Я умер вчера - Александра Маринина

– Твое решение окончательно? – спросила она, серьезно глядя на меня.

– И обжалованию не подлежит, – весело подтвердил я, чувствуя невероятное облегчение оттого, что вышел из кризиса и нашел лазейку в ситуации, которая казалась мне безвыходной.

– Объясниться не хочешь?

– Не хочу.

– Тогда одевайся.

– Зачем?

– Пойдем в загс, подадим заявление. Чего ж тянуть, если ты решил.

Торопится, мерзавка! Делает вид, что смирилась с моим решением, а у самой небось внутри все поет от радости. Как же, от душегубства ее спасли, грех на душу не дали взять.

Мы вышли на улицу и отправились в сторону загса, который находился в трех кварталах от нашего дома. Солнце сияло, деревья покрылись зеленой дымкой, мимо нас проходили красивые девушки в мини-юбках, и жизнь казалась мне почти прекрасной. Я словно заново родился. Надо же, столько времени я был ходячим мертвецом, которого ничего не радовало и ничего ему не было нужно, который не строил планов ни на завтра, ни на ближайший вечер, а сегодня я снова жив и обрел способность радоваться существованию. Как хорошо, что на моем пути попался Лутов! Если бы не он, я бы так и сидел сложа руки, чувствуя себя ягненком, предназначенным для жертвоприношения. Как ни странно, но Вике я готов был принести любую жертву, ибо понимал, сколь многим пожертвовала она сама и сколько вытерпела за все годы жизни вместе с моей матерью. Честно говоря, если бы не она, я бы никогда не стал тем, чем стал, потому что только ради нее, ради Вики, я насиловал себя в «Лице без грима», чтобы обеспечить ей хотя бы на пятом десятке достойное существование. Я очень любил ее и готов был ради нее на все. Для самого себя я бы ничего делать не стал, так и просидел бы рядом с сумасшедшей матерью, зарабатывая жалкие гроши. В определенном смысле Вика имела право претендовать на все мои деньги, точнее, наши деньги, поскольку не будь ее рядом со мной – и денег бы этих не было. Интересно, понимает она это так же, как понимаю я? Наверное, нет. Она всегда была деликатной и никогда не считала, кто кому чем обязан. Впрочем, кто знает, какой она стала теперь, когда завела себе любовника…

В загсе я оставил Вику в коридоре и сразу заглянул в кабинет к заведующей.

– Моя фамилия Уланов, – представился я.

Заведующая недоуменно посмотрела на меня, наморщив лоб, потом вздохнула.

– А, да, насчет вас звонили. Вы пришли с супругой или один?

– С супругой. Она ждет в коридоре.

– Хорошо. Минутку подождите.

Она сняла телефонную трубку и набрала номер.

– Маша? Зайди ко мне. Да, сейчас.

Ослепительно молоденькая Маша впорхнула в кабинет и одарила меня солнечной улыбкой.

– Ой, здрасьте, – заявила она прямо с порога, – а я вас по телевизору видела.

– Это замечательно, – сухо остановила ее заведующая. – Господин Уланов хочет расторгнуть брак. Прими заявление и к завтрашнему дню подготовь свидетельство.

– Но как же… – начала было девушка, привыкшая, по-видимому, строго выполнять инструкции, в соответствии с которыми между подачей заявления о разводе и оформлением документов должно пройти немало времени.

– Завтра, – твердо повторила заведующая и повернулась ко мне: – Пройдите с Машей, она все сделает.

Мы с Викой заполнили заявления.

– Завтра после пяти приходите, – прощебетала Маша, глядя на меня, как на икону. – И паспорта не забудьте, мне нужно будет в них штамп проставить.

Я молча кивнул, наказав себе не забыть завтра купить для девчушки цветы и коробку конфет.

– Как порядки изменились, – заметила Вика, когда мы уже вышли на улицу.

– Что ты имеешь в виду?

– Быстро оформляют. Раньше нужно было три месяца ждать.

– Теперь тоже нужно ждать. Я дал взятку заведующей.

– Так ты для этого к ней заходил?

– Естественно, – соврал я.

Не рассказывать же было Вике про Лутова. Он специально спросил меня, в каком районе города я живу и где находится загс, и пообещал организовать «звонок содействия». Что ж, свое обещание он выполнил, человек надежный, и это меня радует. Впрочем, сегодня меня радует все. Я снова начал жить.

Вика некоторое время молчала, будто что-то обдумывала.

– Куда ты так торопишься, Саша? – наконец спросила она. – У тебя другая женщина, и ты должен как можно скорее жениться?

