Внутренний порок - Томас Пинчон

— Я снова убежала, Руди, — заискрилась она.

Денис тоже уже ввалился.

— Эй, чувак, твоя тачка в ремонте.

— Сама записалась, Денис?

— Я как бы передок ей расквасил. Загляделся на чувих на Малой Санта-Монике и…

— Ты поехал в Беверли-Хиллз за пиццей и впоролся там кому-то в зад.

— Надо заново… как это у них называется, со шлангами такое, откуда пар идёт…

— Радиатор — Денис, ты же сказал, тебя в старших классах учили водить.

— Не-не, Док, ты спросил, учили ли вождению, а я сказал, что да, потому что учили, кент этот Эдди Очоа, южнее Салинаса ни один легавый к нему и близко подойти не мог, его потому так и звали…

— Так ты, типа… на самом деле так и не… научился…

— Там же стока всего запоминать надо, чувак?

Вслед за Денисом теперь вбежала Зандра, заметно встрёпанная, с воплем:

— Я же вам сказала, сюда нельзя, — и тут приметила Японику и затормозила, скрежеща. — Ой. Цыпа с Ремонтом Улыбки. Как это мило, — а сама примеривалась в сторону д-ра Блатнойда крохотными яростными взглядиками, как звёздочками сюрикэнов из фильмов про кунг-фу.

— Мисс Фенуэй, — начал было пояснять доктор, — сегодня может немножко страдать психозом…

— Ништяк! — вскричал Денис.

— Что? — моргнул Блатнойд.

— Сбрендить, чувак? это ж ништяк, ну ты чё там, чувак?

— Денис… — пробормотал Док.

— Быть безумным — это не «ништяк». Японику вот за это упекли.

— Ага, — просияла Японика.

— Типа — в дурку? Психодел! И вольтами по мозгам шарашили, чувак?

— Вольтами и вольтами и вольтами, — лучилась Японика.

— Уох. Нехорошо для la cabeza[51], чувак.

— Хватит, Денис, — сказал Док, — нам ещё придумывать, как автобус до пляжа ловить.

— Если надо, могу подвезти, я как раз туда еду, — предложила Японика.

Быстро продиагностировав глаз на глаз, Док не заметил ничего слишком уж тревожного — именно в этот момент она была здрава, как любой другой в комнате, и Доку не осталось никаких особо полезных замечаний, поэтому он удовлетворился:

— С тормозами и габаритными всё чётко, Японика? номер подсвечен и так далее?

— Первый сорт? Только что Вольфганга на регулярный осмотр возила?

— Это…

— Моя машина? — Да, ещё один предупредительный зуммер, но теперь Дока одолела навязчивая мысль о полчищах служителей закона, что, вероятно, размещены на пути между тут и пляжем.

— Прошу прощения, — поинтересовалась Зандра, не спускавшая глаз с Дениса, — это у вас ломоть пиццы на шляпе?

— Ниче себе, спасибо, чувак, я его уже весь обыскался…

— Не возражаете, если я к вам присоединюсь, молодые люди? — спросил д-р Блатнойд. — Непредвиденные дорожные обстоятельства и тому подобное.

Вольфганг оказался десятилеткой-седаном «мерседес» с панелью крыши, которую пассажиры могли сдвигать назад, что позволяло им, как собачкам в пикапе, высовывать головы наружу и подставлять по желанию ветру. Док ехал впереди, широкополая федора сдвинута на глаза, и старался не обращать внимания на глубокие предчувствия. Д-р Блатнойд забрался назад с Денисом, после чего довольно долго пытался запихнуть набитый чем-то рыночный мешок № 66 под переднее сиденье со стороны Дока.

— Эй, — воскликнул Денис, — что это в мешке, который ты Доку под сиденье суёшь?

— Не обращайте на мешок внимания, — посоветовал д-р Блатнойд. — От него у всех только паранойя будет.

Что и случилось, за исключением Японики, которая гладко рулила ими всеми по Закату сквозь движение позднего часа пик.

Денис высунул голову через крышу.

— Едь медленней, — призвал он её немного погодя, — я хочу врубиться. — Они пересекали Вайн и уже совсем было поравнялись с «Музыкальным Городом Уоллека», где у каждой будки для прослушивания, устроенных внутри длинным рядом, на улицу выходило освещённое окно. И в каждом окне, покуда Японика медленно ползла мимо, являлся хипповский урод — или небольшая компания хипповских уродов, и все они в наушниках слушали разные рок-н-ролльные альбомы и двигались в разных ритмах. Как и Денис, Док привык к концертам на природе, где бесплатно послушать музыку собирались тысячи людей, где всё как-то смешивалось в единое народное «я», поскольку все переживали одно и то же. Но тут — каждый слушал в одиночестве, отъединённости и взаимном молчании, а многие впоследствии у кассы и деньги будут тратить, лишь бы услышать рок-н-ролл. Доку это казалось некой странной пошлиной или взяткой. Всё больше в последнее время он мрачно раздумывал об этой великой коллективной мечте, в которой всех поощряли улетать. И только по временам тебе открывался незапланированный мимолётный взгляд на другую сторону.

