Трактир на Пятницкой - Николай Леонов

- Что ты как лунатик? - раздался издалека голос начальника. - Чаю хочешь?

- Не может этого быть. Не может. Ясно?

- На, выпей, - начальник пододвинул стакан. - И слушай меня, а не смотри стеклянными глазами. - Он тряхнул Климова за плечо. - Я ничего плохого про твоих хлопцев сказать не хочу. Утечка - не обязательно предательство. Молодо-зелено, у кого-то может быть девчонка или приятель откровенные разговоры, то да се.

- Уверен, что никто из ребят...

- А я уверен, что так оно и есть, - перебил начальник, - и другого быть не может. Ясно? Знает Серый, что ты на него вышел? Наверняка знает. Однако не уходит из твоего района. Значит, имеет точную информацию.

- Так что же, мне теперь каждого подозревать?

- Подозревать не надо. Рыбина надо взять с поличным, и все образуется. И учти, что он, видимо, только исполнитель. Я эту сволочь давно знаю: жесток, дерзок, но прямолинеен. До такого фортеля ему не додуматься. Ищи фигуру крупнее, копай глубже, а Серого не бери, пока он не выведет тебя на главаря. Воюй их же оружием: они тебе подсунули своего человека, ты им двух своих. Только вот людьми я тебе помочь не могу. Нету людей, начальник развел руками.

С этим Климов и ушел. На совещании в отделе, пряча от ребят глаза, он объявил:

- Чертовщина получается. Дали мне срочное задание. Придется вам Серого добивать без меня. Зайцева прошу остаться.

Зайцев был его заместителем. Год назад Климову сообщили, что ему назначают заместителя, и дали прочитать характеристику Зайцева. Характеристика была написана большим начальником ВЧК, в ней говорилось, что будущий заместитель абсолютно надежен, умен, опытен и инициативен.

"Раз он такое золото, могли бы оставить себе", - подумал Климов, но окончательных выводов до личного знакомства с Зайцевым делать не стал. Зайцев оказался человеком неприятным: жилистый, подтянутый, с точными и скупыми движениями и скрипучим недовольным голосом. Выбритый до синевы и причесанный волосок к волоску, безукоризненно вежливый, он замораживал окружающих и держал всех на почтительном расстоянии. Даже матерые уголовники разговаривали с ним без мата и на "вы". С Климовым Зайцев никогда не спорил, просто излагал свою точку зрения и молча выполнял полученные указания. Потом, когда выяснялось, что прав был заместитель, а не начальник, Зайцев ничего не говорил; если же Климов сам начинал разговор, заместитель смотрел на него, как на ребенка, который упрямо познает мир на ощупь и, не веря взрослым, должен сам убедиться, что кипяток - горячий, а соль - соленая.

Но в одном заместитель устраивал Климова: он не любил участвовать в облавах, засадах и предпочитал круглые сутки заниматься задержанными. Допрашивал он мастерски, терпением, логикой и подчеркнутой вежливостью всегда добивался блестящих результатов.

Сейчас Зайцев вертел в руках коробочку монпансье, с которой никогда не расставался, а Климов, роясь в бумагах, не знал, с чего начать, ведь от заместителя нельзя отделаться заявлением о "чертовщине и. срочном задании".

- Решили начать с другого конца? - спросил неожиданно Зайцев. - Поняли все-таки, что в отделе утечка?

- Прошу вас временно возглавить работу отдела, - не отвечая на вопрос, сказал Климов.

- А Серого пока оставить в покое? - Зайцев открыл коробочку и стал выуживать очередной леденец. - Не хотите отвечать - не надо. Мне и так все ясно.

- Вот и отлично. Значит, договорились, - Климов встал, проводил взглядом молча вышедшего Зайцева и взялся за телефон.

Он позвонил в Киев, где в уголовном розыске работал его лучший друг, и объяснил, что в Москву на месяц необходима пара хороших ребят.

Друг довольно хохотнул, обозвал Климова шутником и спросил о здоровье.

Климов пригрозил небесными карами, кулачной расправой и два раза повторил: "Как друга прошу".

Друг тяжело вздохнул и сказал:

- Значит, тебе совсем плохо, Васек. Встречай на вокзале в четверг. Встань в сторонке, они тебя сами найдут. Золотых ребят, - он замолчал, а потом добавил: - сыновей посылаю.

Отправляясь на вокзал, Климов решил часть пути проделать пешком. Климов шел по самому краю тротуара, стараясь держаться подальше от стоявших в дверях своих заведений хозяйчиков, которые два года назад, словно клопы, вылезли из своих щелей, сначала робко, а потом деловито забегали и засуетились, размножаясь и жирея прямо на глазах.

