Малика или куда приводят мечты (СИ) - Лора Вайс

- Этот ребенок – единственное, что у меня осталось от мужа, - и из глаз полились слезы, горькие слезы.

- А твой муж?

- Он не ушел со мной, его … - но Мар не смогла произнести этих слов.

- Ясно, - тут же перевела разговор врач. - Значит, будем сохраняться. Только приготовься  - ты здесь задержишься надолго.

Марина тогда улыбнулась, то была первая улыбка со дня, как ее отпустили.

Мария Ивановна ушла, а Мар снова легла на подушку, положила высушенные руки на живот и закрыла глаза:

- Ты со мной, - прошептала она. – Ты не ушел … ты со мной … твоя душа внутри меня.  Господь все-таки услышал нас, Амир, он услышал нас, родной.

С того момента все преобразилось, Марина начала жить. Ее душа и сердце ни на миг не переставали болеть по Амиру, каждый день она разговаривала с ним, рассказывала о том, что с ней и их ребенком происходит. На ее лице теперь все чаще сияла улыбка. А доктора делали свое дело. За два месяца удалось справиться с воспалениями, Мар немного прибавила в весе, ребенок чувствовал себя лучше, теперь все его показатели соответствовали норме.

Когда о беременности узнали родители, то радости не испытали, но, как им объяснила Мария Ивановна, для их дочери сейчас ребенок – спасение, только ради него она стала есть, хотя от еды ее продолжало тошнить, стала иногда выходить на улицу, да и вообще, к девушке вернулся смысл жизни. Тогда и Владимир, и Ирина успокоились, ведь если все так, как и сказала доктор, то пусть их дочь познает счастье, которое у нее однажды отняли.

Время шло, всю осень, и ползимы Марина провела в больнице, только изредка возвращалась домой, чтобы обновить одежду или просто отдохнуть от белых стен. С родителями Мар чаще молчала, она замкнулась в себе, сконцентрировалась на ребенке, да и с Амиром продолжала мысленно общаться и ей этого хватало.

Дату родов поставили на начало марта, а пока оставался месяц в запасе. Живот у нее был совсем небольшой, однако Мар старалась выделить его, надеть что-то облегающее, чтобы все видели, все знали, ведь девушку распирала гордость. Она каждый вечер разговаривала с малышом, рассказывала о путешествиях по экзотическим странам, о том, как обязательно свозит его в Марокко, в Эмираты. Ирина Николаевна тоже слушала эти истории и всегда плакала, мать наконец-то поняла, кем для ее дочери был араб Амир. А Владимир Константинович активно готовился к новой для него роли, все-таки он скоро станет дедушкой, поэтому с большой охотой заезжал в магазины после работы и мог часами выбирать всяческие шапочки, носочки, распашонки, комбинезончики. Правда, они до сих пор не знали, кто у них будет – внук или внучка. Марина не захотела знать заранее.

Последний месяц Мар провела в доме отдыха за городом, она плавала в бассейне, много гуляла, много читала. Уединение ей доставляло удовольствие.  Тишина успокаивала, никто не лез в душу, не пытался вызнать, что же с ней происходило там - в том месте, название которого она зареклась не произносить. Однако кошмары продолжали сниться, хотя под конец она всегда видела Амира, он брал ее за руку и уводил прочь.

Глава 31

- Амир? Где ты, Амир? – выкрикивала Мар, пока ее везли в Родильный дом.

Схватки начались дома в полночь, Ирина Николаевна тут же вызвала скорую, а сама с мужем поехала за машиной следом. Сейчас у матери возник страх, она больше всего боялась потерять дочь снова, но Владимир успокаивал жену.

Марину доставили в роддом и передали в руки докторов. В приемном отделении девушка сидела, забившись в угол, у нее не только болел живот, но и кружилась голова, все тело ныло, старые раны давали о себе знать. А время тянулось, дежурная все делала медленно, нехотя. Однако Мар не торопила ее, она терпела, хоть и прошибал холодный пот, а спина буквально отваливалась. Спустя пару часов, о ней все-таки вспомнили, медсестра вальяжной походкой проследовала до пациентки:

- Давайте измерим давление.

Когда же сестра посмотрела на показатели, то тут же всполошилась, подозвала доктора.

- Что тут у вас? Очередная умирающая? – у усмешкой произнес мужчина в зеленой форме.

- Тут давление семьдесят на пятьдесят и падает.

- Быстро ее в реанимацию, - сейчас и врач зашевелился.

Мар уложили на каталку и отправили в реанимацию, там поставили капельницу, подключили к аппаратам, считывающим схватки и сердцебиение плода. Прошло немного времени, в палату снова зашли доктора, Марина пребывала в сознании, она уставшими глазами смотрела на них, даже схватки уже не доставляли беспокойств. Вдруг вспомнились дни, когда ее били солдаты, тогда и вовсе страх исчез.