Денис махал, орал и показывал пальцами пацифик, но никто в будках его не замечал. Наконец он скользнул обратно в салон «мерса».

— Отпад. Может, обдолбалдели все. Эгей! Должно быть, поэтому их зовут головными телефонами! — Он сунулся прямо в лицо д-ру Блатноиду — ближе, чем стоматологу было вообще-то удобно. — Ты прикинь, чувак! Типа, для головы, да?

Японика вела машину столь искусно, что, лишь выехав из белого сверкания Голливуда и пересекши Дохени, Док обратил внимание, что (а) стемнело и (б) фары она не включила.

— Э-э, Японика, типа, — фары?

Она мурлыкала себе под нос — мелодию Док узнал с осенившей его тревогой: тема из «Мрачных теней». Ещё четыре такта — и он сделал новый заход:

— Типа, было б очень ништяк, Японика, ей-богу, чтоб фары немножко работали, вот и всё, сама же знаешь, легавые в Беверли-Хиллз, известное дело, на разных перекрёстках тут сидят в засадах выше по склону? и поджидают мелкие нарушения, типа фар, чтоб замести?

Мычанье её было слишком уж интенсивным. Док сделал ошибку — посмотрел на неё и встретился с нею глазами: она смотрела на него, а не на дорогу, глаза хищно сверкали под светлым занавесом волос калифорнийской цыпы. Нет, это никак не успокаивало. Едва ли он был знатоком съездов крыши, но всё же мог признать обволакивающую галлюцинацию на вид, — и тут же понял, что хоть Дока она не видит вообще, то, что она видит, — действительно физически там, в сгущающемся тумане, и сейчас оно…

— Всё хорошо, малышка? — встрял Руди Блатнойд.

— Оо-оооо, — залилась трелью Японика, переходя на вибрато и нажимая на газ. — Ооо-ооо, уоо-оо, уоо-ооо…

В пересекающихся потоках, соседняя техника вроде «экскалибуров» и «феррари» проносилась мимо на высокой скорости, промахиваясь мимо них лишь с крошечными зазорами. Д-р Блатнойд воззрился на Дениса, словно бы желая завязать терапевтическую дискуссию.

— Ну вот. Об этом я и говорил.

— Ты ничего не сказал, что это может случиться, когда она за рулём, чувак.

Японика тем временем решила, что необходимо проехать на красный свет все светофоры, что только найдёт, — и даже разгонялась поймать какие-то, пока не позеленели.

— Эм, Японика, дорогая моя? То был красный свет? — услужливо указал ей Блатнойд.

— Ууу, не думаю! — жизнерадостно отозвалась она. — По-моему, это Его глаз!

— А. Ну, да, — успокоил её Док. — В это мы врубаемся, Японика, но опять-таки…

— Нет-нет, никакое «Оно» за тобой не следит! — Блатнойд уже несколько разгорячился. — И это не «глаза», это предупреждения — остановиться совсем и подождать, пока свет не поменяется на зелёный, ты разве не помнишь, чему тебя учили в школе?

— Так вот для чего эти огоньки, чувак? — произнёс Денис.

Вдруг, будто НЛО над грядой, выше по склону возникли мигалки полицейской машины — и налетели на них с воплями сирены.

— Типа, блядь, — Денис, снова устремляясь к люку в потолке, — пошёл я отсюда, чувак, — позабыв на миг движущийся уличный пейзаж, проносящийся мимо. Не чуя ни признака сброса скорости, Док, стараясь не думать о бумажном пакете под сиденьем, тянулся ногой к педали тормоза, тем временем мягко стараясь подвести машину к обочине. Если б тачка была его и он в ней был один, он бы, наверное, попробовал улепетнуть, по крайней мере — приоткрыть на дюйм-другой дверцу и избавиться от пакета, но когда он, наконец, заставил себя это испробовать, Снегирь уже навис над ними.

— Права и техпаспорт, мисс? — Лягаша, похоже, наводило только на сиськи Японики. Она улыбалась ему в ответ посреди высокоинтенсивного молчания, то и дело поглядывая на «смит-и-вессон» у него на бедре. Партнёр его, щегол с волосами ещё светлее, подошёл и опёрся на пассажирскую дверцу, пока что довольствуясь наблюдением за Денисом, который приостановился в своих попытках выбраться через крышу и уставился на стробирующую батарею разноцветных мигалок на синеглазке, а время от времени издавал:

— Ух ты, чувак.

— Вы Чудище Обло? — осведомилась сбрендившая до треска в голове Японика напевно, как недотюремная пташка.