Маятник судьбы - Денис Чекалов

– Зачем переписывать древние тексты? – вполголоса спросила Франсуаз.

Она не любит мрачных помещений.

Низкий потолок выглядел тяжелым, как грозовая туча. Его невидимый гнет заставлял послушника, сидевшего над книгой, еще ниже склоняться над страницами. Окна, вырубленные в деревянных стенах, пропускали солнечный свет, но его лучи попадали в залу, уже лишенные тепла и веселой ласки.

– Они не переписывают, – отозвался я.

Франсуаз поставила саквояж с топором на одну из скамей, и я не стал делать ей замечание, ибо Соверин смотрел на нас из дверного проема.

– Они пишут новые трактаты о том, что происходит сейчас. Их цель – продолжить цепочку знаний, начатую древними фолиантами. Но, в отличие от первоначальных текстов, эти новые писания годятся только в пищу книжным червям.

Франсуаз склонила голову набок и поправила прядь волос, чтобы Соверин не понял, что она смотрит на него.

– Тогда зачем они этим занимаются?

– Наверное, потому, что не способны ни на что другое.

В коридоре послышались шаги. Человек спешил – насколько может спешить тот, кто провел всю жизнь, не стремясь ни к чему значительному. Франсуаз оторвалась от рукописи, не вызвавшей у нее интереса, и направилась к выходу из за па.

Я придержал ее за руку и указал на оставшийся на скамье саквояж.

– Мэтр Соверин.

Голос говорившего был мне незнаком, значит, это не Айвен вернулся охранять от нас церковную пыль

– Сделал из меня носильщицу, – произнесла девушка, наклоняясь и старательно показывая, как ей тяжело

Я воспользовался положением Франсуаз, чтобы потрепать ее по плечу, и зашагал к Соверину

– Брат Иеремия умер, – говорил послушник. – Полиция нашла его тело.

– Мне об этом известно, – сказал я, останавливаясь рядом с ними – Его переехал грузовой автомобиль, не так ли?

– Это новый монсеньер, Хэт, – произнес Риети. – Познакомьтесь, мистер Амбрустер. Это Хэт, он отвечает за составление трактатов

Франсуаз не представили, и я не стал заострять на этом внимание.

– Монсеньор прав.

Хэт не смотрел в пол, и это, насколько можно было судить, вообще не было ему свойственно, однако всем своим обликом он производил впечатление человека, уткнувшегося в ближайшую цель и не способного видеть дальше нее.

Уж лучше бы он смотрел в пол – тогда его ограниченность можно было бы принять за скромность.

– Брат Иеремия был задавлен одним из водителей.

– Вы думаете, шофер сделал это намеренно? – быстро спросил Соверин. – Местные жители нас не жалуют, я уже говорил, – пояснил он, поворачиваясь ко мне. – Нам угрожали.

Франсуаз дважды воткнула мне в спину палец – ощущение из тех, которые называют сильными. Девушка напоминала, что ее тоже нужно представить. Однако, раз Соверин не счел необходимым этого делать, я не стал противоречить главе общины.

– Вы не поняли меня, Хэт, – произнес я. – Я сказал, что вашего послушника переехал грузовик. Но я не говорил, что он умер от этого.

Серо-желтые сапоги помощника шерифа еще больше посерели от дорожной пыли.

– Вы обязаны впустить меня, – сказал он. – Я расследую убийство.

Его напарник, широкоплечий человек лет сорока, что-то жевал, время от времени сплевывая на пол, – наверное, вчерашнюю газету.

– Это частное владение, – возразил Соверин Риети. – Если у вас есть вопросы, мистер Бернс, задавайте их здесь.

– Наш приятель напрашивается на неприятности. – Я стоял, прислонившись к стене и наблюдая за тем, как глава общины загораживает собой ворота.

Прислонился я не потому, что устал стоять, просто решил – это будет наиболее эффектная поза на фоне деревянного домика.

– Через пару часов этот скаут приедет с ордером на обыск. И вряд ли поймет содержание книг, которые здесь найдет.

– На неприятности напрашиваешься ты, Майкл. Я тебе что, дрессированная собачка, чтобы бегать за тобой и таскать во рту палку?

– Ограниченность, Френки, – продолжал я, наблюдая, как Соверин делал руками какие-то знаки – как будто пытался поймать пролетавшую мимо ворону. – Мы имеем дело с маленьким убогим мирком ограниченности. Она проявляется в разных формах: трусливая – у Соверина. Агрессивная – у Айвена. Старательная – у Хэта. Три человека, определяющие облик общины, – и ни один из них не хватает с неба звезд.

– Я должен по крайней мере осмотреть комнату, в которой жил Иеремия Клавенс, – сказал помощник шерифа.

– Боюсь, это невозможно.

Представитель закона зло пнул ногой ствол облетевшего дерева.

