Противостояние - Стивен Кинг

Питер продолжал орать.

Люси положила его на другое одеяло, которое они принесли, чтобы использовать вместо пеленального столика. Питер пополз, но орать не прекратил. Люси перевернула его на спину и начала расстегивать синие вельветовые брючки. Питер сучил ножками.

– Почему бы вам не прогуляться? – спросила Люси, улыбнувшись Фрэн, но Стью подумал, что это очень грустная улыбка.

– Почему бы нам не прогуляться? – согласилась Фрэн и взяла Стью за руку.

Он позволил увести себя. Они пересекли дорогу и пошли по зеленому лугу, уходящему под крутым углом к белым облакам на ярко-синем небе.

– И что все это значит? – спросил Стью.

– Не поняла? – Фрэн смотрела на него слишком невинно.

– Этот взгляд.

– Какой взгляд?

– Я его узнаю, когда вижу, – ответил Стью. – Не могу сказать, что он означает, но я его узнаю.

– Давай присядем, Стью.

– Вот оно что!..

Они присели и посмотрели на восток, где предгорья переходили в равнину, которая вдали терялась в голубой дымке. А уж где-то за этой дымкой лежала Небраска.

– Дело серьезное. И я не знаю, как заговорить с тобой об этом, Стюарт.

– Как можешь, так и говори, – ответил он и взял ее за руку.

Но Фрэн не заговорила. Лицо ее пришло в движение, из глаза покатилась слезинка, уголки рта опустились, губы задрожали.

– Фрэн!

– Нет, плакать я не буду! – сердито бросила она, но слезы все равно потекли, и Фрэнни разрыдалась. Стью обнял ее и ждал, пока она успокоится.

Когда худшее вроде бы осталось позади, он подал голос:

– А теперь скажи мне, в чем дело?

– Я тоскую по дому, Стью. Хочу вернуться в Мэн.

За их спинами вопили и кричали дети. Стью смотрел на Фрэн как громом пораженный. Потом неуверенно улыбнулся:

– Правда? Я-то подумал, что ты решила как минимум развестись со мной. Пусть мы так и не воспользовались услугами церкви.

– Без тебя я никуда не пойду. – Она достала из нагрудного кармана бумажную салфетку и вытерла глаза. – Или ты этого не знаешь?

– Пожалуй, знаю.

– Но я хочу вернуться в Мэн. Мне снятся об этом сны. Тебе когда-нибудь снился восточный Техас, Стью? Арнетт?

– Нет, – честно ответил он. – Я проживу оставшиеся годы и умру счастливым, если никогда больше не увижу Арнетт. Ты хочешь поехать в Оганквит, Фрэнни?

– Со временем, возможно. Но не сразу. Я бы хотела поехать в западный Мэн, его еще называют Озерным краем. Ты почти добрался туда, когда мы с Гарольдом встретили тебя в Нью-Хэмпшире. Там такие красивые места, Стью. Бриджтон… Суиден… Касл-Рок. Озера, наверное, будут кишеть рыбой. Со временем, полагаю, мы обоснуемся на побережье. Но в первый год я не хочу видеть океан. Слишком много воспоминаний. И он будет слишком большим. Я про океан. – Она уставилась на свои пальцы, нервно комкающие салфетку. – Если ты хочешь остаться здесь… помогать им все налаживать… я пойму. Горы тоже прекрасны, но… это не мой дом.

Стью посмотрел на восток и понял, что наконец-то может сформулировать то неопределенное чувство, которое не давало ему покоя с того самого момента, как начал таять снег: стремление переехать. Здесь стало слишком много людей; нет, они еще не ходили друг другу по головам, пока не ходили, но их количество уже начало его нервировать. В Боулдере хватало зонеров (так они начали себя называть), которых вполне устраивало людское скопище. Им это очень даже нравилось. В их число входил Джек Джексон, который возглавлял новый постоянный комитет Свободной зоны (теперь он состоял из девяти человек). И Брэд Китчнер. Брэд развернул добрую сотню проектов, и для каждого ему требовались люди. Именно он предложил возобновить работу одной из денверских телестанций. С шести вечера до часа ночи она транслировала только старые фильмы, которые прерывались пятнадцатиминутным выпуском новостей в девять часов.

Стью не нравился человек, который возглавил полицию на время его отсутствия, Хью Петрелла. Он с подозрением отнесся уже к тому факту, что Петрелла – суровый пуританин с лицом, будто вытесанным из дерева, – провел предвыборную кампанию, чтобы получить эту должность. Теперь под его началом служили семнадцать человек, и на каждом заседании постоянного комитета Свободной зоны он требовал новых и новых людей. Будь Глен здесь, он бы – Стью так думал – сказал, что началась бесконечная американская борьба между законом и свободой индивидуума. Стью не считал, что Петрелла – плохой человек (жесткий – да, но не плохой), и полагал, что Хью, уверенный в том, что закон – окончательное решение любой проблемы, будет для Зоны лучшим начальником полиции, чем мог бы стать он сам.

– Я знаю, что тебе предложили место в комитете, – осторожно добавила Фрэн.

– У меня такое ощущение, что это будет почетная должность, или ты не согласна?

На лице Фрэн отразилось облегчение.

– Что ж…

– Я понял, что они будут счастливы, если я откажусь. Я – наследие прошлого комитета. И у нас был кризисный комитет. Сейчас кризиса нет. А как же Питер, Фрэнни?

– Думаю, к июню он станет достаточно взрослым, чтобы путешествовать, – ответила она. – Я бы хотела подождать, пока родит Люси.

После Питера, появившегося на свет четвертого января, в Зоне родилось восемнадцать детей. Четверо умерли, остальные чувствовали себя прекрасно. И очень скоро Зона ждала появления младенцев, у которых оба родителя обладали врожденным иммунитетом к «супергриппу». Роды Люси были намечены на четырнадцатое июня.

– Как насчет того, чтобы уехать первого июля? – спросил он.

Фрэнни просияла.

– Ты поедешь? Ты хочешь?

– Конечно!

– Ты говоришь это не для того, чтобы доставить мне удовольствие?

– Нет. Другие люди тоже начнут уезжать. Не многие и не сразу. Но начнут.

Она обвила руками его шею, прижалась к нему.

– Может, это будет всего лишь отпуск. А может… может, нам действительно понравится. – Она робко посмотрела на него. – Может, мы захотим остаться.

Он кивнул:

– Возможно.

Но задался вопросом: а захотят ли они надолго задерживаться в одном месте?

Посмотрел на Люси и Питера. Люси сидела на одеяле и подбрасывала ребенка. Мальчик смеялся и пытался ухватить Люси за нос.

– А ты подумала о том, что он может заболеть? И ты. А если ты вновь забеременеешь?

Фрэн улыбнулась:

– Есть книги. Мы оба умеем читать. Мы не можем прожить всю жизнь в страхе, правда?

– Нет, пожалуй, что нет.

– Книги и хорошие лекарства. Мы научимся пользоваться ими, а что касается лекарств, которые закончатся… мы научимся их делать. Когда речь идет о болезни и смерти… – Она посмотрела в дальний конец луга, где дети шли к столам для пикника, потные и уставшие. – Это случается и здесь. Помнишь Рича Моффэта? – Он кивнул. – И Ширли Хэммет?