Вне закона - Валерий Махов

Глава 33

Москва. 1970-й год. Тумана всем компаниям представляли не иначе как «полтавская находка Жукова». Пятнадцатилетний пацан, скрипа тележного боявшийся, попал в великолепную семью добрых и хороших людей, где все его любили по-своему. Но больше всех, глубоко и по-матерински, любила его Альбина Феликсовна.

По четвергам в мастерской Жукова проводили так называемые литературные вечера. Тогда в Москве это было модно. По средам – у Рины Зеленой, по четвергам – у Жуковых, по пятницам – еще у кого-то и так далее. Такая форма общения между людьми была для Тумана в диковинку. Мастерская Николая Николаевича находилась в самом центре Москвы, на улице Горького. Напротив Моссовета, правее задней ноги коня Юрия Долгорукого, находилась арка. Войдя в нее, нужно было повернуть налево, к первому подъезду, и подняться на седьмой или восьмой этаж – Туман сейчас и не помнил, но зато точно помнил, что семье принадлежал весь этаж. Так вот, туда по вечерам приходили человек семьдесят-восемьдесят. Все садились за длинный стол, где было что выпить и закусить. И обсуждали последние новости в Москве.

– А вы слышали, что у Райкина инфаркт?

– Что вы говорите?

– Представьте себе. Вызвали в ЦК, на Старую площадь, и он прямо в кабинете упал на ковер.

Кроме сплетен, слухов и новостей поэты читали свои стихи, актеры рассказывали театральные и киношные байки. И так далее, и тому подобное… Каждый раз кто-то был звездой вечера. На таких вечерах Туман видел Ростроповича и Солженицына, Высоцкого и Окуджаву, первого советского сценариста Иосифа Прута и главного редактора журнала «Юность» Бориса Полевого, Майю Плисецкую и Мариса Лиепу, Дмитрия Шостаковича и Галину Вишневскую. И много других великих и просто интересных людей.

Слава Ростропович купался в те годы в лучах диссидентско-революционной славы. Именно он предоставил свою дачу опальному тогда Солженицыну. Вся Москва знала о войне клана Жуковых и Вучетичей. Великий советский скульптор, автор памятника Дзержинскому на Лубянке и волгоградского мемориала, лучшие годы жизни потратил на борьбу с великим советским художником. А Вознесенский читал свои стихи, посвященные борьбе добра и зла, где под добром угадывался Жуков, а под злом – Вучетич. От этого людского калейдоскопа с непривычки кружилась голова. Но Туману все было интересно, хотя и непонятно многое …

Глава 34

Преступный мир города в очередной раз содрогнулся, узнав о страшной кончине самого удачливого реализатора смерти – Димы Дранко. Но больше всего авторитетам не понравилось то обстоятельство, что появились какие-то отморозки, обвешанные тротилом, готовые каждому выдать билет на смертельно опасные аттракционы в один конец. Все это дурно попахивало лихими девяностыми, когда бригады кладбищенских копателей работали в три смены. Потекли даже мусорские крыши. Работала только одна точка, да и то лишь потому, что кум Юры Крымского был командиром мотострелковой воинской части. Хитрый полковник посадил двух отчаянных дембелей в БМП, которую припарковал недалеко от ворот воинской части, в районе аэропорта, где находилось большое количество молодежных клубов. Торчки подходили к боевой машине пехоты, стучали условным стуком по броне, передавали деньги в смотровую щель и оттуда же получали свои дозы.

Но скоро и с этой военной хитростью было покончено, так как менты попросили Крымского убрать экзотический мотострелковый передвижной пункт по реализации наркоты. Потому что всерьез испугались третьей мировой войны. Дело в том, что на пульт дежурному по городу позвонил неизвестный и дал срок – двадцать четыре часа, после чего пообещал взорвать предприимчивых военных. И в доказательство серьезности своих намерений оставил у дверей Городского управления ракетную установку «Стингер» в боевом состоянии. Менты подумали, что, если бандитам не жалко такую дорогую технику разбрасывать по городу, значит, они не шутят. Собравшаяся в срочном порядке сходка единогласно постановила: пока не выяснят, кто стоит за всеми этими чудесами, Крымскому необходимо свернуть свой наркобизнес. А чтобы он не скучал, выделить ему из общака так называемый стабилизационный фонд для поддержания штанов. Это не значит, что все должны успокоиться и терпеливо ждать, чем закончится война с невидимым жестоким монстром. Наоборот, в условиях временного затишья все должны утроить усилия, дабы узнать, кто же все-таки стоит за этой беспредельной кровью и чей товар, такой дешевый и торчковый, появился на рынке. «Беседы» с реализаторами результатов не дали, так как поставщики связывались с ними по телефону и через Интернет. Давали небольшие партии. Потом исчезали, чтобы, вновь неожиданно появившись, забрать деньги и дать еще товар. Человек шел, к примеру, по парку, а по мобиле ему говорили, где нужно оставить деньги и взять следующую партию. Конспирация. Ночной город затаился, как тигр в засаде перед прыжком. То ли прыгнет и разорвет, то ли убежит, поджав по-шакальи хвост…

Глава 35

– Окстись, опер! Это ты на своих планерках и совещаниях будешь рассеянным и невнимательным. Я, стараясь обмануть прокурорскую карму, такие кульбиты выделываю, что сама себе поражаюсь! А ты, насытившийся победитель, развалившись на еще не остывшем поле боя и закурив, позволяешь себе быть задумчивым и небрежным. Помни, Андрей, «он молчал невпопад и не в такт подпевал» здесь не пролезет, – с неприкрытой обидой в голосе распаляла и накручивала себя Лера.

