Очи черные - Уильям Рихтер

Он только отмахнулся от ее извинений.

– Ради бога, не важно. Я – Фил. Как мама? Я ее на этой неделе не видел. Мне не хватает ее музыки.

– Все нормально, – ответила Валли. – Просто у нее много дел.

Фил понимающе кивнул.

– Пошли, – сказал он, приглашая ее в свой домик. – Я вам кое-что покажу.

Фил открыл дверь в свою студию и включил свет, с потолка свисали шесть больших ламп, создававших в комнате мягкое, ровное освещение. Валли и Тэвин, еще не успевшие опомниться от такого неожиданного поворота событий, прошли внутрь, в хорошо оборудованную художественную студию с большим мольбертом по центру. На стенах на специальных досках были кнопками прикреплены сотни карандашных набросков, свободного места не было вообще, новые наброски крепились прямо поверх старых. Фил осмотрел стены, подумал и наконец подошел к стене и снял несколько рисунков. В глубине, под верхними рисунками он нашел два или три карандашных портрета девочки лет восьми или девяти, смотрящей прямо на зрителя глубокими черными глазами. Валли.

– Видишь? – сказал Фил. – Я тебя сразу узнал. У тебя прекрасные, загадочные глаза, Валли. Мечта художника.

– Ой, спасибо. Подождите… – Мысли путались в голове. – Фил. Мы когда-нибудь…

– Встречались? Да нет. Твоя мама принесла мне несколько фотографий, и я рисовал по ним.

– А.

– Так, значит, ты маму ждешь?

– Да, – ответила Валли. – Она задерживается, так что мы тут просто сидим. Ой, простите… Фил, это мой друг Тэвин.

– Привет, Тэвин, – сказал Фил, и они пожали друг другу руки. – Ну, черт, вы бы просто стучались ко мне, да и все. Чего тут мерзнуть…

Фил выдвинул ящик стола и в огромной куче всевозможных вещей отыскал ключи на брелоке в виде статуи Свободы. Он вышел из домика, и Валли с Тэвином последовали за ним. Он подошел к двери домика № 27, открыл оба замка и толкнул дверь. Фил вошел внутрь и включил свет – здесь на потолке висели такие же светильники, как и в его студии.

– Мне надо бежать, – сказал Фил, пропуская Валли и Тэвина внутрь, – очень приятно было наконец познакомиться с тобой, Валли, и с тобой тоже, Тэвин.

– Большое вам спасибо, – ответила Валли и, едва сдерживая восторг, пожала ему руку.

Валли закрыла за Филом дверь и осмотрела комнату. Она очень отличалась от студии Фила и женщины-скульптора: здесь не было нагромождения художественных объектов, обстановку домика № 27 можно было назвать спартанской, основным предметом интерьера здесь был кабинетный рояль, стоявший посреди комнаты, полированный, черный, с надписью золотыми буквами «Steinway & Sons». Валли с минуту рассматривала инструмент, затем медленно подошла и села за рояль. Осторожно, робко подняла она крышку рояля и сыграла гамму. Инструмент был идеально настроен.

– Она музыкант, – сказал Тэвин.

– Была, там, дома, – ответила Валли грустно. – Доктор Рейнер мне рассказывала.

– А вот и ты, – сказал Тэвин, указывая в угол комнаты.

В углу стояла узкая кровать, покрытая тяжелым шерстяным одеялом, с двумя подушками. На стене над кроватью висел написанный маслом портрет Валли в восемь или девять лет, очевидно, работы соседа Фила, созданной по тем эскизам, что он показывал. Портрет был выполнен просто, без какой бы то ни было стилизации, но с акцентом на некоторых чертах Валли – четко очерченных скулах и черных глазах. Фил сделал глаза чуть покрасневшими, что придавало портрету необычайную жизненность.

– Вот это да, – сказал Тэвин.

Валли узнала себя, но была поражена выражением грусти и гнева, ярко показанным на портрете. Глаза девочки смотрели укоризненно.

– Неужели это я? – спросила она.

Тэвин видел, что Валли взволнована.

– Она прекрасна, Валли. Как и ты.

Валли отвернулась от портрета и принялась рассматривать комнату. Других предметов здесь было лишь два: металлический шкафчик с двумя ящиками и рядом – уничтожитель бумаг, а также простой деревянный платяной шкаф. Сначала Валли открыла ящики шкафчика – они не были заперты – и просмотрела лежащие там документы: это были счета за пользование студией, а также выписки из нескольких банковских счетов. Счета были на очень крупные суммы, всего около трехсот тысяч долларов. Все документы были на имя Эллен и Кирстен Уитни.

– Эллен Уитни, – сказала Валли вслух. – Кирстен Уитни.

Тэвин смотрел через плечо Валли, как та перебирает документы с финансовыми отчетами за много лет.

– Тебе знакомы эти имена?

