Окно Иуды - Джон Карр

Имел ли покойный в виду, что пистолет должен быть найден в кармане человека, которого он принимал в своем доме? Если да, думаю, «факт», что пистолет действительно там нашли, не свидетельствует против подсудимого. Если покойный намеревался дать гостю виски с наркотиком, избавившись потом от улик, и успешно осуществил задуманное, то мне кажется, это тоже не говорит против обвиняемого. Если же покойный собирался поместить отпечатки пальцев гостя на стрелу – и если вы считаете, что он в этом преуспел, – именно эти отпечатки мы и должны были найти. Если, к примеру, А обвиняют в краже бумажника у Б и бумажник найден в кармане А, то этот факт не свидетельствует против него, если вы убеждены, что бумажник положил туда В.

Признаюсь, что я не смог обнаружить в показаниях мотив убийства со стороны обвиняемого. В самом деле, нам не предлагалось ничего, кроме самого факта антагонизма мистера Хьюма по отношению к подсудимому, а если верить показаниям, этого антагонизма не существовало. Обвиняемый приходит в дом без мотива и без оружия. Вы слышали показания, свидетельствующие о признаках ссоры в кабинете, и должны тщательно их обдумать. Но если каждый пункт, основанный на косвенных доказательствах, в равной степени свидетельствует и о виновности, и о невиновности обвиняемого, обилие таких пунктов может не привести вас к выводу о виновности.

Возьмем для начала показания отдельных свидетелей…

…И наконец, члены жюри, возникает вопрос, ответ на который должен стать стержнем вашего решения: был ли покойный убит стрелой, направляемой рукой обвиняемого?

Если подсудимый взял стрелу и намеренно ударил ею покойного, он виновен в убийстве. С одной стороны, на стреле его отпечатки пальцев, а дверь и окна были заперты изнутри. С другой стороны, существуют альтернативные объяснения. Мы слышали, что, когда обвиняемый остался в кабинете наедине с мистером Хьюмом, направляющее перо на стержне стрелы было целым. Вы также слышали, что во время обыска комнаты сразу после обнаружения тела в пере не хватало куска около дюйма с четвертью длиной и около дюйма шириной. Ни мистер Флеминг, ни Дайер, ни инспектор Моттрам не нашли его. Обвинение предположило, что он попал на одежду обвиняемого.

Вопрос заключается не столько в том, что произошло с исчезнувшим куском пера, а в том, составляют ли два фрагмента пера, предъявленные защитой – один из арбалета, другой из отверстия для стержня дверной ручки, – исчезнувший кусок. Принадлежат ли они перу на стреле, использованной для этого преступления? Если вы решите, что нет, значит, они не должны нас беспокоить. Обстоятельства, при которых они найдены, несомненно, любопытны, но это не наше дело. С другой стороны, если вы сочтете, что один или оба фрагмента относятся к перу в стреле, трудно избежать разумных сомнений в справедливости обвинения.

Признаюсь, я не вполне понимаю позицию обвинения в этом вопросе. В своих записях я нашел предположение, что первый фрагмент пера, найденный в арбалете, не является частью пера в стреле, но я не обнаружил дальнейших объяснений. Давайте рассмотрим доказательства в том виде, в каком они были представлены, и посмотрим, могут ли они привести нас к выводу, что…

17.20–17.26

ИЗ ЗАПИСЕЙ СТЕНОГРАФИСТА, М-РА ДЖОНА КИСА

Жюри после шестиминутного отсутствия вернулось в зал.

Секретарь суда. Члены жюри, вынесли ли вы вердикт?

Старшина присяжных. Да.

Секретарь суда. Вы признаете подсудимого виновным или невиновным в убийстве?

Старшина присяжных. Невиновным.

Секретарь суда. Единодушны ли вы в своем решении?

Старшина присяжных. Да.

Судья Рэнкин. Джеймс Кэплон Ансуэлл, жюри, рассмотрев представленные доказательства, сочло вас невиновным в убийстве. С этим вердиктом я полностью согласен. Остается добавить, что вы свободны, и пожелать вам всяческих успехов. Подсудимый свободен.

Примечание. На лице генерального прокурора улыбка, – похоже, он рад такому вердикту. Старый Мерривейл встает и ругается на чем свет стоит, непонятно почему – ведь его клиент свободен. Подсудимый берет шляпу, но, кажется, не может найти выход. Люди обступают его, включая молоденькую девушку. Галерка в восторге.