– Чего вы добиваетесь, Соверин? – спросил я, когда глава общины отошел от ворот. – Их придется впустить.

– Нельзя делать этого так скоро, – ответил он. Франсуаз приподняла брови, глядя на меня. Риети не заметил этого, а даже если бы увидел, то не смог бы понять.

– Не так скоро, – повторил я, глядя ему вслед. – Почему людям так нравится все откладывать?

– Они надеются, что умрут к тому времени, – процедила девушка.

Помощник шерифа стоял по другую сторону ворот, а Айвен Петсков, по привычке горбатясь, делал вид, что считает собственные пальцы, а не караулит вход.

– Добрый день, шериф, – произнес я, подходя. Джипа уже не было – напарник моего собеседника уехал на нем в город, вне всякого сомнения, за ордером на обыск.

– Поганый день, – сказал помощник шерифа и не удержался от улыбки. – Вы там были внутри – скажите, какого дьявола они пытаются скрыть?

– Ничего, – ответил я.

Айвен рассматривал свои пальцы, пытаясь решить, куда лучше их засунуть – в нос или в рот.

– Там нет абсолютно ничего важного, и именно это они хотят утаить. В первую очередь – от себя.

– Стережете у входа в норку? – осведомилась Франсуаз, упирая ногу в корень дерева и кладя саквояж на колено.

– Тут постережешь.

Помощник шерифа не имел привычки сплевывать на пол – скорее я мог бы представить его на военном параде.

– Это очень большое владение, а мы занимаемся этим делом вдвоем. Если они захотят вынести что-то через периметр, – он взмахнул рукой, – как я смогу их остановить? Только на то, чтобы обшарить поместье, уйдет три-четыре дня.

6

Франсуаз переставила ногу, и ее крепкие пальцы пробежались по краю саквояжа. В глазах девушки мелькнуло лукавство. Она нашла замечательный способ проучить меня за мое поведение.

– Что там у вас? – спросил Бернс. – Вы с ним не расстаетесь.

– Вам интересно? – Франсуаз томно повела плечами. – Я могу показать.

Если бы в этот момент Айвен на самом деле держал пальцы во рту, он бы наверняка их себе отгрыз.

– Очень интересно. – Бернс оказался любознательным.

Франсуаз окинула меня взглядом, похожим на медленную, влажную пощечину. Две золотые застежки щелкнули, крышка саквояжа распахнулась

Айвен закричал.

Мне не раз доводилось слышать подобные вопли, но обычно они исторгаются из груди мужчины, которого со всей силы угостили ударом ниже пояса. Но чтобы так завопил Айвен? Ведь для него соблюдение порядка и строгой субординации наверняка было не менее важным, чем сохранность его мужского достоинства, а может быть, и гораздо более важным, поскольку последним он, скорее всего, давно не пользовался.

На лице Бернса ширилась глуповатая улыбка, которую всегда выдают людям в комплекте с честностью и открытостью. Рукоятка топора верховного палача, украшенная драгоценными камнями, была холодна и прозрачна, и только трупики вмерзших насекомых нарушали бездушное совершенство.

– Нет! – кричал Айвен, спотыкаясь и падая. – Ни в коем случае!

Эбеновые пальцы Бернса коснулись рукоятки и сжали ее.

– Как он прекрасен, – прошептал помощник шерифа. Легкая молния пробежала по лезвию, но топор не проснулся, ибо человек не пытался использовать его.

– Я могу его подержать?

Вопрос был своевременный, ибо Бернс уже сжимал в руках короткую рукоятку, и солнечный зайчик, отразившись от лезвия, скользил по его лицу.

– Пусть положит! – закричал Айвен, выпрямляясь и взмахивая руками для равновесия. – Пусть вернет! Он не имеет права!

Франсуаз развернулась, ее глаза вспыхнули алым светом, и Айвена отбросило на проволочное ограждение.

– Эта вещь должна находиться в музее, – прошептал Бернс, неловко нанося топором пару ударов по воздуху. – Наверняка она очень ценная.

Франсуаз томно замурлыкала.

– Мы сказали им, что, возможно, пожертвуем топор общине, – пояснил я. – Если нас здесь и приняли, то только из-за дорогой инкрустации.

– Не делайте этого, – серьезно посоветовал Бернс.

Я никогда не видел, чтобы люди вырастали из-под земли, словно грибы, однако, если судить по тому, как быстро рядом с нами оказался Соверин Риети, он обладал этой удивительной способностью.

– Отдайте топор, – попросил он, вкладывая в слова всю мягкость, на которую вообще был способен, и потому его голос прозвучал на удивление бесцветно.

Толстоватые пальцы Соверина почти коснулись украшенной рукояти, но я счел, что руководитель общины еще не успел оправдать своего появления на свет и потому не готов к смерти.