– Нет.

– Одно из них, наверное, ее псевдоним, – сказал Тэвин. – А другое – твой, точно. У твоей матери есть псевдоним, и логично, что она придумала такой же и для тебя. Так что это все и твое тоже. Вот как она хотела сделать.

Валли подошла к гардеробу с зеркалом на дверце, открыла его и осмотрела содержимое. Там лежали два небольших одинаковых черных чемодана, с ручкой и на колесиках, такого размера, какие можно брать с собой в самолет и класть на багажную полку. На чемоданах стояли две пары новых черных кожаных ботинок. Ботинки были дорогой скандинавской марки, Валли видела такие на распродаже в хорошем манхэттенском обувном магазине, это были самые удобные ботинки из всех возможных, стильные, но такие же практичные, как солдатские сапоги.

Валли взяла ботинки и обнаружила, что одна пара тридцать восьмого размера – самого распространенного женского, а вторая тридцать девятого – размера Валли. Она сняла свои ботинки и примерила новые. Идеально. Валли осмотрела одежду, висящую на плечиках. Там было всего несколько вещей: два теплых шерстяных темно-синих пальто средней длины, два серых кашемировых свитера, четыре пары новых джинсов, несколько простых футболок без воротника, белых и темно-серых. В выдвижном ящике лежало женское нижнее белье черного цвета, несколько пар колготок и шерстяных носков, идеально подходящих к ботинкам. Все было совершенно новое, ни разу не надетое, все среднего размера, как раз для Валли.

– Что ты тут видишь, Тэв? – спросила Валли.

– Это убежище, – ответил Тэвин. – И отправной пункт для… чего угодно. Чтобы сбежать.

– На случай, если все будет плохо, – согласилась Валли. – Если никакие меры предосторожности не сработают и опасность будет близка.

Валли поняла, что это убежище, где все готово для того, чтобы мать и дочь, воссоединившись после долгих лет разлуки, могли отправиться в путь. Наконец вместе. Валли позволила себе на секунду вообразить это, и мысль эта была так прекрасна, но… что-то мешало. Грусть? Почему? Ответ возник сразу. Она представила себе Клер, одинокую и всеми брошенную. Это было по-настоящему печально – Валли терпеть этого не могла, – ее возмущало вмешательство Клер, возмущало чувство, что Валли ей обязана.

Пока Валли думала об этом, Тэвин заметил, что снаружи, за окном, что-то происходит. Он подошел к окну и выглянул, заметив какого-то человека, быстро прошедшего между двумя домиками и скрывшегося из виду.

– Валли… – начал он, но, услышав нотку беспокойства в его голосе, Валли тут же сама подбежала к окну.

– Что ты там видишь? – спросила она.

– Не знаю. Какого-то человека, может, кто-то пришел в одну из студий.

Валли быстро подошла к двери и выключила свет, комната погрузилась во тьму. Ребята стояли молча, не двигаясь. Ждали. Прошло несколько секунд, ничего и никого не было слышно. Валли уже собиралась снова включить свет, когда услышала неожиданный звук: в одном из дверных замков повернулся ключ. Замок щелкнул, потом ключ повернулся во втором.

Валли стояла, не двигаясь и затаив дыхание, как будто любое движение или вздох могли как-нибудь помешать ходу событий, помешать тому, что должно было случиться: она встретит свою мать. Когда второй замок тоже открылся, дверь распахнулась. В дверном проеме показался силуэт женщины в свете уличного фонаря, ее лица еще не было видно. Она шагнула в комнату, включила свет, закрыла и заперла за собой дверь. Потом повернулась и застыла при виде Валли, стоящей посреди комнаты, и Тэвина позади нее. Женщина молчала, как показалось Валли, целую вечность.

– Уоллис? – наконец сказала она, удивленно и испуганно.

27

– Джоанна? – сказала Валли, ее мысли путались.

Перед ней стояла женщина, которую Валли знала… сколько лет? Джоанна была в жизни Валли столько, сколько она себя помнила. Она была женой Винсента, коменданта дома, и всегда помогала Клер по хозяйству. Занималась обычными делами – покупки, уборка, стирка, – но все это делает домработница, а Джоанна была не просто домработницей в доме Стоунманов. Она была человеком, которому Клер полностью доверяла, другом и доверенным лицом, а не просто прислугой.

Именно Джоанна везде сопровождала Валли, когда Клер была занята, именно она следила за тем, чтобы у девочки был как следует собран школьный рюкзак и чтобы пуговицы были правильно застегнуты. Когда дежурный бассейна на крыше не выходил в свою смену, именно Джоанна стояла у бортика и следила за тем, как Валли и ее друзья плавают. Когда Клер задерживалась на работе, Джоанна приходила, вела Валли на детскую площадку и целый час качала ее на качелях, и девочка была спокойна и довольна.