Брат мой, враг мой - Митчел Уилсон

Она решила оставить службу на заводе только потому, что не знала, как иначе отступиться от данного Дугу обещания. Тоска по нему не давала ей спать по ночам, но, зная его характер, она понимала, что, уступив ему по своей воле, совершила бы непоправимую ошибку. Работа ей нравилась, но, поразмыслив, она убеждалась, что любовь к Дугу перевешивает всё остальное, а удержать и работу и Дуга ей не удастся. Такова уж его натура. И вот сегодня, без всякого предупреждения, приведя в порядок дела, она заявила Мэлу – всё-таки не Дугу, а Мэлу, – что берет расчет, и ушла с завода. Теперь всё зависит от Дуга, а он до сих пор не звонит, не торопится выяснить, что случилось.

В кухне опять послышались низкие голоса братьев; они разговаривали вполголоса, будто считали её больной, и это ещё больше усилило её раздражение. Кажется, они говорили о Бэннермене. Марго вздохнула и поднялась. Нечего киснуть – этим не поможешь. Ей уже не было страшно: нервы, видимо, успокоились. Она открыла дверь и вошла в кухню.

– Давайте ужинать, – отрывисто сказала она. – Как там ваши рыбные котлеты?

Дэви смотрел на неё с еле заметной улыбкой.

– Я на твоей стороне. Марго, – сказал он. – Что бы ни случилось.

Марго ответила ему взглядом, в котором была молчаливая благодарность и легкая насмешка над самой собой.

– Очень возможно, что я окажусь величайшей дурой на свете. Я тебе тогда скажу.

– Что ты ему скажешь? – спросил Кен. Он стоял у плиты, накладывая на тарелки котлеты и макароны. – В чём дело?

– В Бэннермене, – не задумываясь ответил Дэви. Он принялся рассказывать сестре об утреннем посещении Брока и о том, что значит для них приобрести поддержку банка. Но Кен упрямо стоял на своем – надо пристыдить Бэннермена за такое безответственное отношение.

– Мы докажем этому типу, что мы лучше его, – сказал Кен. – Пусть-ка он выкручивается как знает. А мы будем держаться своего слова. Как по-твоему. Марго?

– Я не слушала, – помолчав, призналась она.

– Скажи правду, ты не больна? – допытывался Кен.

– Нет, я здорова. Дело в том… – Она не успела договорить: раздался телефонный звонок.

Дэви увидел, как вдруг побледнела Марго. Но она не двинулась с места.

– Подойди, Дэви, – еле слышно попросила она.

Дэви взглянул на Кена, встал и пошел в мастерскую, не закрыв за собою дверь. Это был Волрат, в голосе его чувствовалось замешательство, как всегда, когда ему приходилось называть Дэви или Кена по имени. Чаще всего он говорил: «Хелло, ваша сестра дома?»

– Тебя, Марго, – сказал Дэви. И когда Марго пошла к телефону, братья молча сели к столу. Лицо у Кена было застывшее и суровое. Он прислушивался к тому, что говорила Марго, и даже не скрывал этого.

– Да, – доносился голос Марго из пустой мастерской. – Мэл в точности передал вам то, что я просила… Хочу уйти – вот и всё… Нет, вы ничего такого не сделали и не сказали – работа мне очень нравится… – Тон её становился всё холоднее и холоднее. – Так я считаю нужным… Ну, значит, вы забыли, что я сказала, когда поступала к вам на службу. – Наступила пауза, потом раздался мягкий смех. – Очень возможно, что поэтому… Да, но ты же сам давно не заговаривал об этом… – Она снова засмеялась, и в смехе её звучала такая нежность, что глаза Кена стали непроницаемыми. Он вскочил и захлопнул дверь в мастерскую.

– Боже мой, она разговаривает с ним, как с близким человеком! – Он зашагал по кухне, еле сдерживая бешенство. – Что нам с ней делать, Дэви? Что нам делать?

– Да ничего. – Дэви спокойно смотрел на брата. – Ровным счетом ничего. Почему мы должны вмешиваться?

Кен изумленно взглянул на него сверху вниз.

– Слушай, ведь она – твоя сестра! Неужели для тебя это безразлично?

– Абсолютно безразлично. Она – моя сестра. Хорошо. А Вики – тоже моя сестра? – В голосе его задребезжали жесткие нотки. – Прикажешь и об этом беспокоиться?

Кен приоткрыл рот.

– Слушай, мы с Вики никогда… Она – единственная девушка, которую… Да при чём тут вообще Вики?!

Дэви стоило только вспомнить о Вики, чтобы понять, какие чувства взволновали Кена, когда он услышал нежный смех Марго; но ему было ничуть не жаль Кена – сейчас он его ненавидел. И, должно быть, ненавидит уже давно, все эти трудные месяцы. Дэви опустил глаза, но даже если б он совсем зажмурился, ему не удалось бы скрыть от себя эту мучительную правду.

