Месть - Стюарт Камински

― А ты читаешь светскую хронику?

Дэйв пожал плечами.

― Как сказать? Я много чего читаю. По утрам читаю истории на коробке с корнфлексом. Сегодня утром читал в каком-то журнале статью про ловлю трески. Оказывается, баски были большими спецами по этой части. За завтраком читал наклейку на повидло «Данди» ― знаешь, белые банки?

― Ну-ну.

― Вся история компании на маленькой наклеечке. Я прочел.

Я быстро ел и думал о том, что если буду крутить педали поживее и срежу некоторые углы, то, возможно, доберусь вовремя до многоэтажного дорогостоящего кондоминиума на тихой улочке в нескольких сотнях ярдов от бухты Сарасота.

Это мне удалось, я приехал даже на три минуты раньше. Пока я закрывал замок цепочки, поставив велосипед у дерева, меня разглядывала пожилая седоволосая женщина с белой собачонкой. Потом она снова переключила свое внимание на собаку, которая тоже внимательно на меня посмотрела, когда я проходил мимо них, а убедившись, что опасность миновала, подняла ногу и направила струйку на тонкий ствол дерева с круглыми оранжевыми плодами, похожими на апельсины.

Я вошел в роскошный голубой вестибюль с полом из полированного гранита, нажал на кнопку с именем «Карл Себастьян», и дверь с жужжанием открылась. Бесшумный лифт, отделанный темным деревом, поднял меня на семнадцатый этаж, в пентхаус.

Дверь единственной квартиры на этаже была широко открыта. Я вошел, и мужской голос произнес:

― Сюда, пожалуйста.

Богатая обивка со вкусом подобранной мебели прекрасно оттеняла яркие абстрактные картины на стенах светлой просторной гостиной. Я пересек комнату и подошел к человеку, который стоял на балконе. Он обернулся ко мне.

― Сколько мне лет, на ваш взгляд?

Я посмотрел на него. Красивый темноволосый мужчина стоял у перил балкона, выходившего на бухту. Он был крупнее меня, рост ― более шести футов, вес ― около ста девяноста фунтов. Распахнутый ворот голубой рубашки, похоже шелковой, открывал мускулистую грудь с обильной растительностью. Того же темно-каштанового цвета, что и его пышная, аккуратно подстриженная шевелюра. Все тело мужчины было покрыто ровным загаром. В руке он держал стакан напитка, выглядевшего как томатный сок.

― «Ви-восемь», ― сказал он. ― Чудо-напиток.

Он предложил налить и мне, но я предпочел воду.

Он говорил с легким, едва заметным акцентом и был похож на Рикардо Монтальбана.

― Ну, угадайте.

― Что?

― Сколько мне лет.

Отвернувшись от яхт, качавшихся в бухте, и машин, ехавших по мосту в сторону набережной Берд и дальше к набережным Лидо и Лонгбоут, он показывал мне свой профиль.

Ответ на такой вопрос мог оставить меня без предполагаемой работы, но я приехал в этот город не для того, чтобы опять говорить «есть, босс» людям, которые мне не нравились или даже нравились. Я хотел лишь зарабатывать столько денег, сколько было нужно, чтобы не помереть с голоду и покупать старые видеокассеты. Кроме того, у меня были пятьдесят долларов, полученных от Берил Три.

― Шестьдесят, ― сказал я наугад, отступив от него на пару шагов и взглянув ему прямо в глаза. Он повернул голову и улыбнулся.

― Ближе к семидесяти, ― произнес он с довольным видом. ― Господь оделил меня многими дарами. У меня прекрасные гены. Моей матери девяносто два года, и она великолепно себя чувствует. Мой отец умер два года назад в возрасте девяноста четырех лет. Мои дядюшки и тетушки... вы просто не поверите.

― Пока не увижу их, не поверю, ― сказал я.

Себастьян рассмеялся. Смех его был не очень веселым. Он посмотрел на свой опустевший стакан из-под «Ви-восемь» и поставил его на стеклянный столик.

― Лоуренс рассказал вам о моей проблеме? ― спросил он, глядя на меня немигающими серо-голубыми искренними глазами.

― Ваша жена ушла, и вы хотите найти ее. Это все, что я знаю.

Лоуренс Уэрринг был адвокатом по гражданским делам, гонялся за несчастными случаями, возбуждал иски по фактам нанесения телесных повреждений и был очень доволен своей жизнью. Заработанные деньги обеспечили ему красавицу жену, офис с кожаными креслами и дом с четырьмя спальнями на набережной Лонгбоут. Если бы я знал, какой именно дом, я мог бы разглядеть его с балкона, где мы сейчас стояли с Себастьяном.

