История абдеритов - Кристоф Виланд

– Совершенно серьезно, – ответил Струтион.

– Тогда, сударь, тотчас же возвращайтесь в Абдеру и давайте обратимся к властям, – сказал погонщик. – Посмотрим, кто из нас прав. Клянусь Приапом,[276] милостивым ко мне и моему ослу, я хочу посмотреть, кто осмелится оттягать у меня против воли тень моего осла!

У зубного лекаря возникло большое желание привести погонщика к повиновению силой. Он уже сжал кулаки и поднял короткую руку, однако поглядев хорошенько на своего противника, счел за лучшее… постепенно опустить ее и попытаться еще раз убедить погонщика более мягкими средствами. Но он только понапрасну терял время. Грубиян продолжал настаивать на плате за тень. И так как и Струтион был столь же упрям, то в конце концов не оставалось ничего иного, как вернуться в Абдеру и обратиться к городскому судье.

Глава вторая

Городской судья Филиппид выслушивает тяжущихся

Городской судья Филиппид, разбиравший в первой инстанции тяжбы подобного рода, обладал многими хорошими качествами: честный, здравомыслящий человек, усердно исполнявший свои обязанности, он с большим терпением выслушивал каждого, доброжелательно выносил свои приговоры и слыл неподкупным. Кроме того, он был хорошим музыкантом, коллекционером естественнонаучных редкостей, автором нескольких пьес, которых, по абдерскому обыкновению, находили «необыкновенно хорошими». Он был почти уверен, что как только откроется вакансия, он станет номофилаксом.

При всех заслугах Филиппид страдал только одним маленьким недостатком: всякий раз, когда перед ним выступали две стороны, ему казалось, что прав тот, кто говорил последним. Абдериты не были настолько глупы, чтобы этого не заметить. Но они полагали, что человеку, обладающему столькими достоинствами, можно легко простить один-единственный недостаток. «Да, – говорили они, – не имей Филиппид этого недостатка, он был бы лучшим судьей, которого когда-либо видела Абдера».

И поскольку этот добрый человек считал всегда правыми обе стороны, то подобное обстоятельство имело и свои хорошие последствия: более всего он заботился о том, чтобы заканчивать тяжбы мирным исходом. Таким образом скудоумие доброго Филиппида могло бы явиться истинным благословением для Абдеры, если бы бдительность сикофантов, много терявших от миролюбия судьи, не нашла бы средств парализовать его влияние почти во всех случаях.

Зубодер Струтион и погонщик Антракс прибежали разгоряченные к достойному судье и оба одновременно, громко крича, начали излагать свои жалобы. Он выслушал их со своим обычным терпением. И когда они закончили или просто устали от крика, судья пожал плечами – дело показалось ему одним из самых запутанных в его практике.

– А кто, собственно, из вас двоих истец? – спросил он.

– Я обвиняю погонщика, – отвечал Струтион, – в том, что он нарушил наш контракт.

– А я, – сказал тот, – обвиняю зубного лекаря в том, что он бесплатно воспользовался вещью, которую я не сдавал ему внаймы.

– В таком случае здесь два истца, – проговорил судья. – А где же ответчик? Странная тяжба! Расскажите мне еще раз о деле и со всеми обстоятельствами… Но только по очереди, один после другого, ибо невозможно разобраться, когда двое орут одновременно.

– Высокочтимый господин городской судья, – начал зубодер, – я нанял у него осла на один день. И действительно, тень осла при этом не упоминалась. Но кто же когда-либо слыхал, чтобы при подобной сделке включалась специальная оговорка о тени осла? Клянусь Геркулесом, это не первый осел, нанятый в Абдере!

– Господин прав, – заметил судья.

– Осел и его тень следуют вместе, – продолжал Струтион. – И почему же тот, кто нанял осла, не может воспользоваться и его тенью?

– Тень – акцессорий,[277] это ясно, – подтвердил судья.

– Ваша милость, г-н судья, – воскликнул погонщик, – я человек простой и ничего не смыслю в ваших – ориях и – ариях. Но чутье подсказывает мне, что я не обязан задаром разрешать находиться ослу на солнцепеке, когда кто-то сидит в его тени. Я отдал господину внаймы осла, и он мне оплатил вперед половину денег, это правда. Но одно дело осел, а другое – тень осла.

– Тоже верно, – пробормотал судья.

– Если он хочет пользоваться тенью, то пусть заплатит половину того, что платит за осла. Я требую только справедливого и прошу защитить мои права.