Вошла Марго; щеки её разгорелись, глаза блестели.

– Ну что ж, теперь всё в порядке? – с угрюмой насмешкой спросил Кен.

– Всё прекрасно. Я больше там не работаю.

– Что ты выдумываешь? Стала бы ты так ворковать, если б ушла от него!

– И всё-таки я ушла.

– Но почему? – К злости его примешивалось удивление.

– Почему? – Марго замялась, потом вдруг вспыхнула. – Неужели так трудно понять, что я не желаю брать деньги у человека, с которым предпочитаю чувствовать себя свободно и поступать, как мне нравится?.. Ну ладно, садитесь и давайте ужинать.

– Я его готовил, этот ужин, а есть не обязан! – в запальчивости выкрикнул Кен уже явную бессмыслицу. – Деньги? Всю жизнь твоим единственным стремлением были только деньги. В детстве ты играла в богатство, как другие девочки играют в куклы.

– Кен, прекрати! – Казалось, Марго вот-вот расплачется.

– И не уверяй, будто ты это делаешь ради нас, – продолжал Кен. – Ты нас стыдишься. Каждую свою девушку я приводил сюда знакомить с тобой, и Дэви тоже. А ты хоть раз привела его к нам или нас к нему? И всё из-за его паршивых денег! Ну ладно, раз так – я докажу, что мы в его деньгах не нуждаемся. Через два года мы будем по уши в деньгах, как и он. К черту всякие приличия! И к черту сантименты! Мы выставим Карла в один момент, он и опомниться не успеет. Мы используем Брока, а потом и его турнем ко всем чертям. Не бойся, тебе не придется нас стыдиться. Мы дадим тебе то единственное, что ты способна любить, чему ты можешь предаться душой и телом…

Дэви, почти не помня себя, выскочил из-за стола и схватил Кена за ворот.

– А ну, перестань! – крикнул он. – Это же твоя родная сестра, о которой ты обязан заботиться! ещё слово – и ты получишь в зубы.

Кен растерянно замолчал, ошеломленный неожиданной яростью Дэви, который в эту минуту не только заступался за Марго, но и готов был убить его за Вики.

Тяжело дыша, Кен высвободился из рук Дэви и сел на место. Его охватил такой стыд, что он не мог поднять глаз. Набив полный рот котлетой, он жевал медленно, как ребенок, еле сдерживающий слезы. Через секунду он схватил свою тарелку и сорвался с места.

– Котлеты совсем остыли, будь они прокляты, – сказал Кен, повернувшись спиной к Марго и Дэви. – Кто хочет горячих – могу заодно подогреть.

Никто не ответил. Кен стоял у плиты и молча плакал над шипящими на сковородке рыбными котлетами.

Контора адвоката Стюарта помещалась в одном из закоулков Дома администрации штата. Это была маленькая, тесная клетушка, для которой два просторных окна, выходящих на площадь, служили спасением, – иначе стены давно разлетелись бы на куски под напором сгущенной атмосферы гнева и обид. Из местного Капитолия, находившегося по другую сторону площади, сюда забегали политики потолковать о том, по чьей указке Джон сегодня выступил так, а не иначе, или о том, что, хотя старый Чарли – симпатяга и, безусловно, стоящий парень, всё же на его место в округ необходимо посадить этого паяца на веревочке.

Здесь член приходского управления церкви святого Варравы, человек средних лет, поносил последними словами своего покойного отца, оставившего наследство младшему сыну, прижитому от потаскушки, с которой он обвенчался на склоне лет; здесь некий делец выбивался из сил, стараясь вдолбить вдове своего компаньона, что она не имеет никаких прав на долю своего мужа в фирме, но что он, пожалуй, мог бы уделить ей на бедность пятьсот долларов. «Пожизненно?» – сердито спрашивала вдова. Стюарт, сын фермера, много лет живший на диете злобных страстей, превратился из юного чернявого клерка в черствого седовласого мужчину. Только слабые отражения происходивших здесь драм фиксировались на бумаге и складывались в картотеки как напоминание о том, что все люди способны на добрые чувства, но с возрастом меняются и зачастую смешивают с грязью тех, с кем когда-то были заодно. Это была диета, рассчитанная на то, чтобы сделать человека усталым, бесстрастным и осторожным, научить его убийственной рассудительности, свойственной тем, кого уже ничто не берет за душу.

Дэви понял всё это по спокойным замечаниям Стюарта и по тому, как он терпеливо пожимал плечами, пока Кен и Бэннермен орали в его конторе, ожесточенно нападали друг на Друга.

– …и притом самый подлый тип паразита! – кричал Кен. – Во всем этом вы видите только возможность обжулить людей, приманку для тех, кого вы называете простаками. Черта с два мы вам позволим! Вам никогда не понять, что значит эта работа для нас с Дэви. Вы рассчитываете на то, что мы не в силах бросить её, даже если захотим, и вы получите всё даром…