Все приключения Шерлока Холмса - Джон Карр

Мисс Форсайт посмотрела на него широко распахнутыми голубыми глазами.

– По-моему, все началось с окна, – сказала она. – Должна еще заметить, что у Чарльза удивительно выразительные глаза и густые темно-русые усы. Так вот, он посмотрел на леди Майо и с поклоном спросил ее разрешения приоткрыть окно в купе. Она милостиво согласилась, а уже через несколько минут они болтали, как будто знали друг друга давным-давно.

– В самом деле? Интересно.

– После этого леди Майо представила Чарльзу меня. Остаток пути до Гриндельвальда пролетел совершенно незаметно. Но стоило нам оказаться в фойе отеля «Сплендид», как произошло первое из шокирующих событий, которые в дальнейшем так сильно омрачили мою жизнь.

Несмотря на намек на грандиозность в своем названии, гостиница оказалась достаточно небольшой и очень уютной. Уже тогда я догадывалась, что мистер Хендон важная персона, хотя сам себя он скромно описывал как холостяка, путешествовавшего в обществе единственного слуги. Управляющий отеля М. Брангер сразу же поспешил нам навстречу и почтительными поклонами приветствовал леди Майо наравне с мистером Хендоном. Последний о чем-то негромко переговорил с господином Брангером, после чего тот вновь уважительно склонил перед ним голову. После этого Чарльз повернулся было к нам с улыбкой, но внезапно его манера поведения резко переменилась.

Я словно сейчас вижу его стоящим там в длинном плаще, цилиндре и с тяжелой ротанговой тростью, зажатой в руке. Он был повернут спиной к полукругу декоративных вечнозеленых растений, расставленных около камина с низкой полкой, на которой стояли красивые швейцарские часы.

До этого момента я их вообще не замечала. Но Чарльз тут же со сдавленным криком бросился к камину. Воздев свою тяжелую трость, он обрушивал удар за ударом на каркас часов, пока их последние мелкие обломки не попадали в очаг.

Затем он развернулся и медленно отошел от камина. Не вымолвив ни слова в свое оправдание, он достал бумажник, протянул М. Брангеру банкноту, достоинство которой, должно быть, раз в десять превышало стоимость испорченного механизма, и как ни чем не бывало продолжил разговор на другую тему.

Как вы легко можете себе вообразить, мистер Холмс, мы стояли, словно громом пораженные. У меня даже сложилось впечатление, что леди Майо на минуту забыла о чувстве собственного достоинства и выглядела откровенно напуганной. А вот Чарльз – могу в этом поклясться – не испытывал ни малейшего страха. Казалось, он исполнен лишь яростной решимости. И в этот момент мне попался на глаза слуга Чарльза, стоявший поодаль рядом с нашим багажом. Это был низкорослый и худой мужчина с расширяющимися книзу бакенбардами, а на его лице читались смущение и, как не обидно мне это произносить, выражение глубочайшего стыда.

Впрочем, о случившемся больше никто не упоминал, и инцидент казался на этом исчерпанным. В следующие два дня Чарльз пребывал в свойственном ему безмятежном настроении. Однако на третье утро, когда мы встретились с ним в ресторане за завтраком, это случилось опять.

Шторы на больших окнах ресторанного зала были задернуты для защиты от слепящих лучей солнца, которые отражались от только что выпавшего снаружи снега. В помещении уже собралось немало народа, поскольку другие постояльцы отеля тоже спустились к завтраку. Мне бросилось в глаза, что Чарльз, только что вернувшийся с утренней прогулки, по-прежнему не расставался со своей ротанговой тростью.

«Какой здесь воздух, мадам! – сказал он самым приветливым тоном леди Майо. – Не надышишься! Он дает больше энергии, чем любая пища или напиток».

Но только он это произнес, как замер и пристально посмотрел в сторону одного из окон. Стремительно пройдя мимо нас, он нанес мощный удар тростью по шторе, а потом отдернул ее, и перед нами предстали обломки больших часов с циферблатом в виде смеющегося солнца. Думаю, я бы лишилась чувств, не поддержи меня под локоть леди Майо.

Уже снявшая перчатки, мисс Форсайт приложила ладони к своим щекам.

– Но Чарльз не только разбивает часы, – продолжала она. – Он закапывает их в снег и даже прячет в комоде своего номера.

Шерлок Холмс, который до этого полулежал с закрытыми глазами в своем кресле, вдавив голову в мягкую спинку, теперь приподнял веки.

– В комоде? – переспросил он, хмурясь. – Еще интереснее! Можно узнать, как вам удалось установить это обстоятельство?

– К своему стыду, я опустилась до того, чтобы расспросить его слугу.

– Почему вы стыдитесь этого?