– Лучшее, что вы могли бы оба сделать в данном случае – это пойти на мировую. Вы, добрый человек, включайте тень осла – ибо ведь это только тень – в счет платы за осла, а вы, господин Струтион, дайте ему полдрахмы за тень. И обе стороны будут удовлетворены.

– Я не дам и четверти полушки! – воскликнул зубодер. – Я настаиваю на своем праве!

– А я, – вскричал его противник, – настаиваю на своем! Ежели осел мой, стало быть и тень моя, и я могу распоряжаться ею как мне вздумается. И коли этот господин и слышать не хочет о праве и справедливости, то я требую теперь вдвое больше прежнего и хочу знать точно, есть ли правосудие в Абдере.

Судья был в великом затруднении.

– А где же осел? – спросил он наконец. В замешательстве Филиппид не нашел лучшего средства оттянуть время.

– Он стоит на улице у ворот.

– Так приведите его во двор, – приказал Филиппид.

Хозяин осла с радостью повиновался приказу, сочтя за хороший знак желание судьи увидеть главное действующее лицо спора. Осла привели. Жаль только, что он не мог высказать также и своего мнения по делу! Осел стоял совершенно равнодушный, затем он насторожил уши и поглядел сперва на обоих господ, а после уставился на хозяина, скривил морду, вновь повесил уши и… не проронил ни слова.

– Взгляните сами, милостивый господин судья, – воскликнул Антракс, – разве тень такого прекрасного, стройного осла не стоит двух драхм? Да Это дешевле пареной репы! Особенно в такой жаркий день, как сегодня.

Судья попытался вновь примирить стороны, и они начали было склоняться к этому, как вдруг, к несчастью, появились Физигнат и Полифон,[278] два известных сикофанта Абдеры и, услыхав, о чем идет речь, моментально придали делу новый оборот.

– Господин Струтион абсолютно прав, – заявил Физигнат, знавший, что зубодер – человек зажиточный и притом весьма горячего нрава и упрямый. Другой сикофант, хотя и позавидовал несколько своему собрату по ремеслу, опередившему его, бросил взгляд на осла, показавшегося ему хорошим тайным животным, и с большим рвением принял сторону погонщика

Теперь обе партии не хотели и слышать о примирении, и честный Филиппид вынужден был назначить день судебного разбирательства оба истца отправились по домам со своими сикофантами, а осел со своей тенью до исхода дела был отведен в городскую конюшню Абдеры.

Глава третья

Обе стороны добиваются поддержки высоких инстанций

Согласно городскому уложению, гражданские тяжбы, связанные с собственностью, рассматривались судом из двадцати присяжных заседателей, собиравшемся в портике храма Немезиды. Все дела разбирались этим судом письменно, в чем, кстати, проявлялась справедливая забота городских властей об источниках пропитания для сикофантов. И поскольку абдеритское правосудие осуществлялось извилистыми, улиткообразными путями и по скорости не уступало улитке (тем более, что сикофанты выносили свои заключения не прежде, чем истощали весь запас своего красноречия), то письменные иски подавались до тех пор, пока, по всей вероятности, обе стороны не разорялись из-за судебных расходов.

Однако на этот раз соединилось много причин, дабы дать делу более быстрый ход. И было неудивительно, что процесс о тени осла менее чем за четыре месяца созрел для окончательного решения на ближайшем заседании. Безусловно, процесс о тени осла взбудоражил бы умы в любом городе мира. Можно себе представить, что он вызвал в Абдере! Едва о нем разнесся слух, как тотчас же потеряли смысл все прочие темы светских бесед, и каждый говорил о процессе с таким живейшим участием, словно дело касалось его личного выигрыша или проигрыша. Одни приняли сторону зубодера, другие – погонщика. Даже у осла появились свои приверженцы, считавшие, что он вполне имеет право подать иск, поскольку осел более всего пострадал от несправедливой претензии врача посидеть в его тени и был вынужден находиться на солнцепеке. Одним словом, пресловутый осел бросил свою тень на всю Абдеру, и делом этим занимались с такой горячностью, с таким рвением и интересом, словно на карту было поставлено, по крайней мере, общее благосостояние города и республики Абдеры.

Хотя такой образ действий и не удивит никого, кто знаком с абдеритами по предыдущим правдивым историям, мы, однако, думаем, что окажем приятную услугу тем из наших читателей, которые считают, что вполне разбираются в событии лишь тогда, когда им открывается действие тайных пружин во всей взаимосвязи причин и следствий. Поэтому мы им обстоятельно расскажем, как случилось, что эта тяжба, захватившая сначала лишь маленьких людей и касавшаяся в высшей степени незначительного предмета, стала затем настолько значительной, что постепенно втянула в свой водоворот всю республику.