Блог «Серп и молот» 2014–2016 - Петр Григорьевич Балаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И Ленин сделал то, что сразу его ближайшие соратники не поняли и не оценили: предложил кандидатуру этого пустозвона на место главы военного ведомства. Сразу оценить красоту такого тактического хода не смогли даже самые ближайшие соратники, Сталин и Свердлов. Вдвоем они явились к Владимиру Ильичу, Иосиф Виссарионович заявил, что будет возражать в ЦК, а Яков Михайлович — во ВЦИК…
Сергей Константинович Минин, услышав тарахтение автомобильного мотора, глянул в окно:
— Климент Ефремович, фельдмаршал прибыл. С денщиками, — сказал комиссар. Троцкого, кроме красноармейца, посланного штабом Царицынского фронта, сопровождали двое военных, явно из бывших.
— О! Так он их взял, чтобы нам преподать урок тактики и стратегии, Константинович. Хочет нас, как школяров у доски, выпороть. Ну-ну. А убери-ка карту со стола от греха подальше. Нечего на неё кому ни попадя пялиться.
Нарком влетел в комнату, как вихрь. Физиономия нахмуренная до серьезной деловой озабоченности. Сунул руку Ворошилову и Минину:
— Здравствуйте, товарищи! Времени у нас немного, прошу сразу к делу и доложить обстановку на фронте.
— Может быть, сначала чайку с дороги да с морозца? — предложил Ворошилов.
— Нет-нет, товарищи, время дорого. Прошу начинать, — нарком был настроен сугубо по-деловому.
— Я все-таки настоятельно рекомендую господам ахвицерам принять по стакану чаю в прихожей, — Климент Ефремович выразительно посмотрел на сопровождавших Троцкого военспецов.
Скандал даже не вспыхнул. Скандал взорвался…
— В Мюрата играешь, слесарь! Фронт с литейкой перепутал! — нарком брызгал слюной.
— Ней, — сказал Ворошилов: — Ней был литейщиком. Мюрат из трактирщиков.
— Что? — Троцкий не понял уточнения.
— Мюрат, говорю, из трактирщиков был. Такой родословной не имею.
Повисла на время пауза.
— Почему наркомат не выполняет наших заявок на снаряды и патроны? Почему я не могу дождаться обещанных орудий? Мы никогда не просили излишнее, мы положение Республики знаем! Но мы, здесь, на месте, не понимаем отношения к нам, как к второстепенному участку. Натиск на царицынский фронт усиливается, контрреволюция сделала вывод из предыдущих боев и нахрапом действовать перестала. Нам противостоят части превосходящие нас в вооружении многократно. А в ЦК из штаба Красной Армии идут доклады о наличии у меня войск сверх достаточного количества! Мы считаем такие доклады вредительскими!
Троцкий попробовал прервать Ворошилова:
— С этим вопросом нужно разобраться внимательно и беспристрастно.
— И это еще не всё, — Климент Ефремович взял со стола несколько листков бумаги: — Вот полученные мною из Штаба приказы. Все — о передаче подчиненных мне частей соседним фронтам. С какой целью? С какой целью ослабляется оборона Царицына?
— И это еще не всё! — в руке командующего еще приказы: — А это указания о направлении наших контрударов. Указания об усилении одних наших участков обороны, переброске на них войск с других участков. Как это понимать?…
«Ворошилов». Из черновика будущей книги.
7 октября, 2015 https://p-balaev.livejournal.com/2015/10/07/
В 1956 году Константин Симонов, бывший когда-то неплохим поэтом и прозаиком, за что получил шесть Сталинских премий, беседовал с маршалом Г. К. Жуковым. И беседу эту записал. И записал вот что:
«— На Халхин-Гол я поехал так — мне уже потом рассказали, как все это получилось. Когда мы потерпели там первые неудачи в мае–июне, Сталин, обсуждая этот вопрос с Ворошиловым в присутствии Тимошенко и Пономаренко, тогдашнего секретаря ЦК Белоруссии, спросил Ворошилова: „Кто там, на Халхин-Голе, командует войсками?“ — „Комбриг Фекленко“. „Ну, а кто этот Фекленко? Что он из себя представляет?“ — спросил Сталин. Ворошилов сказал, что не может сейчас точно ответить на этот вопрос, лично не знает Фекленко и не знает, что тот из себя представляет. Сталин недовольно сказал: „Что же это такое? Люди воюют, а ты не представляешь себе, кто у тебя там воюет, кто командует войсками? Надо туда назначить кого-то другого, чтобы исправил положение и был способен действовать инициативно. Чтобы мог не только исправить положение, но и при случае надавать японцам“. Тимошенко сказал: „У меня есть одна кандидатура — командира кавалерийского корпуса Жукова“.
— Жуков… Жуков… — сказал Сталин. — Что-то я помню эту фамилию. Тогда Ворошилов напомнил ему: „Это тот самый Жуков, который в 37-м прислал вам и мне телеграмму о том, что его несправедливо привлекают к партийной ответственности“. „Ну, и чем дело кончилось?“ — спросил Сталин. Ворошилов сказал, что ничем, — выяснилось, что для привлечения к партийной ответственности оснований не было.
Тимошенко охарактеризовал меня с хорошей стороны, сказал, что я человек решительный, справлюсь. Пономаренко тоже подтвердил, что для выполнения поставленной задачи это хорошая кандидатура.
Я в это время был заместителем командующего войсками Белорусского военного округа, был в округе на полевой поездке. Меня вызвали к телефону и сообщили: завтра надо быть в Москве. Я позвонил Сусайкову. Он был в то время членом Военного совета Белорусского округа. Тридцать девятый год все-таки, думаю, что значит этот вызов? Спрашиваю: „Ты стороной не знаешь, почему вызывают?“ Отвечает: „Не знаю. Знаю одно: утром ты должен быть в приемной Ворошилова“. — „Ну что ж, есть!“
Поехал в Москву, получил приказание: лететь на Халхин-Гол, и на следующий день вылетел.
Первоначальное приказание было такое: „Разобраться в обстановке, доложить о принятых мерах, доложить свои предложения“.
Я приехал, в обстановке разобрался, доложил о принятых мерах и о моих предложениях. Получил в один день одну за другой две шифровки: первая — что с выводами и предложениями согласны. И вторая: что назначаюсь вместо Фекленко командующим стоящего в Монголии особого корпуса.»
Мы сегодня считаем, что нынешние писатели-историки из когорты булкохрустов являются эталоном продажных и бесстыжих фальсификаторов, которые даже соврать более-менее убедительно не могут. Как мы ошибаемся! Им до эталона как черепахе до Луны пешком раком.
И по уровню вранья, и по уровню тупости, которая мешает это враньё одеть хотя бы в обрывки тряпья, чтобы минимальный уровень приличия соблюсти. Не доросли они до Константина Михайловича. Сопляки.
Смысл текста с отрывком