Климов шел, заложив руки за спину, намеренно подчеркивал свою неуклюжесть, сутулился и загребал ногами больше обычного. Посасывая трубку, он следил краем глаза за нэпманами и делал вид, что не замечает самодовольных, правда тщательно прикрытых угодливой улыбочкой, лиц. Климову казалось, что всем своим видом они говорят: это вам, гражданин, не семнадцатый год. Разве вы можете без нас существовать? Жрать захотели - и лапки кверху. Мир перекраивать вы горазды, ломать и отнимать - вы мастаки, но одними идеями не прокормишься, избирательские права оставили себе, а обедать к нам ходите? Еще посмотрим: кто - кого.

Климов знал, "кто - кого", но сейчас старался быстрее миновать район, где на него смотрят с любопытством или с плохо скрываемой злобой.

Случайно взглянув на другую сторону улицы, Климов увидел, что в центре небольшой группы любопытных торчит лохматая голова Интеллигента известного в округе забулдыги и мошенника. Щедро пересыпая матерщину иностранными словами, Интеллигент возмущался наглостью нетрудового элемента, вопрошал, за что погибли товарищи и зачем он, рабочий класс, делал революцию? Климов подошел ближе и понял, что проходимец призывает граждан разгромить к "чертовой матери" пивную Когана, откуда его, трудового человека, только что нахально выставили. Климов протиснулся в первый ряд, оратор поперхнулся и сделал шаг в молчаливо стоящую толпу, но Климов взял его за рукав и спросил:

- В рабочий класс перековываешься, бандит? Выпить не на что? Хочешь, я тебя за подстрекательство к грабежу в острог упрячу?

Толпа притихла. Интеллигент молчал, а Климов оглянулся и заметил в задних рядах двух молодых ребят.

- Рабфаковцы? - спросил он и, получив утвердительный ответ, попросил: - Выручайте, ребята. Мне сейчас некогда, отведите "рабочий класс" в милицию и скажите дежурному, что Климов велел задержать до вечера. Сделаете?

- Конечно, товарищ Климов, - сказал высокий худой блондин в застиранной гимнастерке и взял жулика под руку. - Хлопцы, пошли быстрее, а то опоздаем.

Климов посмотрел вслед рабфаковцам и что-то объясняющему им Интеллигенту, перевел взгляд на разочарованных зрителей и пошел дальше. Он не успел дойти до набережной, как снова попал в историю. На углу у аптеки торговала пирожками старушка Фроловна. Хрустящие, тающие во рту пирожки с ливером жевала вся Пятницкая. Беда была в том, что трудолюбивая старушка упрямо не приобретала патент, и Климов дважды отбирал у нее корзину, штрафовал и терпеливо объяснял, как легко и дешево она может легализовать свое "предприятие". Поджав сухие губы, старушка выслушивала Климова, потом, положив на стол коричневые, изуродованные многолетней работой руки и, скорбно качая головой, рассказывала, сколько она кладет яиц, масла и других снадобий в свои пирожки и что навару она имеет одну копейку со штуки. А за эту копейку она не присядет целый день, а булочник Шмагин - жулик, он бесится, что все покупают пирожки у нее, Фроловны. А покупают потому, что... И вновь начиналось перечисление, сколько фунтов масла и дюжин яиц она кладет в тесто. Когда после второго штрафа Фроловна со своей корзинкой вновь появилась у аптеки, Климов сдался и сказал ребятам, чтобы старуху не трогали, а сам стал ходить по другой стороне, делая вид, что он ничего не знает и не видят.

Сейчас Климов зазевался и налетел на Фроловну. Оказавшись нос к носу с "подпольной буржуйкой", он чертыхнулся и остановился в нерешительности.

- Сгорела бабка, - сказал какой-то босяк, взял из корзины пирог и откусил сразу половину.

Климов посмотрел на съежившуюся старушку, вспомнил огромный живот и лоснящуюся физиономию булочника Шмагина, его жирные, в кольцах руки, которыми он развел в недоумении, явившись как-то "искать правду и просить защиты у справедливых товарищей". Климов вспомнил все это, вздохнул, взял из корзины пирог, откусил и, подмигнув босяку, сказал:

- Хороши пироги, а как приобрела Фроловна патент, так стали еще вкуснее. - Он бросил в кружку пятак. - Не забудь заплатить, орел, - добавил Климов, отходя от причитающей старушки.

Климов был уверен, что булочник, конечно, узнает о случившемся и напишет на него жалобу.

На вокзале, когда состав в последний раз вздрогнул и остановился, Климов отошел в сторонку от хлынувшего потока пассажиров и встал, подбоченившись, широко расставив короткие ноги. "Уж что я в прошлом кавалерист - это они точно знают", - думал он, вглядываясь в вереницу быстро мелькающих лиц.

- Здравствуйте, Василий Васильевич! - услышал он над самым ухом, повернулся и чуть было не выругался.