- Что дальше? – спросила она. – Когда рожать?

- Потерпи еще, - улыбнулся доктор. – Вот нормализуем давление и отправим тебя в оперблок.

- Зачем?

- Самой рожать опасно с такими показателями. Если опять упадет давление, то и почки отказать могут. Потеряем и тебя, и ребенка.

- Нет, я не хочу операцию, - замотала головой Мар.

- Надо, голубушка. Ты сейчас рискуешь не только своей жизнью, подумай о ребенке, - затем врач обратилась к своим. – Муж здесь? Документы надо подписать.

И все  разом удалились, а у Марины, после упоминания о муже, тут же подскочило сердцебиение, тогда и схватки усилились. Вот сейчас стало очень больно. Но она снова никого не позвала, так и лежала, стискивая зубы и царапая простынь. Вскоре Мар ощутила под собой воду, горячую воду. Прошло всего полчаса, а она уже готова была умереть, схватки шли с интервалом всего-то в три минуты.  Со лба стекал пот, голова опять закружилась. Прошло еще какое-то время, казалось, что боль уже не прекращалась, да и поясницу начало тянуть как никогда. Тут в проеме появилась акушерка. Полная женщина подошла к Марине:

- Ну как? Что сейчас чувствуешь? Скоро в оперблок поедем.

- Поясницу тянет, очень, - слабым голосом с придыханием сказала Мар.

Тогда акушерка напряглась:

- А ну-ка, давай посмотрим, что у тебя там тянет.

И только женщина запустила руку куда-то под простынь, как глаза ее округлились.

- Так, потерпи, девочка. Сейчас доктора позову.

Уже через пару минут в палате снова собралась вся бригада:

- Что у нас? – взволнованно произнес врач. – Наверху уже все готово.

- Поздно, - констатировала акушерка. – Полное раскрытие и головка уже прощупывается.

- Ну что за… - закатил глаза под лоб доктор. – Почему в мою смену всегда какая-нибудь фигня случается? Везите ее в родзал. И реаниматологов сюда, живо.

Каталку с рожающей Мариной тут же покатили в родзал, там зажглись лампы, акушерки суетились около роженицы, неонатолог заняла место подле доктора, а реаниматологи стояли в изголовье.

- А теперь поработаем, - произнес врач. – И смотри мне, чтобы без глупостей, - погрозился он.

Мар лишь успела кивнуть, а после пошла сильная схватка.

- Так, не торопись, продыши… На следующей будешь тужиться. Знаешь, как надо? – поднял глаза взмыленный доктор.

- Нет.

На что тот тихо зарычал, но ругаться не стал.

- Вот, теперь тужься.

И началось. Марина старалась из последних сил. Ей не терпелось увидеть того, кто так долго пробыл у нее под сердцем, того скромного, ведь он почти не толкал маму в печень, не пытался забиться куда-то под ребра и потянуться там.

- И еще чуть-чуть! – протрубила акушерка. – Давай, девочка. Не ленись!

Мар предприняла последнее усилие, она зажмурилась и задержала дыхание, а спустя минуту раздался тихий слабый писк.

- Вот он, - выдохнул доктор и приподнял сине-фиолетовый комок. – Мальчик у вас, мальчик. А шевелюра-то какая. Это в кого такой Элвис Пресли?

Затем ребенка передали в руки неонатолога, и та удалилась с ним в дальнюю часть родзала.

Новоиспеченная мать тогда закрыла глаза, она сделала это – подарила жизнь. Но вдруг пространство снова закружилось, начал нарастать звон в ушах, в мгновение что-то щелкнуло, и она пропала.

 Тишина окутала сознание, темнота обволокла черным саваном, не было ни тепло, ни холодно, было пусто и одиноко.

- Где я сейчас? – говорила Мар. – Почему я здесь?

Но никто ей не ответил. Мар ощутила равнодушие ко всему, забыла обо всем, сейчас есть только она и темнота. И если смерть такая, то это хорошо, это просто замечательно. Марина отбросила мысли, сознание будто зависло, готовясь ко сну. Неожиданно она ощутила странные колебания, сродни тому, как накатывает волна под водой и толкает водолаза. И что удивительнее всего, сквозь тишину прорвался голос, до боли родной голос:

- Не спи, любимая, не спи. Твое время еще не пришло.

- Где ты? – промчалась мысль в пустоте.

- С тобой. Но тебе здесь не место, пока не место. Иди, он ждет тебя, он слабый, беспомощный, он ждет тепла.

- Кто, он?

- Сын. Наш сын.