Новый Мир ( № 9 2009) - Новый Мир Новый Мир

Застыла комета, увидев кого-то.

И хлопнули тявко <так! — Н. Б., И. Л. > бичи пулемета,

По крышам запрыгали градины пуль,

И быстро промчался куда-то патруль...

И капля по капле толпа притекала

По темным проулкам седого квартала

И стала смотреть, как ее увезли,

Ее, заплатившую счеты земли.

И снова все стихло, и только комета

Искала у черного неба ответа

И слала на звезды свой светлый поток

Да ухнул на Сене моторный гудок.

                  *   *

                  *

Я опять вернулся в Париж,

Как к новой любовнице,

Покинув старую.

Снова грезишь, по-прежнему горишь,

Хоть и не быть бесплодной смоковнице

Пышной чинарою.

Новизны еще нет в помине,

Хотя нету и старости,

В том, что брошено…

И сильнее пленяет, вдвойне,

Все, что сердцем в злой ярости

Было скошено.

[ Но как ] Он в новой любви есть всегда,

привкус старого надоевшего

[ Хотя превосходного ] И безысходного!

Так и в тебе, мой город-звезда,

Слишком много перегоревшего,

[Хотя] Но всегда превосходного.

Что ж? Я знаю — любовниц нет,

Все они лишь одна любовница,

Та же все в сущности,

Но есть новый любовный бред —

И плоды принесет смоковница

Невиданной тучности.

Примечания

Издание третьей книги Петра Потемкина в свое время не состоялось по причинам, по сей день не до конца проясненным исследователями. Материалы сборника хранятся в фонде поэта в РГАЛИ (ф. № 1715, ед. хр. 1, оп. 1, л. 1 — 28). Третьей книгой Потемкина стал изданный уже в 1923 году в Берлине сборник «Отцветшая герань: То, чего не будет» (Берлин, Изд-во З. И. Гржебина). Четвертая вышла в 1928 году в Париже, посмертно.

Рукописные и машинописные листы вложены в двойной лист-обложку с надписью: «Париж. Стихи П. П. Потемкина».

Единица хранения включает старую опись (№ 11859) с архивной нумерацией стихотворений (далее — АН ), значительно отличающейся от авторской. Часть стихо­творений была впоследствии опубликована в различных периодических изданиях и в по­­смертно изданной книге: Потемкин П. П. Избранные страницы; Потемкин П. П., Поляков С. Л.Дон-Жуан — Супруг Смерти. Париж, 1928 (далее — ИС ); тексты воспроизводятся по оригиналу, с приблизительной реконструкцией авторской композиции сборника. Зачеркнутые автором варианты даны в квадратных скобках курсивом. Разночтения (не касающиеся пунктуации и особенностей орфографии) приводятся в примечаниях. В скобках после названия стихотворения указывается номер, поставленный Потемкиным на соответствующем листе.

Стихотворения пронумерованы рукой автора, однако трудно говорить о раз и навсегда установленном порядке: нумерация явно носит предварительный, «прикидочный» характер. Неясно, какое стихотворение должно было открывать сборник: авторская нумерация начинается с цифры 2 («Зеркала»). Номером 5 отмечены два стихотворения («Силомер» и «Автомобили»), поэтому сегодняшний читатель с полным правом может мысленно поменять их местами; отсутствуют позиции 17 и 19.

Особое место занимает оставленное нами за пределами основного корпуса сборника стихотворение «Под Новый 1913 год», не учтенное в старой описи и явно инородное по характеру бумаги и почерка; нет в нем (во всяком случае, «на поверхности» текста) и парижской темы. Листы с рукописью стихотворения носят номера 7 — 8 и, таким образом, «пересекаются» в общей композиции со стихотворением «Торговец», также обозначенным цифрой 8. Нет уверенности, что новогоднее стихотворение предназначалось для «Парижа»; вместе с тем если не тематически, то биографически оно примыкает к замыслу книги о городе, который автор посетил в 1913 году. («Младший мирискусник» Николай Сапунов, входивший в ближайший круг приятелей поэта, погиб во время лодочной прогулки в Териоках 14 июня 1912 года. 1913-й, «парижский» в жизни Потемкина, — первый год без Сапунова.) Стихотворение было опубликовано в книге: Сапунов Н. Стихи, воспоминания, характеристики. М., Издание Н. Н. Карышева, 1916.

Под Новый 1913 год

Сапунов, ты умер, мне

Не оставив ни наброска,

Но письмо сильней вдвойне.

В гладкой памяти и плоской

Ты провел рубец. Вот он,

Коробок лапшинских спичек,

Мой заветный медальон

Дорогих твоих привычек.

Вместе с целыми лежат

Обгорелые в нем спички,

И окурок смят и сжат,

В форме форменной кавычки.

Сапунов, волшебник, маг,

Как сумел ты это сделать,

Что и ты сам, и бумаг

Неизменней эта мелочь

Заставляет вспоминать

Про утраченного друга

В час, когда зовет мечтать

Разгрустившаяся вьюга.

Сапунов, ты жив и там,

И влюбленность кинуть сушу.

Сапунов, ты не волнам

Отдал красочную душу:

Сапунов, ты жив во всем,

В каждой мелочи и вещи,

В каждом отзвуке земном

Слышен мне твой голос вещий.

Сапунов, сегодня мы

Новый год опять встречаем.

Неужель уста немы,

Те, чей тон незабываем.

В час волшебный, в смертный час

В новогодний, друг ушедший,

Неужель ты кинешь нас,

Как цветок кидал отцветший?

Сказка чуда нам нужна —

Дай ее вот этим сводам,

Встань! Возьми бокал вина

И [ скажи ] промолви: С Новым годом!

«С Новым годом!» крикнем мы,

И почтив тебя вставаньем —

Ты, кого уста немы,

Но кто жив своим молчаньем.

Единственное стихотворение без номера — «Я опять вернулся в Париж…». Скорее всего, оно должно было завершать книгу.

Последнее в авторской нумерации стихотворение — «Комета» — отмечено числом 21, и замысел общей композиции книги, таким образом, может быть связан с идеей судьбы, жребия, с игорной символикой (на игральной кости нанесена 21 точка; карточная игра «двадцать одно»). Ср. название центрального или чрезвычайно близкого к центру общей композиции стихотворения: «Игорный притон». 

К теме Парижа Потемкин возвращается в последний год жизни. Саша Черный назвал в статье «Путь поэта» два поздних стихотворения набросками «горьких строк парижской, эмигрантской „Герани”» ( ИС , стр. 8). Л. А. Евстигнеева писала о «невольном вздохе», слышимом в эмигрантских стихах, не разделяя (намеренно?) стихи 1913 — 1914 («Татерзаль», «Lapin agile») и 1926 годов — «Эйфелеву башню» и «Яр»

(см.: Евстигнеева Л. А. Журнал «Сатирикон» и поэты-сатириконцы. М., «Наука», 1968, стр. 258). Там же говорилось, что стихи парижского цикла 1913 года наполнились в годы эмиграции «новым смыслом» (стр. 252).

Эйфелева башня

Красит кисточка моя

Эйфелеву башню.

Вспомнил что-то нынче я

Родимую пашню.

Золотится в поле рожь,

Мух не оберешься.

И костей не соберешь,

Если оборвешься.

А за пашней синий лес

А за лесом речка.

Возле Бога, у небес,

Крутится дощечка.

На дощечке я сижу,

Кисточкой играюсь.

Эх, кому я расскажу,

И кому признаюсь?

Яр

Не помню названья — уплыло,

Но помню я весь формуляр.

Да разве в названии сила?