Мистические истории. День Всех Душ - Уильям Фрайер Харви

1

Леди Джейн Линк была человеком своеобразным: узнав, что получила в наследство Беллз, красивую старинную усадьбу, которой приблизительно шесть веков владели Линки из Тудени, она решила отправиться туда и осмотреть дом без предупреждения. Она как раз гостила у подруги, жившей поблизости, в Кенте, и на следующее утро одна на взятом напрокат автомобиле выбралась ненадолго в соседнюю деревушку Тудени-Блейзес.

Светило солнце, воздух был неподвижен. Холмы Сассекса, раскидистые кроны нетронутого леса, потоки, неспешно пересекавшие отдаленные марши, – все было расцвечено красками осени. Еще дальше прерывистой полоской в эфирном море, а может, всего лишь в небе, виднелся Дандженесс[70].

Среди деревенского застоя дремали несколько старых домов, склоненных над прудом для уток, серебристый шпиль, сады в обильной росе. Да и случалось ли Тудени-Блейзес когда-либо пробуждаться?

Леди Джейн оставила автомобиль на попечение гусей, бродивших по тесному общинному выгону, толкнула белую калитку (парадные ворота с грифонами были заперты на висячий замок) и пошагала через парк туда, где виднелось скопление резных дымовых труб. Судя по всему, ее появления никто не заметил.

Поодаль показался длинный невысокий дом, кирпичные стены которого нависали над глубоким рвом, обнажавшим корни этого строения, подобного вековому кедру с широко раскинутыми во все стороны рыжими ветвями. Леди Джейн смотрела затаив дыхание.

На лужайках и в саду царила непроницаемая тишина – плод долгого-предолгого уединения. Шесть десятков лет, с тех пор как последний лорд Тудени, в ту пору нищий младший сын, уехал отсюда искать счастья в Канаде, Беллз простоял без жильцов. Но и до этого, пока будущий лорд со своей овдовевшей матерью на правах бедных родственников ютились в одной из сторожек, пустой дом напоминал своим безмолвием семейный склеп.

Леди Джейн, представительница другой ветви рода, унаследовавшей в конце концов графский титул и обширные владения, прежде не только не видела Беллз, но даже название его едва ли помнила. Однако цепь смертей, а также каприз старого, не знакомого с ней человека сделали ее наследницей всей этой красоты; и вот, стоя здесь и разглядывая дом, она радовалась тому, что жила раньше так далеко и в совершенно ином окружении. «Будь он мне хорошо знаком, это бы все испортило: сразу пошли бы мысли о том, в каком состоянии крыша и во сколько обойдется система отопления».

До этого времени леди Джейн, которой шел нынче тридцать пятый год, ни от кого не зависела и все решения в жизни принимала сама. Располагая умеренными, но достаточными средствами, она рано уехала из родительского дома, где, кроме нее, росло еще несколько дочерей, жила в Лондоне на съемных квартирах, путешествовала по тропическим странам, не одно лето усердно пополняла свои знания в Испании и Италии, написала две-три брошюры для туристов с описанием городов, в которое вложила немало личных чувств. И теперь, почти сразу по возвращении с юга Франции, где провела лето, леди Джейн стояла, утопая по щиколотку в мокром папоротнике, и любовалась Беллз в лучах сентябрьского, похожего на лунный солнечного света.

«Я никогда его не оставлю!» – воскликнула она восторженно, словно давая клятву верности возлюбленному.

Леди Джейн сбежала по нижнему косогору парка и оказалась в саду, немного запущенном, но все же регулярном[71], со стрижеными тисами, нарядными, как архитектурное сооружение, и живыми изгородями из остролиста, непроницаемыми, как стены. К дому примыкала невысокая, укрепленная контрфорсами[72] часовня. Дверь ее была открыта, и леди Джейн усмотрела в этом доброе предзнаменование: пращуры ее ждали. На крыльце она заметила засиженное мухами расписание служб, стойку для зонтиков, потрепанный половик; несомненно, часовня выполняла функции деревенской церкви. При мысли о добром соседстве у нее потеплело на душе. За нефом[73] с блестящими от влаги плитами пола и ажурной алтарной преградой виднелись памятники и надгробные доски. Она с любопытством их осмотрела. Какие-то надписи вызывали отзвук в памяти, какие-то шептали о чем-то далеком и неизведанном, и она устыдилась, что так мало знает о собственной семье. Но никто из Крофтов и Линков не мог похвалиться особыми заслугами; они ограничивались тем, что просто сохраняли имеющееся и постепенно накапливали земельные и прочие владения. «В основном за счет обдуманных браков», – отметила про себя леди Джейн и слегка поморщилась.

В этот миг ее взгляд остановился на одном из менее претенциозных памятников – простом саркофаге из серого мрамора, расположенном в нише и увенчанном бюстом. Он изображал красивого и высокомерного молодого человека с распахнутым на манер Байрона воротом и откинутыми назад кудрями.

«Перегрин Винсент Теобальд Линк, Барон Клаудз, пятнадцатый Виконт Тудени из Беллза, Владелец Усадеб Тудени, Тудени-Блейзес, Аппер-Линк, Линк-Линнет…» Обычный скучный перечень почестей, титулов, должностей при дворе и в графстве заканчивался словами: «Родился 1 мая 1790 года, скончался от чумы в Алеппо в 1828 году». И снизу, мелкими узенькими буквами, словно втиснутая поневоле в оставшийся небольшой промежуток, виднелась еще одна надпись: «А Также Его Супруга».

Больше не было ничего. Ни имени, ни дат жизни, ни почетных титулов виконтессы Тудени, ни хвалебных эпитетов. Стала ли и она жертвой чумы в Алеппо? Или «а также» означало, что именно она упокоилась в саркофаге, который ее спесивый супруг, несомненно, рассчитывал сделать своим последним приютом, едва ли догадываясь, что таковым станет какая-то сирийская канава? Леди Джейн тщетно рылась в памяти. Ей было известно только, что этот лорд Тудени не оставил потомства, отчего владения перешли к Крофтам-Линкам, что и повело в дальнейшем к ее появлению в этом алтаре, где она на минуту робко преклонила колени, давая обет нести дальше доверенную ей ношу.

Леди Джейн направилась к парадному входу и остановилась у двери своего нового дома. В простом твидовом костюме и тяжелых, перепачканных в грязи ботинках она чувствовала себя здесь лишней и, прежде чем позвонить в колокольчик, помедлила. «Нужно было кого-нибудь с собой взять», – мелькнула у нее в голове мысль, странная для молодой женщины, которая еще недавно, составляя книги о путешествиях, гордилась именно тем, что в одиночку брала приступом двери самых строго охраняемых жилищ. Какими же легкодоступными казались они ей теперь в сравнении с Беллзом!

Она дернула колокольчик, тот звякнул, и по дому пробежало, словно бы спрашивая, что стряслось, тревожное эхо. Через ближайшее окно открывался призрачный вид на длинную комнату с укутанной белым покровом мебелью. Дальний конец было не разглядеть, но леди Джейн ощутила, что кто-то, здесь обосновавшийся, вполне возможно, за нею наблюдает.

«Первым делом, – подумала она, – надо бы пригласить сюда гостей: пусть наполнят дом теплом».

Она снова позвонила, эхо опять долго не смолкало,