Раб из нашего времени. Книги 1 -7 (СИ) - Юрий Иванович

Что-то я там явно напутал в знаменитом высказывании, но суть от этого не менялась. Ничего не оставалось после таких размышлений, как перед отправкой на покой порадовать себя иным знаменитым изречением:

– Жить стало лучше, жить стало веселее!

Глава восьмая

Игра в бюрократа

Со следующего дня в нашей башне началась совершенно иная, можно сказать, что невероятно насыщенная событиями жизнь. После завтрака я попытался сосредоточиться на завершении работы над метателями, но не тут-то было!

Вначале меня побеспокоила делегация «обиженных». Как я и предвидел, отыскались среди новеньких и такие, что нагло расшумелись по поводу «…слишком уж странного, таинственного уничтожения наших груанов! Которые мы завоевали собственной кровью!»

Спорить я с ними особо не стал. Как и сразу затыкать рты своим, пока ещё не всеми признаваемым командирским авторитетом. Просто вежливо попросил составить поимённый список и там отметить конкретно: сколько и у кого чего недостаёт. Напоследок пообещав разобраться на первом же общем сходе.

Несколько озадаченные такими ответами, просительницы ушли. Но вскоре некоторые из них вернулись в составе второй, ещё более многочисленной делегации. На этот раз была высказана просьба от всех: назначить немедленный сход и на нём решить вопрос о приёме в коллектив Пирамидки новых обитательниц. При этом громогласно говорилось, что устав выучили и обдумали всё, с условиями проживания согласны и ждут не дождутся обретения законного гражданства.

Изначально я поразмыслил о послеобеденном времени для собрания, но вовремя одумался. Да и некие воспоминания о разнополой психологии промелькнули в голове. Такая метода, когда мужчины на сытый желудок лучше поддаются уговорам, при засилье женщин не прокатывала. Дамы, наоборот, резко активируются в спорах, когда сыты и проблема предстоящей трапезы перед ними не маячит. Ну и конечно же, при условии, что мужчины не поглощали алкоголь.

А с выпивкой у нас получался солидный напряг: Неждан Крепак для своей предстоящей через пару дней свадьбы с Франей успел выкупить весь гнатар у товарищей и надёжно припрятать. Новых заквасок пока не было, да и устройство перегонное Ольшин не собирал, не до того было в «доме Облонских». Поэтому все обретались трезвыми до синевы. Что радовало: ведь мне требовались для поддержки злые мужчины. Как следствие, назначил собрание за час до обеда, на этаком открытом пятачке перед башней. Ведь если я в своём праве выбирать и планировать заранее, то любой фактор следует использовать себе на пользу.

Да и оставшееся время провёл не зря: провёл воспитательную работу среди товарищей, а потом по отдельности обработал не только Франю, чтобы знала, когда что вставить и где сделать заявление, но и Ксану с двойняшками. Причём для каждой из них высветил несколько разные резоны и доводы, которые они и должны были бы защищать для собственного блага и морального благополучия.

Ну и непосредственно в ходе всего нашего мероприятия, как и в его подготовке, применил самое тяжёлое и действенное оружие: отличное знание бюрократии планеты Земля. Уж мне в своё время повезло прочитать множество книг о советской действительности, начиная от «Собачьего сердца» Булгакова и заканчивая специально выисканным в Интернете «Пособием для парторга первичной заводской организации во время проведения собраний, как открытых, так и закрытых». Да уж, имелось и такое шедевральное творение застойных времён, которое мне однажды понадобилось проштудировать для ролевой игры.

А сейчас эти знания пригодились:

– Начинаем открытый сход обитателей башни Пирамидка! – торжественно заявил я и тут же был перебит чистосердечным возгласом удивления со стороны Снажи Мятной:

– Что значит «открытый»? Раньше такого у нас не было.

– Правильно. Ибо раньше мы собирались только свои, посторонние сюда не допускались. Но так как сегодня в наш коллектив будут приниматься посторонние пока ещё женщины, то по закону они ещё нам чужие. Но! Мы уже их пригласили на наш сход, они могут на нём присутствовать пока без права голоса: слушать нас, наблюдать, как у нас творится устав и принимаются новые законы. Вот потому и называется наше сегодняшнее общение открытым.

– Правильно, командир, – весело поддержала меня Франя. – Пусть видят, что у нас всё честно и по закону происходит.

– Так мы что, – стала уточнять одна из беглых рабынь. – Пока никакого права голоса не имеем?

