МЕЛКИЙ СНЕГ (Снежный пейзаж) - Дзюнъитиро Танидзаки

Наполнив чарки мужчин, г-жа Дзимба повернулась к Сатико:[57]

— Как насчёт сакэ, Сатико-сан?

— Нет, спасибо. Юкико, может быть, ты выпьешь немного?

— Можно, я налью вам, Юкико-сан? — спросила г-жа Дзимба.

— Благодарю вас, я лучше попробую вот это. — Юкико пригубила чарку с шаосином, на дне которой виднелись кусочки нерастаявшего сахара.

Юкико было не по себе не только из-за подавленного настроения сестры и зятя, но и от упорных, пристальных взглядов Номуры. Она так низко склонилась над столом, что её хрупкие плечи совсем поникли, как у бумажной куколки.

Номура же с каждой выпитой чаркой становился всё более словоохотливым по-видимому, лицезрение будущей невесты тоже действовало на него возбуждающе. Весьма гордясь своим родством с Хамадой, он не преминул несколько раз в разговоре упомянуть это имя. Дзимба тоже цеплялся за любую возможность потолковать о «господине президенте», особенно упирая на то, какое деятельное участие тот принимает в судьбе своего двоюродного брата.

Тэйноскэ с немалым удивлением отметил про себя, что Номура знает всю подноготную об их семье — о самой Юкико, о её сёстрах, об их покойном отце, о Цуруко с мужем, о скандальной истории с Таэко, наконец. Тэйноскэ выразил готовность ответить на всё интересующие Номуру вопросы, и дотошность, с которой тот принялся его расспрашивать, не оставляла сомнений в том, что он навёл справки о Юкико везде, где только мог. Вероятно, тут не обошлось без содействия Хамады, во всяком случае, Номура намекнул, что его человек побывал в салоне Итани, у доктора Кусиды, у мадам Цукамото и даже наведался к учительнице музыки, у которой Юкико некогда брала уроки. Номура знал, по какой причине расстроилось сватовство с Сэгоси и зачем Юкико обращалась в клинику при Осакском университете.

Всё эти сведения могли исходить только от Итани. И верно, как-то Итани рассказала Сатико, что к ней приходил некий господин, интересовавшийся Юкико, и она ответила на всё его вопросы в тех пределах, в каких сочла это уместным. Вспомнив об этом, Сатико сразу же подумала о пятне над глазом у Юкико. Сегодня она была совершенно спокойна на этот счёт — после приезда сестры из Токио пятно не появлялось. Сатико была почти уверена, что в разговоре с приходившим к ней господином Итани о пятне умолчала, и всё же при одной мысли о том, что Номура посвящён в эту тайну, ей стало не по себе.

Номура произвёл на Тэйноскэ впечатление человека очень нервного. Глядя на него, было нетрудно поверить, что за ним водится странная привычка разговаривать с самим собой. Номура же, судя по всему, ни на секунду не сомневался: его предложение будет принято. Скорее всего, именно поэтому он и не стеснялся в своих вопросах углубляться в щекотливые подробности. Теперь он выглядел таким оживлённым и благодушным, что оставалось лишь удивляться, куда делась та холодная неприступность, которая поразила Тэйноскэ и Сатико при первом знакомстве в гостинице «Тор».

Тэйноскэ и его спутницы с нетерпением ждали окончания ужина и мечтали как можно скорее вернуться домой. Однако напоследок возникло ещё одно непредвиденное осложнение. Супруги Дзимба, которые жили в Осаке, собирались доехать вместе с Макиока до Асии, а там пересесть на электричку. Но на стоянке у ресторана оказался только один лимузин. Дзимба предложили Номуре ехать вместе с ними — он жил в Аодани, и, следовательно, им всём было, в общем-то, по пути.

Перспектива заезжать в Аодани огорчила Тэйноскэ: чтобы добраться туда, нужно было сделать довольно большой крюк, к тому же дороги в этой части города были плохие, с обилием крутых подъёмов и спусков. Всякий раз, когда машина подпрыгивала на очередной колдобине, или резко поворачивала, он с тревогой думал о жене, но, зажатый на переднем сиденье между Дзимбой и Номурой, не мог оглянуться назад.

Когда подъезжали к Аодани, Номура неожиданно изрёк: «Приглашу всех ко мне на чашечку кофе». Макиока попытались было отказаться, однако Номура не пожелал слушать никаких возражений. Особо похвалиться своим домом он, конечно, не может, но зато у него из гостиной открывается великолепный вид на море, получше, чем из ресторана «Пекин». Нет, они должны непременно зайти. Заодно они посмотрят, как он живёт.

Супруги Дзимба и тут поспешили его поддержать: грешно не воспользоваться столь любезным приглашением, тем более что они никому не помешают — в доме господина Номуры никого нет, кроме двух служанок — старушки и совсем молоденькой девушки. Кроме того, им должно быть интересно увидеть, как живёт господин Номура.

