Уроки переносятся на завтра - Сергей Боровский

Один из оперативников придержал её за плечи, рискуя получить ногтями по глазам. Но она, видимо, смирившись с поражением, села устало на кровать и закрыла лицо ладонями.

Атилла плыл по коридору спокойно, с достоинством, словно гружёная баржа, а Шнырь щедро сыпал ругательствами из «Фени», вырывался и всё норовил убежать. Куда там! Затем, наверное, от бессилия, он затянул грустную песню о том, как по этапу ехали в Сибирь украинские зэки. С ней он и проплыл мимо остолбеневшей Бабаклавы, напоследок успев-таки крикнуть:

- Смотри, Клавка, расколешься — мы тебя из-под земли достанем!

Арестованных на кухне лже-посудомоек — Серегу с Лехой — вернули в комнату. Хитрость не удалась. На них составили какой-то протокол и взяли подписку о не выезде. 226-ая превратилась в импровизированный штаб, куда поочерёдно приводили новых задержанных, обыскивали, протоколили и отпускали восвояси. Исключение составил лишь ББМ, который оказал серьёзное сопротивление противнику, значительно превосходящему его в количестве, и поэтому его отправили вслед за урками, почистив предварительно от излишков пены.

- Больно дерётся, гад! - сообщил один из оперативников, прикладывая к глазу смоченный в воде платок.

Дед Магдей задачу свою выполнил — флаг красовался на крыше минуты три, а то и больше, после чего их обоих сняли. Причём, отодрать друг от друга не смогли. То ли примёрз к флагштоку Дед, то ли высоты испугался, и от того свело его мышцы судорогой.

Да! Железного не сразу удалось выковырять из логова. Прочно он там засел. Дверь искрошили в щепки, потом с шифоньером долго возились — на совесть делала советская промышленность мебель. Железный всё так же лежал на кровати, не шелохнувшись. Читал книжку, позёвывая, перелистывал страницу наслюнявленным пальцем.

Обескураженные студенты наблюдали из окон, как грузят связанных людей в казённый транспорт, неизвестно откуда взявшийся во дворе общаги. Кроме упомянутых уже рецидивистов и ББМ, там оказались все без разбора участники уличной драки, включая Фару и даже Михалыча, который тщетно размахивал в воздухе корочками и грозился неприятностями, пока у него не отобрали удостоверение и не ткнули чем-то твёрдым под дых.

Но вскоре интерес студентов к пейзажу искусственно погас, потому что по комнатам прокатился великий шмон.

- Где оружие? - задавался всем один и тот же вопрос.

Только вы не подумайте, что Серега с Лёхой геройски смолчали под пытками про арсенал. Наоборот, они подсознательно желали поскорее избавиться от него. Но случилось невероятное — на месте железок не оказалось. Куда они могли деться — уму не постижимо!

Перерыли буквально всё: и буфет, и прачечную, и подвал. На чердаке подняли слой стекловаты, кое-где вскрыли полы. Нет оружия! Как в воду кануло!

Выехали на дом к Ване Жилкину, где застали командира за ужином в кругу семьи.

- Да-да, - закивал он гостям. - Я сам собирался к вам ещё вчера. Но мне угрожали. Я могу доказать...

- Разберёмся, - пообещали ему. - Неси улики!

Под взглядами онемевших родителей Ваня вытащил из наспех сооружённого тайника за книгами сложенный вчетверо листок.

- Вот, - еле слышно произнёс Иван и протянул бумажку крупному мужчине, стоявшему к нему ближе всех.

- Что это? - опешил тот

- Список.

- Какой список?

- Отряда.

- Отягчаете, гражданин. Оружие где?

- В общаге.

Чекист строго посмотрел Ване в глаза и обнаружил в них лишь готовность к сотрудничеству. Тогда он деловито развернул бумажку и быстро пробежал глазами по списку сверху вниз. Лицо его потемнело.

- Что ты мне суёшь?

Сквозь выступившие не кстати слёзы Ваня всё-таки смог разглядеть аккуратно разлинованный лист, содержавший в том числе и его подпись. Документ начинался словами:

«Мы, нижеподписавшиеся, перед лицом своих товарищей, Партией и народом, со всей решительностью заявляем, что являемся засранцами, оболтусами и тупыми ничтожествами».

- Товарищи органы! - закричал Ваня. - Это не я! Это Атилла со Шнырем! Они проживают незаконно в общежитии, в 226-ой комнате.

То, что Иван говорил чистую правду, понял бы и ребенок.

Глава 44. Монгол

В нашей правдивой истории настал тот неизбежный час, когда, наконец, должно выстрелить ружьё, всё это время скромно висевшее на стене. Или лучше сказать, загадочно исчезнувшее из шифоньера. На момент обыска в общаге оно, кстати, лежало на багажной полке скорого поезда «Москва-Улан-Батор». Но давайте обо всём по порядку.

