в Венецию для распределения между потерпевшими. В случае переговоров о возмещении ущерба, нанесенного татарам, послы имели право говорить о компенсации по своему разумению. Если же хан отвергнет все предложения, послы должны были вернуться в Венецию, собрав всю возможную информацию. Для перевозки послов снаряжалась специальная галея, которую послы могли задержать в Тане на 40 дней, но только при известии, что Джанибек не переправился на левый берег Волги. Надежды на восстановление фактории в Тане не умирали, и свидетельством тому было решение повысить собираемые там консулом налоги с 13 до 20 сольди (т. е. до 1 %). Налог вводился до полного погашения посольских расходов и почти весь он (17 из 20 сольди со 100 лир) должен был переводиться в Венецию. Разумеется, при условии восстановления торговли в Тане[72]. Республика всерьез надеялась на возмещение ущерба и даже создала для его оценки и составления реестра специальную комиссию 5 «мудрых» с запретом включать в ее состав непосредственно пострадавших и их родственников[73]. В специальном поручении послам от 5 июня 1344 говорилось о готовности венецианских властей изучить все долговые претензии татар к венецианцам и поручалось собрать и передать долговые иски венецианцев татарам для последующего рассмотрения Сенатом и взаимного урегулирования через консула Таны[74]. Для отправки послов должна была снаряжаться специальная галея, на которой строжайше запрещалось перевозить серебро и коммерческие грузы, нарушая торговое эмбарго[75].