После всех этих уговоров отказываться было уже неловко. К тому же Тэйноскэ не знал, как отнеслась бы к этому Юкико. Да и обижать супругов Дзимба тоже не хотелось, ведь, возможно, к их любезности ещё придётся прибегнуть в будущем… К разряду людей деликатных их, конечно, не отнесёшь, но они, без сомнения, стараются оказать им услугу… Одним словом, Тэйноскэ уже склонялся к тому, чтобы принять приглашение Номуры, когда Сатико сказала:

— Ну что ж, быть может, мы и в самом деле рискнём побеспокоить господина Номуру.

Чтобы попасть в дом Номуры, требовалось, однако, пройти метров пятьдесят по довольно крутой, узкой и неровной тропинке. Номура радовался, как ребёнок, и, казалось, готов был прыгать от восторга. Он сразу же призвал прислугу и распорядился раздвинуть ставни в гостиной, откуда открывался вид на море, а пока что пригласил гостей в свой кабинет, после чего провёл их по всем комнатам, включая и кухню. Это был и в самом деле довольно скромный одноэтажный наёмный домик всего в шесть комнат. В одной из комнат Номура подвёл их к домашней божнице, на которой стояли фотографии его покойной жены и детей. Когда всё наконец перешли в гостиную, Дзимба не замедлил польстить хозяину:

— О, какой великолепный вид! В самом деле, море и порт видны отсюда лучше, чем из ресторана «Пекин».

Тэйноскэ же и его спутницы, напротив, чувствовали себя в этой гостиной весьма неуютно: дом Номуры примостился у самого края высокой скалы, и стоило выйти на веранду, как возникало ощущение, что вот-вот свалишься вниз.

Наскоро выпив кофе, госта уселись в ожидавшую их машину.

— Да, господин Номура был сегодня в ударе, — сказал Дзимба, как только машина тронулась.

— Это верно, я ещё ни разу не видела его столь оживлённым, — согласилась г-жа Дзимба. — А всё потому, что рядом была прелестная молодая особа… Ну вот, Сатико-сан, по-моему, намерения господина Номуры ясны без всяких слов. Теперь дело только за вами. Он, конечно, не богат, и это большой недостаток, но с таким родственником, как господин Хамада, ему вряд ли придётся бедствовать. Быть может, следует специально поговорить об этом с господином Хамадой?

— Спасибо, вы очень любезны, — несколько принуждённо ответил Тэйноскэ. — Но прежде нам нужно всё хорошенько обсудить с родственниками в «главном доме»…

Выходя из машины, Тэйноскэ подумал, однако, что его слова могли прозвучать излишне резко, и, желая сгладить неловкость, трижды поблагодарил супругов Дзимба за приятно проведённый вечер.

29

Спустя два дня, утром семнадцатого числа, г-жа Дзимба снова появилась в Асии. Она весьма смутилась, узнав, что после смотрин Сатико снова слегла, и на сей раз просидела у её постели не более получаса.

Собственно говоря, призналась г-жа Дзимба, она приехала сюда по просьбе господина Номуры, чтобы, так сказать, замолвить за него словечко. Побывав у него дома, Сатико, по-видимому, получила представление о том, как он живёт. Пока он один, это скромное жилище его вполне устраивает, но после свадьбы он намерен сразу же нанять другой дом, более достойный этого названия. Ради жены он готов сделать всё, что только в его силах, особенно если ему посчастливится получить в жены Юкико-сан. Хотя господин Номура и не богат, он обещает позаботиться о том, чтобы она ни в чем не нуждалась.

Кроме того, продолжала г-жа Дзимба, у неё состоялся разговор с господином Хамадой, который, зная, как горячо заинтересован двоюродный брат в этом браке, просил её всеми силами поспособствовать тому, чтобы предложение было принято. Он понимает, что отсутствие у господина Номуры какой-либо недвижимости может выглядеть в глазах невесты серьёзным препятствием, и обещает что-нибудь придумать. Одним словом, денежные дела господина Номуры он берёт на себя. Разумеется, с ходу ему было трудно сказать, какие именно шаги он намерен предпринять, но он совершено ясно дал понять, что, пока он жив, господину Номуре не придётся испытывать денежных затруднений. А раз это говорит такой солидный человек, как господин Хамада, его слову можно верить…

Что же до господина Номуры, заметила далее г-жа Дзимба, то, несмотря на свой несколько мрачный вид, он обладает по-настоящему добрым, отзывчивым сердцем. Он был на редкость заботливым мужем — так утверждают люди, знающие его ещё со времён первого брака. Когда его супруга заболела, он так трогательно ухаживал за нею, что даже посторонние не могли глядеть на это без слёз. В комнате у него до сих пор стоит её фотографический портрет. Впрочем, Сатико и сама видела. Конечно, если задаться целью выискивать недостатки, то их найдётся сколько угодно, продолжала г-жа Дзимба, но она придерживается того мнения, что для женщины самое главное, чтобы муж любил её и заботился о ней. Одним словом, она просит Сатико и её близких хорошенько обдумать это предложение и по возможности скорее дать ответ.