Я Распутинъ. Книга вторая - Алексей Викторович Вязовский

Ладно, дареному коню в зубы не смотрят.

Я дал себя уговорить, сел за стол.

Мы долго обедали разными постными блюдами. Вроде и ешь, а не наедаешься. Говорили обо всем сразу. Николай заинтересовался делами Гатчинского воздухоплавательного отряда, обещал купить за свой счет моторы для самолетов. Аликс расспрашивала про успехи в колонии Ушакова — к моему удивлению она запомнила там некоторых воспитанников. Патронаж для нее не был пустым звуком.

Царская чета убедила меня остаться во дворце, мы вместе сходили на вечернюю службу и я даже поиграл с детьми — дочками и Алексеем. Семья все еще увлекалась настольными играми, в Мироеда мы сначала с девочками разорили папашу, потом скупили заложенные предприятия мамы. Устроили тотальный разгром.

И все это под завывание метели за окном. Весна сдала позиции зиме, опять повалил снег.

Слуги разожгли камин, затрещали сгорающие полешки. Лепота!

Глава 2

Утром я банально проспал. Надо было бы встать пораньше и смотаться из дворца, но лег я поздно, а перед сном еще почитал «Мать» Горького. Роман только вышел и уже успел наделать шума. Критики разругали его в пух и в прах — неудачная попытка написать новое Евангелие, плоские персонажи… Да и сам Горький потом будет признавать, что «Мать» написана так себе — «в состоянии запальчивости и раздражения» от событий первой русской революции.

Из нынешнего времени сюжет романа, конечно, воспринимается совсем по-другому. Все эти стачки, листовки, первомайские шествия…Читаешь и видишь насколько Россия — кипящий котел с наглухо закрытой крышкой.

Иллюстрацией этой самой «крышки» я получил сразу после завтрака. Разодетый Николай зачем-то потащил меня на встречу с Головиным. Председатель Думы явился в Царское с целой делегацией депутатов. И это стало его роковой ошибкой. Полагаю, приедь спикер в одиночку — все бы кончилось взаимным прощупыванием и аккуратным обозначением позиций. Чего хочет двор и Николай, какие настроения в Думе. Ну и завистливым разглядыванием огромного бриллианта на моем мизинце.

Но пара депутатов от эсеров сразу влепили помазаннику про Конституцию. И тихий, вежливый Николай взбеленился:

— Я рад видеть представителей всех партий, съехавшихся для изъявления верноподданнических чувств. Но ваше увлечение бессмысленными мечтаниями… — царь повысил голос, лица депутатов посмурнели. — Пусть все ведают, что я, посвящая свои силы благу народному, буду охранять начала самодержавия столь же твердо и неуклонно, как и мой незабвенный родитель.

Тут уже расстроился я. Упорство и упрямство Николая в вопросах незыблемости самодержавия буквально приговаривало его к страшной участи.

Головин пытался сгладить ситуацию, долго и велеречиво говорил «ни о чем», но встреча была испорчена.

Я тихо свалил по-английски, не прощаясь. Пора было взяться за «объезд» выборгских подписантов — теперь я был на 99 % уверен в том, что мне удастся добиться амнистии основных фигур. К бабке не ходи двор войдет в конфликт с новой Думой (уже вошел) — Николаю нужно будет кинуть народу кость.

* * *

О том, что опала Распутина не состоялась и он еще больше укрепил свои позиции при дворе очень быстро стало известно в обществе. Это я понял по увеличивающемуся потоку приглашений на салоны, журфиксы… Питерская аристократия плевать хотела на Великий пост — в моде нынче декадентство и атеизм — гуляла и веселилась. И разумеется, все хотели познакомиться лично с новым фаворитом. Составить так сказать собственное мнение.

Честно сказать, устраивать шоу для именитых бездельников времени не было, но тут я увидел в пачке письмо от княгини Зинаиды Николаевны Юсуповой. И выпал в осадок. Это же мама убийцы Распутина — Феликса Юсупова. Княгиня приглашала меня на прием по случаю приезда из-за границы (тоже мне событие!), интересовалась не надо ли прислать за мной экипаж.

Я порылся в пачке. Нет, ну чем черт не шутит — вдруг еще есть письма еще от кого из убийц. Например, от депутата Пуришкевича или поручика Сухотина… Вот бы был номер. Но нет, моя паранойя дала сбой. Ничего такого не было.

И что теперь делать? Я повертел приглашение в руках. Понюхал. Надушенное такое. Нет, надо сходить. Посмотреть на своего несостоявшегося убийцу. Он еще, конечно, подросток и на приеме его вовсе может и не быть… Нет, решено. Иду к Юсуповым.

Сам раут проходил субботним вечером во дворце князей на Мойке. У парадного входа была пробка из карет, автомобилей… Толпился простой народ — просто поглазеть на выход аристократов.

— Смотри в оба, — накручивал я Дрюню. — Тут что угодно может приключиться. Ежели я через час другой не выйду, начнется какая дурная суета — беги за нашими.

— Все понял, отче — покивал парень — Буду смотреть в оба, шага не отойду от дворца.

На входе я показал приглашение от княгини, дворецкий меня с поклонами проводили в «ожидательную». Это был зал сплошь увешанный картинами.

Старые голландцы соседствовали с пейзажами Ротари, Сурикова. У Юсуповой явно был неплохой вкус.

Большие двери открылись, в зал вошла сама княгиня в сопровождении разодетой свиты. Бриллианты слепили глаза, запах разнообразных духов валил с ног.

Зинаида Николаевна оказалась хоть и состарившийся, но все еще очень красивой женщиной. Тонкие губы, лучистые глаза — я глядел и не мог наглядеться на нее.

А вот Юсупова моего взгляда явно испугалась. С хрустом сжала веер, побледнела:

— Очень рада вашему визиту, Григорий Ефимович, позвольте представить вам…

— Пустое — махнул я рукой — Все одно не запомню.

Свита глядела на меня во все буркалы, пора было было начинать шоу.

— Это что за пахабель?! — ткнул я пальцем в картину, на которую голую женщину ласкал сизый лебедь.

— Это Леда и лебедь — глаза княгини расширились — Копия Рубенса кистей КлевЕра. Я привезла ее из Европы и…

— Гляди, какой срам по стенкам развесила — не дал я договорить Юсуповой — от беса это у тебя, от беса!

— Что вы себе позволяете?! — ко мне шагнул статный мужчина в военной форме, с аксельбантами — Вы..

— Заткнись! — рыкнул я на защитника. Тот покраснел как рак, стал хватать воздух губами — Смотри у меня, княгинюшка! Я эту твою бесовщину прикрою. Разом!

Я перекрестил Леду в районе женского лона. Лебедь косил на меня правым глазом.

— Если вам претят такие картины… — Юсупова растерялась — Я велю убрать ее на чердак.

— Убери, и поскорее. Иначе быть проклятой — я повернулся к свите — И вам всем быть проклятыми, что смотрели на блудодейку и подхихикивали.

Аристократия впала в ступор. Еще никогда с ними так никто не