Чужие дети - Джоанна Троллоп

Если Бекки пойдет по клубам со Стью Бейли в субботний вечер и примет таблетку экстази, и все потом закончится сексом на один раз в многоэтажном паркинге около четырех утра, то придется почувствовать, что сделала это: сломала клетку и стала свободной, как птица. Но все равно потом придется вернуться домой и встретиться с матерью. Там может случиться то, что хуже всего, что может сказать или сделать Надин, чтобы выпутаться из сложившейся неразберихи проблем за одну ночь.

С другой стороны, все может произойти по-другому. Нельзя отделять приятное от неприятного, с огорчением осознала Бекки. Не получится, не ожидая последствий, вернуться обратно, распевая песни, чувствуя себя как прежде. Она рискует, если пойдет со Стью Бейли. И даже если Бекки хотела рискнуть, то не уверилась, что сможет встретиться лицом к лицу с дальнейшим.

Она села, достала сигарету из кармана и закурила се. Потом выложила таблетку экстази и развернула ее. Пилюля выглядела невинно — как глюкоза. Бекки поднесла се к носу и понюхала, а затем быстрым движением языка лизнула ее. Наркотик оказался никаким на вкус, ничем не пах.

Таблетка лежала на ладони, улыбаясь Бекки в ответ. Она будет стоить ей (да-да, именно так!) пять фунтов — ее последние пять фунтов. Тогда можно владеть ею и, в то же время, быть свободной от Стью Бейли и пристальных взглядов на ее грудь. Это — если она хочет быть свободной. Кстати, Стью, в любом случае, захочет ее еще больше, если Бекки отвергнет его.

Она завернула таблетку обратно в пакетик из фольги и положила в карман. Сигарета на вкус казалась кислой и какой-то блеклой. Девушка на миг закрыла глаза. Надо пойти на это: мобилизовать всю волю, чтобы решить, что делать. Воспользоваться любым случаем, чтобы совершить то, что ей чертовски хочется. Но… Бекки открыла глаза и бросила сигарету в тлеющий огонь. Предположим, мать все выяснит? А если Стью Бейли действительно причинит боль?

Девушка наклонилась вперед и прибавила звук телевизора, отчего комната завибрировала от гула. Потом она откинулась спиной на диван и накрыла лицо одеялом.

— Это — в пятый раз, — сказал Тим Харли. Он стоял, широко расставив ноги и упершись руками в боки, на кухне у Надин, глядя на нее сверху вниз.

Мать Рори сидела за столом. Возле нее стоял сын, на его черной школьной куртке зияла прореха. Мальчик прислонился к холодильнику и играл пластмассовыми магнитами на дверце.

— Мне очень жаль, — произнесла тихим голосом Надин.

— Ферма — не место для игр, — заметил Тим. Он перевел взгляд с матери на сына. — Ферма — это смертельно опасное место. Там не только механизмы, там есть еще и яды. У меня достаточно гербицидов, чтобы покончить с половиной Херфорда. А еще — ружье. Твое счастье, что я не разрядил в тебя ружье.

Рори что-то промямлил.

— Что? — спросила Надин.

— Я ничего не делал…

— Ты был там, — сказал Тим. — Ты был там, не поставив меня в известность, без моего разрешения. Если ты, чужой, находишься на ферме, то можешь причинить вред себе или другим. У коровы может случиться выкидыш, или ты распространишь инфекцию…

Рори низко склонился возле двери холодильника.

— Простите…

— Я полагаю, так. Почему ты не в школе? — Тим взглянул на Надин. — Почему он не был в школе?

Мать слегка вздрогнула.

— Я думала, что он в школе.

— Мне там не нравится, — ответил Рори, а потом, ворча, добавил:

— Там скучно.

Тим прошел вперед и облокотился о стол.

— Это не служит оправданием. По закону ты должен ходить в школу. А еще, по закону ты должен оставаться там.

Надин взглянула на Рори.

— Тебя запугали?

Он покачал головой.

— Что тогда не так?

Мальчик колебался. Потом с размаху сбросил рукой все магниты на двери, и они покатились по полу.

— Я не могу там оставаться, — проговорил он. — Я не могу оставаться. Не могу… — его голос немного дрожал.

— У тебя есть домашние задания? — спросил Тим.

Рори кивнул головой.

— Почему тогда ты не пойдешь и не сделаешь уроки, пока я переговорю с твоей мамой?

Мальчишка пнул холодильник.

— Я голоден…

— Полагаю, ты знаешь, где хлебница. Надин поднялась:

— Я принесу…

Фермер следил за ней взглядом. Он заметил, что когда она резала хлеб и намазывала ломтики ореховым маслом, у нее дрожали руки. Рори не предложил своей помощи. Тим было открыл рот, чтобы сказать мальчишке, чтобы тот поднял свою праздную задницу, — но решил обождать. Он достаточно накричал на Рори в этот день, вытаскивая его за шиворот из сарая, где стояли трактора, и при этом порвал ему куртку. Паренек принял крик молча. Похоже, он не испугался, не казался сердитым. Просто создавалось впечатление, что подросток устало принимал нарастающее возмущение фермера. Тим швырнул его одним махом в «лендровер», словно мешок или тушу, а потом смилостивился и дал ему половинку плитки шоколада. Рори с аппетитом проглотил все.

— На вот, — сказала Надин. Она дала Рори сэндвичи на тарелке, а потом наклонилась и поцеловала его. — Не волнуйся.

Он, не посмотрев на мать, взял тарелку и начал неуклюже продвигаться по направлению к двери.

— А «спасибо»? — громким командным голосом воскликнул Тим Хантли.

Рори быстро замер.

— Спасибо.

— Все в порядке, — проговорила Надин.

Рори вышел из комнаты, хлопнув за собой дверью. Они слышали, как мальчик прошел по кафелю в холле и стал подниматься по лестнице. Походка была медленной и неуверенной, как у человека, который гораздо старше двенадцати лет.

— Я полагаю, он поест в кровати, — сказала Надин.

— В кровати?..

— Он устроил себе своего рода спальню под самой крышей. Очень уединенно. Рори не пустит никого из нас туда. — Она посмотрела на Тима. — Кофе?

— С удовольствием, — ответил фермер. Выдвинув стул и опустившись на него, Тим облокотился локтями о стол, глядя на Надин. — Мы обсуждали вас, мама и я.

— И?

— Вы не справляетесь, не так ли?

Надин наполнила чайник, включила его и поставила две кружки — очень ровно.

— А разве это вас касается?

— Мы — соседи, — сказал Тим. — Это деревня, а не какой-нибудь проклятый городок, где вы можете упасть мертвым, и никто не заметит этого, — он замолчал, а потом продолжил:

— Здесь были дети, четыре или пять лет назад. Жили со своим отцом в доме на колесах. Если это можно назвать жизнью. Он был совершенно никудышным человеком, этот старый черт. Перебивался случайными заработками. Самый младший ребенок погиб по дороге в Росс, его сбил грузовик, когда он шел голодным по дороге. Других детей отдали в приют, а их отец исчез бесследно. Мы, я и мама, знали, что они жили там. Но не представляли, насколько плохо. Нам не было известно и половины всего, — пока не погибла маленькая девочка.