После того, как деканат объявил, что в каждой комнате поселится свой монгол, Серега с Лёхой торжественно поклялись, что не будут проявлять к навязанному сверху жильцу враждебных чувств. Чем он, собственно, им навредил?

- Монгольский выучим за так, - предположил Серега. - Потом по распределению за границу можно будет рвануть.

Но на практике оно оказалось гораздо сложнее.

- Как тебя зовут? - спросили новичка.

- Атхуяк! - бодро ответил монгол, ни мало не смущаясь.

Серега нахмурился, но сдержал себя.

- У нас в комнате не матерятся, - пояснил он. – За каждое ругательное слово — десять копеек.

Он показал рукой на стоявшую у входа пол-литровую кефирную бутылку, полную мелочи. Они действительно, хотя и с переменным успехом, боролись с этим отвратительным явлением, косившим ряды будущей интеллигенции. Молодости свойственно ставить высокие цели.

- В общем, мы тебя предупредили. Так как твоё имя?

- Атхуяк! - опять сказал монгол, и Серега слегка позеленел.

- Десятерик сюда клади! - протянул он новобранцу бутылку.

Тот сопротивляться не стал, видя численное преимущество противника и принимая во внимание игру на чужом поле. Монетка дзынькнула о дно.

Трудно сказать, сколько бы ещё длилось это издевательство, если бы в тот момент в комнату деликатно не постучали. Открывший дверь Лёха пропустил внутрь свежую парочку граждан дружественной Монголии.

- Атхуяк здесь? - спросил один из них по-русски, но с сильным акцентом.

«Это же золотое дно!» - подумал Серега, сообразив, в чём дело, но вслух он сказал следующее, обращаясь к носителю диковинного имени:

- Значит, так. В этой комнате мы тебя будем называть... Чингисханом. И чтобы я не слышал всяких там... Ну, ты, короче, понял. А если эти, - он показал рукой на вошедших друзей. - Хотят называть тебя, как они привыкли, то пусть без денег сюда не заходят. Усёк?

- Усёк, - радостно подтвердил их новый сосед по комнате.

Согласно официальной пропаганды монголы приходились советским людям братьями по идеологии. Но братьями исключительно младшими. Деканат не уставал повторять, что они приехали в СССР за передовым опытом, который применят впоследствии, вернувшись домой. Серега с Лёхой честно отрабатывали свою часть общей программы.

- Под кроватью сырое мясо хранить нельзя, - монотонно поучал монгола Лёха. - Для этого существует сетка за форточкой. Или холодильник.

- Стаканы нужно мыть горячей водой, - вкрадчиво подключался Серега. - А то видишь, тут у тебя застывшее сало по стенкам размазано.

- Ага, - кивал ученик.

Удовлетворённый Серега отходил от него на два шага, но потом вдруг резко разворачивался и орал:

- И перестань складывать свои грязные носки ко мне в тумбочку! Ты понял?!

Список дружеских наставлений был обширен. В него входили и вопросы личной гигиены, и студенческий этикет, и особенности быта. Монгол схватывал всё на лету, а если случалось, что притормаживал, его штрафовали внеочередным дежурством по комнате.

В конце концов, приучили его и к европейским стандартам чистоты, и к порядку. И лишь одного сделать не удавалось — объяснить ему, что коммунизм ещё не наступил, и личная собственность всё ещё уважается законами. Из комнаты пропадали тарелки, ложки и прочая посуда, а также карандаши, линейки, резинки... Вместо исчезнувших вещей, правда, иногда появлялись другие, но не всегда они могли заменить собой потерю.

Всё-таки прав Ленин. Народы должны пройти все стадии развития: от каменного топора — до стиральной машинки «Вятка». А Монголия, как писали в учебниках, проскочила этап капитализма. И совершенно напрасно — годков бы, эдак, сто им ещё на мануфактурах попахать, в забастовках поучаствовать, поупражняться на биржах, проникнуться чувством обладания материальными благами.

Как бы то ни было, наши высокосознательные студенты мирились с недостатками товарища, надеясь, что их усилия не пропадут даром и, рано или поздно, им удастся наверстать упущенное историей. Но тут у Сереги пропала его любимая гитара.

На вопросы о сгинувшем бесследно инструменте Атхуяк не отвечал и косил под идиота, чем навлёк на себя дополнительный гнев. Серега словесно облегчился рубля на четыре, выдохся и объявил своё справедливое решение.

- Ключ сюда давай! - скомандовал он. - Будешь приходить только тогда, когда мы здесь. Понял? Нас нет — ты отдыхаешь в коридоре. Мы пришли — постучался, зашёл, сел. Как мышка. Слово лишнее сказал — на десять штрафных минут снова в коридор.