17.45

ИЗ ИСТОРИИ ОЛД-БЕЙЛИ

В зале суда номер 1 выключали свет. Оба надзирателя, совсем не похожие на полицейских без своих шлемов, казалось, остались в одиночестве в опустевшем «классе». Голоса и топот ног постепенно замирали снаружи. Дождь упорно барабанил по стеклянной крыше. Щелчок – и ряд ламп, скрытых в одном из карнизов, погас; дубовые панели и белый камень над ним приобрели более густые оттенки. Еще два щелчка – и почти все помещение погрузилось в темноту. Шум дождя словно стал громче, как и шаги надзирателей по деревянному полу. Высокие остроконечные спинки судейских стульев и тусклую позолоту карающего меча едва можно было различить. Дверь в вестибюль скрипнула во мраке, когда один из надзирателей распахнул ее.

– Погоди! – внезапно сказал другой, и его голос отозвался эхом. – Не закрывай дверь. В зале кто-то остался.

– Ты видишь призраков?

– Нет, человека. Вон сидит там, за скамьей подсудимых. Эй!

Конечно, вполне возможно было увидеть призраков в здании, построенном на костях Ньюгейта,[23] но на краю скамьи действительно прикорнула сгорбленная женская фигура, не шевельнувшаяся даже при окрике надзирателя, который направился к ней.

– Пожалуйста, покиньте зал, – ворчливо потребовал он.

Женщина отозвалась, не поднимая взгляд:

– Не знаю, смогу ли я. Только что я кое-что выпила…

– Выпили?

– Какое-то дезинфицирующее средство. Я думала, что смогу это выдержать, но мне очень плохо… Отправьте меня в больницу.

– Поди-ка сюда, Джо, – подозвал напарника надзиратель.

– Понимаете, я убила его. Поэтому выпила яд.

– Убили кого, мэм?

– Бедного Эйвори. Но мне жаль, что я это сделала. Я бы хотела умереть, если бы это не было так больно… Меня зовут Амелия Джордан.

Эпилог

ЧТО ПРОИЗОШЛО В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ

– Мне кажется, – заметила Эвелин, – что самую сильную речь произнес генеральный прокурор. Этот человек произвел на меня огромное впечатление. До последней минуты я боялась, что он может добиться решения в свою пользу.

– Хо-хо! – усмехнулся Г. М. – Так вот о чем вы думали, девочка. Ну нет, Уолт Сторм слишком хороший юрист. Не хочу сказать, что он сделал это намеренно, но он изложил дело таким образом, чтобы судья смог свести его на нет. Самый аккуратный трюк с подставой подбородка под удар, какой я когда-либо видел! Уолт Сторм слишком поздно осознал, что парень невиновен. Он мог отказаться от обвинения, но я хотел, чтобы все было доказано окончательно – с полной историей преступления. Поэтому его речь звучала впечатляюще, но отнюдь не преследовала цели осуждения обвиняемого.

Мартовским вечером мы собрались в офисе Г. М. на верхнем этаже ярко освещенного здания, с окнами выходящими на набережную Виктории. Приготовив пунш с виски (по его словам, в память о деле Ансуэлла), Г. М. сидел закинув ноги на стол. В камине потрескивал огонь, и Лоллипоп примостилась за столиком у окна, очевидно составляя какие-то отчеты. Г. М., которому сигарный дым попадал в глаза, а запах пунша с виски щекотал ноздри, то усмехался, то кашлял.

– Не то чтобы существовали какие-то сомнения по поводу вердикта… – продолжал он.

– Вы так думаете? – отозвалась Эвелин. – Разве вы не помните собственное поведение? Когда присяжные вернулись с вердиктом, кто-то подошел вас поздравить и случайно столкнул книгу с вашего стола. Вы целых две минуты поливали его отборной бранью…

– Ну, всегда испытываешь облегчение, когда можешь выбросить такое дело из головы, – проворчал Г. М. – Однако на скачках нервничаешь, даже будучи твердо уверенным, что фаворит придет первым. Понимаете, я рассчитывал, что кое-какие намеки в моей заключительной речи благотворно подействуют на настоящую убийцу…

– Амелию Джордан! – добавил я. Какое-то время мы молчали, покуда Г. М. разглядывал кончик своей сигары и допивал пунш с виски. – Значит, вы все время знали, что это она?

– Конечно, сынок. И могу это доказать, если нужно. Но сначала я должен был добиться оправдания подсудимого. Я не мог заявить о ее виновности в суде. Но я написал в хронометраже, который показывал вам, что не может быть сомнений в личности подлинного убийцы. Сейчас я расскажу обо всем подробно, так как приятно произносить речь, не подчиняясь никаким правилам.

Мне незачем восстанавливать все происшедшее от начала до конца. Вам все известно вплоть до того, как Джим Ансуэлл выпил виски с наркотиком и свалился в обморок в кабинете Хьюма. Фактически вы знаете все, кроме того, что казалось мне достаточным основанием, чтобы считать виновным конкретное лицо.