– Ты правильно сказала: «пока», – продолжил я вести собрание. – Но как только мы вас примем, вы сразу становитесь полноправными нашими товарищами и подругами. И согласитесь, что это справедливо: ведь это не мы к вам пришли напрашиваться на место под крышей, а вы к нам. Верно?

Ну тут уж «посторонним» на нашем собрании ничего не оставалось делать, как соглашаться. Потому что их заранее о чём-то таком предупреждали.

Ну а дальше уже всё было делом крючкотворства в лучшем бюрократическом стиле. Начал я с того, что поинтересовался:

– Все помнят наш устав? – Такой тоже имелся, и любой его мог прочитать, потому что висел на стене первого этажа. Только вот никто толком не мог сопоставить и верно понять соотношения старых параграфов с новыми. А те, кто мог понять, были мною заранее и в должном стиле обработаны. Поэтому я продолжил: – Поэтому приступаем к первому пункту повестки дня: упорядочение существующих законов и внесение некоторых поправок.

Поправки и в самом деле казались несущественными, роль женщины в обществе вроде как усиливали. Правда, некоторые «посторонние» хмурились, смотрели на меня с подозрением и недоверием, но глубинного смысла изменений так и не поняли. Да и сомневаюсь я, что они вывешенный устав толком вычитали, на подобные писульки на Дне совершенно внимания не обращали. Тем более никто не заметит, что я уже в старом успел переправить некоторые слова или переставить их местами. Вроде мелочь, а как благотворно меняет ситуацию в пользу командира. И тогда получается как в армии: пункт первый: командир всегда прав. Пункт второй: если командир не прав, читай закон. Ну и дальше уже идёт пункт третий: устав говорит чётко – командир прав всегда.

Да и мои нынешние подчинённые после предварительных разъяснений понимали прекрасно: для них же стараюсь. Поэтому принимали поправки, текст клятвы и некоторые новые законы быстро, без всякого тайного голосования. Ксана все наши нововведения чётко и быстро записывала, и напоследок весь устав был принят в целом.

После чего я огласил пункт второй: приём новых членов в наш спаянный и дружный коллектив. Тут тоже обошлось без споров или осложнений. Некоторое недоумение у вступающих воительниц вызывала клятва, но после напоминания типа «Да мы здесь никого не держим! Колхоз – дело добровольное!», все двадцать две женщины зачитали, что следовало, и были приняты весьма торжественно. Я пожимал руку, громко выкрикивал новое имя и выражал надежду в искренней вечной дружбе.

По поводу Зоряны я сразу заявил, что она будет решать судьбу после своего выздоровления. Ну и конечно же, даже моя ревнивая Ксана не обратила внимания на строку: «Командир имеет право преобразовывать личный состав в структурные подразделения и назначать над ними командиров со стороны по своему собственному усмотрению».

Предвидя заранее и несколько повышенный интерес к своему телу, и даже зная, чем этот интерес в будущем обернётся, дописал я в устав и такую строчку:

«В случае спорного притязания на внимание мужчины сразу нескольких групп женщин (в группе не менее двух!) жена или постоянная сожительница оного обязана выбрать только одну группу, не более! Далее вопрос о новом члене семьи решается голосованием».

Подобные сноски в момент принятия казались полным абсурдом. Но я-то знал уже об одной настырной группе и хорошо помнил, как они умеют добиваться поставленных перед собой задач. Лучше уж они, чем невесть кто и сколько.

Ну и напоследок, напомнив, что обед на носу, объявил пункт третий нашего собрания: разное. Вот тут ко мне и подскочила самая наглая бабёнка со списком утерянного ею и добрым десятком её подруг имущества. Подскочила, потребовала:

– Как командир, сразу скажи, когда нам это вернут?

Я внимательно вчитался, подсчитал и с удовлетворением понял, что не все пострадавшие заявили о претензиях. Значит, не всё ещё с ними потеряно. Ну а этим, «дружбы не помнящим и боевого товарища не чтящим», я начал разъяснение весьма популярным в ближайшие дни вопросом:

– Ты устав читала? Ну, раз читала и не поняла, объясняю тебе на пальцах.

Напомнил вначале о доле командира в любом бою. Потом о доле павшей подруги, то есть второго равнозначного Зоряне командира, которую (долю) по правилам следовало откладывать в общий фонд. И затем довольно быстро, доходчиво посчитал, сложил, умножил и отнял. А потом то, что получилось в сумме, уже разделил как полагается. Так что вместо семи, восьми груанов убытка количество потерь уменьшилось до одного, максимум двух груанов на персону.