― Мою жену зовут Мелани, ― сказал он, беря в руки папку, лежавшую рядом с пустым стаканом, и протягивая ее мне. ― Она намного моложе меня, ей тридцать шесть, но я думал, что она любит... что она любила меня. Я был слишком честолюбив и верил в это, и некоторое время это казалось правдой. И вот однажды, если быть точным ― четыре дня назад, она...

Он посмотрел по сторонам, как будто она могла возникнуть из воздуха.

― ...исчезла. Я пришел домой и увидел, что ее нет. Одежды и драгоценностей тоже, ничего. Никакой записки. Это случилось... в четверг. Я надеялся, что она позвонит сама или, может быть, ее похититель, но...

― Полиция? ― спросил я, держа перед собой неоткрытую папку.

Он покачал головой.

― Я не хотел бы пока объявлять об этом, ― сказал он. ― Очень вероятно, что жена оставила меня ради... Возможно, она не желает, чтобы ее нашли.

Я открыл папку. В ней было описание пропавших украшений, список кредитных карточек и имена, адреса и телефоны двух человек. Дальше следовала аккуратно отпечатанная страничка с биографией Мелани Себастьян. Пока я пробегал ее глазами, Себастьян смотрел на меня, отхлебывая маленькими глотками из стакана, снова наполненного «ви-восемь».

Мелани Леннелл Себастьян была уроженкой Огдена, штат Юта. Окончила факультет социологии университета Флориды и переехала со своими родителями, ныне покойными, в Сарасоту. Здесь работала в католической организации, помогавшей неблагополучным семьям, пока не вышла замуж за Себастьяна несколько лет назад. На приложенной фотографии ослепительно улыбающаяся Мелани Себастьян была одета в белую блузку и красные шорты. Ее длинные темные волосы развевались по ветру. Одной рукой она нежно обнимала высокого загорелого мужа, стоящего рядом с ней на белом песке, без рубашки, в белых брюках и прямо глядящего в аппарат. Супруги запечатлелись на пляже Галф-Кост, что в нескольких милях отсюда.

― Красивая, ― сказал я, закрывая папку.

― Очень красивая, ― поправил он. ― Восхитительная, очаровательная.

― У вас есть предположения о том, что же на самом деле произошло? ― спросил я.

Он пожал плечами и перешел с балкона в гостиную. Я последовал за ним, держа папку в руке. Мы остановились перед портретом его жены, висевшим на стене над большим мягким диваном с замшевой обивкой. Несмотря на этот диван и весь дорогостоящий современный уют, дом мне не нравился. Но я мог оценить, во сколько он обошелся хозяевам, ― на это, по всей видимости, и был расчет.

― Возможно, другой мужчина, но я сомневаюсь... ― сказал он. ― По крайней мере, я надеюсь, что это не так, однако... Мы никогда по-крупному не ссорились. Я ни в чем ей не отказывал, буквально ни в чем. Я далеко не бедный человек, мистер Фонеска, и...

Он остановился и глубоко вздохнул.

― Я проверил наши совместные счета, ― продолжал он, снова беря себя в руки, ― чековый и сберегательный. Большая часть денег снята. Не осталось почти ничего. Мой адвокат проверяет остальные вложения, к которым Мелани могла иметь доступ. Я не могу поверить, что она просто забрала все деньги, какие могла, и ушла.

― Вы случайно не бывший актер, мистер Себастьян?

Выражение его лица переменилось, и сквозь ровный загар проступила заметная краска.

― Что вы, собственно, хотите сказать? ― спросил он.

― Вы говорили о другом мужчине со слезой в голосе, ― сказал я, провоцируемый мыслью, что на стульях в гостиной явно не положено сидеть, а если и положено, то не таким, как я. ― Мне подумалось, что вы хотите меня на это поймать.

― Возможно, я напрасно обратился к вам.

― Возможно, ― сказал я.

Карл Себастьян, каким он представлялся мне до этого момента, не вызывал у меня симпатии. Но может быть, под внешностью Рикардо Монтальбана скрывался другой, настоящий Себастьян? Возможно, работа уплывала, но я не смертельно нуждался в деньгах, особенно когда в мой кошелек должна была перетечь часть сбережений Берил Три.

― Какого черта вы сюда явились, Фонеска?!

Это было уже гораздо лучше. Теперь он был откровенен.

― Я хочу говорить с тем, кем был Карл Себастьян, пока его имя не печатали в газетах заглавными буквами, ― сказал я. ― Отдать вам вашу папку?

Я ждал стоя, не улыбаясь. Я вообще мало улыбаюсь. Он принимал решение.

― Идет, ― сказал он, чуть опустив плечи и убирая с лица белозубую улыбку от уха до уха. ― Я служил в армии, сам из небогатой семьи в Дейтоне. Мой отец работал фасовщиком в супермаркете, мать сидела дома, с больным сердцем и диабетом. В колледже я не учился. Пошел работать в строительную фирму. Начал с рабочего, дослужился до менеджера. Посмотрите на мои руки.