– Я не должна была так поступать. Учитывая мое скромное положение в обществе, Чарльз бы никогда… Впрочем, я и так для него ничего не значу! Я просто не имела права этого делать!

– Вы все сделали абсолютно правильно, мисс Форсайт, – мягко заверил ее Холмс. – Итак, вы побеседовали со слугой, которого описали как невысокого и худощавого человека с густыми бакенбардами. Кстати, как его зовут?

– Кажется, его фамилия Треплей. Я несколько раз слышала, как Чарльз обращался к нему просто «Треп». И скажу я вам, мистер Холмс, преданнее слуги, чем он, надо еще поискать. Один вид его типично английской физиономии действовал на меня успокаивающе. Он понял или, должно быть, почувствовал мой интерес и сообщил мне, что его хозяин закопал или спрятал еще пять других часов. И хотя он не говорил об этом прямо, мне показалось, что он полностью разделяет мои опасения. Но Чарльз не сумасшедший! Нет-нет! Вы поймете это, когда узнаете о самом последнем происшествии.

– Каком же?

– Это случилось всего четыре дня назад. В гостиничных апартаментах леди Майо была небольшая гостиная с фортепиано. Я всей душой влюблена в музыку, и у нас стало хорошей традицией: после вечернего чая я играла для леди Майо и Чарльза. Но в этот раз я едва взяла первые ноты, когда явился посыльный с письмом для Чарльза.

– Секундочку! Вы обратили внимание, какая марка была на конверте?

– Да. Какая-то иностранная, – мисс Форсайт казалась удивленной. – Но какое это имеет значение, если вы…

– Если я, что?

Лицо нашей гостьи какую-то секунду выражало полнейшую растерянность, но потом, словно чтобы прояснить некое недоразумение, она поспешила продолжить свой рассказ.

– Чарльз вскрыл конверт, прочитал письмо и мертвенно побледнел. С каким-то неразборчивым восклицанием он бросился прочь из комнаты. Когда же полчаса спустя мы спустились в холл, то узнали, что он и Треплей отбыли из гостиницы со всем своим багажом. Записки он не оставил. И ничего не велел передать на словах. С тех пор я его не видела.

Селия Форсайт опустила голову, а в ее глазах блеснули слезы.

– А теперь, мистер Холмс, после того как я была с вами полностью откровенна, мне хотелось бы такой же откровенности с вашей стороны. Что вы написали ему в том письме?

Вопрос был столь неожиданный, что теперь уже я с изумлением откинулся на спинку своего кресла. Лицо Шерлока Холмса оставалось непроницаемым. Его длинные нервные пальцы потянулись за табаком, который он по странной привычке хранил в персидской туфле, и он принялся набивать глиняную трубку.

– В том письме, стало быть! – это было скорее заявление, нежели вопрос.

– Да! То письмо написали вы. Я сама видела вашу подпись. Это и привело меня сюда!

– Дорогая моя! – отозвался на это Холмс. Потом несколько минут он хранил молчание, голубоватый дым окутывал его, а взгляд был устремлен на наши каминные часы.

– Бывают случаи, мисс Форсайт, – отозвался он наконец, – когда любому из нас необходимо соблюдать крайнюю осторожность в своих ответах. Мне же осталось задать вам только еще один вопрос.

– Какой же, мистер Холмс?

– Леди Майо по-прежнему расположена к мистеру Чарльзу Хендону?

– О да! Она весьма к нему привязалась. Не раз я слышала, как она обращалась к нему просто «Алек» – как я поняла, так его называют близкие друзья, – мисс Форсайт сделала паузу, а потом спросила с оттенком сомнения и даже подозрительности в голосе: – Но зачем вам это?

Холмс встал.

– Лишь затем, что я буду счастлив заняться вашим делом. Я полагаю, сегодня вечером вы возвращаетесь в Грокстон-Лоу-Холл?

– Да. Но разве это все, что вы можете мне сказать? Вы так и не ответили ни на один из моих вопросов.

– Знаете ли, у меня свои методы работы, что несомненно подтвердит присутствующий здесь Уотсон. Но будет ли вам удобно приехать сюда ровно через неделю в девять часов вечера? Благодарю вас. Надеюсь, у меня появятся для вас новости.

Это явно был вежливый способ закончить беседу. Мисс Форсайт тоже встала из кресла и окинула Холмса взглядом, исполненным такой тоски, что я почувствовал необходимость хоть как-то утешить ее.

– Не надо так грустить, мэм! – воскликнул я, мягко взяв ее за руку. – Вы можете целиком и полностью положиться на помощь моего друга мистера Холмса, как и на мое содействие тоже.

Мои слова были вознаграждены милой благодарной улыбкой. Когда дверь за нашей прелестной посетительницей закрылась, я повернулся к своему товарищу и не без упрека посмотрел на него.