– Успокойся, маленькая моя, успокойся, – не на шутку испугался Андрей. – Не заводись. Просто на работе такой ужас, что я и вправду слегка потерялся.

– Когда ты скачешь на мне горным козликом, я что-то не чувствую никакой озабоченности. А как только твоя высокая страсть насыщает твою низменную похоть и любимая жопа шепчет: «Закури, Андрюшенька, закури, милый, ты так измотан, передохни», ты сразу же переключаешься на производственные проблемы. В таком случае повесь над унитазом мою фотографию, если, конечно, ты меня еще любишь, и доверься своим сильным рукам.

– Лера, прости! – Андрей, преодолевая легкое сопротивление, прижал к себе ее горячее тело. Руки сразу же стали жить отдельной от головы жизнью. При этом правая рука была в полном неведении, где сейчас левая, и наоборот… В какой-то миг Лера оказалась сверху, и Андрей вдруг вспомнил слова о том, «какой русский не любит быстрой езды». В голове обрывками фраз, сумбуром навязчивого калейдоскопа проносилась то гоголевская «птица-тройка», то «чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее, умоляю вас вскачь не лететь» Высоцкого. И от золотистых перезвонов вплетенных вместе с ленточками в гривы колокольчиков до финишного оглушительного набата колокола, возвестившего о победе в этом изнурительно-сумасшедше-божественном дерби, Андрей был самым счастливым иноходцем в мире.

– Не бойся, опер, закури. Заслужил, – тяжело дыша, разрешила Лера. – И если хочешь, можешь рассказать, что там тебя гложет.

– Да понимаешь, Лера, в городе идет передел… – И Андрей, сам не понимая зачем, вдруг рассказал Лере о появлении в городе новых страшных беспредельщиков.

– Андрей, это не просто преступники. Это люди, способные нестандартно мыслить. И даже их кровавый почерк говорит скорее о мозговом штурме, а не мышечном. Принеси все бумаги, связанные с этим делом. Скажи, что хочешь дома поработать. Сядем через стол друг от друга, чтобы не залить служебные бумаги гормонами, и проведем интеллектуальную атаку на твоих отморозков. Уж мы-то с тобой такие нестандартные, что им до нас… Поверь мне, опер, разгадаем.

И она так улыбнулась, что Андрей понял: не врет.

Глава 36

В школе начался учебный год, а Туман все сидел в Москве, умоляя Альбину Феликсовну не отправлять его домой. И только в середине октября он вернулся в Полтаву, взяв с Альбины Феликсовны обещание, что она обязательно вызовет его на зимние каникулы. А в школе тем временем назревали проблемы. У Тумана было много пропусков без уважительных причин, и его хотели на ближайшем педсовете исключить из школы, а дело его передать в комиссию по делам несовершеннолетних. Тут надо добавить, что еще с шестого класса он стоял на учете в КГБ. Не в милиции, как все нормальные дети, а в КГБ. Дело в том, что своего приемника у Тумана не было, а у его друга Жени Воронянского был. И Туман каждую ночь звонил Жене, тот ловил вражьи голоса («Голос Америки» из Вашингтона, радио «Свобода» из Мюнхена и Севу Новгородского из «Би-Би-Си») и, кладя трубку у своего приемника, шел спать. Один раз во время такого сеанса связи на районной АТС сгорели какие-то лампы, и они, услышав, что по телефону в программе «С другого берега» Юрий Мельников читает отрывки из романа Солженицына «В круге первом», сообщили куда следует. В школу тут же явился обходительный и вежливый капитан Кривуля, естественно, Николай Иванович, и Тумана поставили на учет в КГБ. Но восьмой класс – это тебе не шестой. И вернувшийся из Москвы Туман – это тебе не тот Туман, что был раньше. Связавшись с редакцией областной газеты «Заря Полтавщины», Тумановский рассказал, с кем он познакомился во время каникул. К нему сразу же прислали похожего на обезьяну журналиста Василия Тихоновича Караченцева, который был по совместительству режиссером-методистом областного Дома художественной самодеятельности. И через пару дней в областной газете вышла статья под интригующим заголовком «Познайомила Волга й здружила», которая заканчивалась пророческими словами: «Ось так славна російська ріка Волга познайомила й здружила відомого радянського художника Миколу Миколайовича Жукова з школярем із Полтави, який в майбутньому, може, стане справжнім поетом».