Вот хитрюга, а? Это у нее, а не у меня матримониальные намерения, это она, а не я, решила обзавестись новым супругом. Почему-то в этот момент я обратил внимание на то, как некрасиво Вика двигается. Одно плечо выше другого, походка тяжелая. И почему я раньше этого не видел? А может быть, раньше этого и не было, просто она стареет.

– Да, у меня другая женщина, – отрезал я. – И она ждет ребенка. Поэтому я должен получить развод как можно быстрее и зарегистрировать брак с ней.

– Ты очень изменился за последнее время, – сказала Вика грустно. – Теперь я понимаю, почему. Ты стал злым и раздражительным, ты отдалился от старых друзей. Саша, я ведь не дура и не истеричка, можно же было решить все по-человечески. Сейчас мало браков держатся до глубокой старости, многие разводятся, я бы все поняла. Конечно, любовь, а тем более беременность… Я бы поняла, Саша. Зачем же ты меня обижал? Ты превратил мою жизнь в ад. Я боялась, что ты сошел с ума. Мне было стыдно перед друзьями, которым ты хамил и которых подводил, не выполняя данные им обещания.

Я слушал ее слова, я слышал совсем другое. «Почему ты сразу не сказал мне, что любишь другую женщину и хочешь уйти от меня без раздела имущества? Я не искала бы киллера и не затевала весь этот кошмар, все получилось бы легко и просто. Моя жизнь превратилась в ад, потому каждую минуту я ждала, что тебя наконец убьют, и боялась, что ничего не получится. Ты останешься жив, а меня посадят. Я жила все это время в страхе. Я отпустила бы тебя на все четыре стороны без единого упрека, без слез и скандалов. Если бы ты только знал, как легко тебе было бы сейчас со мной развестись! Но ты тянул, скрывал, как, впрочем, поступают все мужики. Великое множество жен на этом свете вдруг узнают, что у их любимых мужей уже взрослые внебрачные дети. Вы очень не любите разводиться и держитесь за старые браки, пока вас не взять за горло. Твоя новая, видно, сумела это сделать».

– Не будем это обсуждать, – равнодушно ответил я. – Что сделано – то сделано. Я рад, что ты восприняла это спокойно, это делает тебе честь.

В холодном молчании мы дошли до дома. Вика поднялась в квартиру, а я вывел машину из «коробки» и поехал к матери. Мне предстояло еще с ней объясняться. Тоже задача не из легких.

В квартире матери витал устойчивый запах хлорки. За много лет я к нему привык. Одним из проявлений ее сумасшествия было маниакальное стремление к чистоте, в котором не было бы ничего сомнительного, если бы не твердая убежденность в том, что единственное дезинфицирующее средство на свете – это хлорка. Мать умудрялась выискивать в магазинах именно те чистящие и моющие средства, которые содержали в себе этот замечательный компонент и издавали соответствующий аромат. Уборкой она занималась целыми днями напролет. Пока мы жили вместе, я с ужасом ждал каждый день, что кто-нибудь из нас рано или поздно отравится, потому что мать где-нибудь, например, на посуде, оставит несмытый хлорированный препарат. Ну сами посудите, разве можно было в такой квартире иметь ребенка?

Мне повезло. Когда я к ней заявился, она была почти нормальной. Так сказать, в ремиссии. Это давало мне шанс добиться хоть какого-то понимания. Поцеловав мать, выгрузив из сумок продукты и выпив чаю из чашки, от которой исходил подозрительный, но так хорошо знакомый запах все той же хлорки, я приступил к главному.

– Мама, ты не можешь больше жить одна, – начал я.

– Но вы же от меня уехали, – капризно возразила она, впрочем, не погрешив при этом против истины.

– Даже если бы мы не уехали, это ничего не изменило бы. Мы с Викой целыми днями на работе, а ты одна. Ты уже не в том возрасте, чтобы обходиться без посторонней помощи.

– Ты хочешь запереть меня в застенок, – тут же заявила мать. – Я всем в тягость, вы хотите от меня поскорее избавиться и получить эту квартиру. Я все знаю, Саша, и тебе меня не обмануть. И думать не смей!

– Мама, мне не нужна твоя квартира. Я только хочу, чтобы рядом с тобой находился кто-нибудь, кто присматривал бы за тобой и помогал по хозяйству.

– Мне никто не нужен, – безапелляционно отрезала она. – Я прекрасно справляюсь сама.

Спорить с ней было трудно, она не осознавала своего безумия и своей болезни, а физическая форма у нее была прекрасная. Здоровое сердце, хорошие сосуды, отличные суставы без малейших признаков отложения солей. Вон лицо гладкое какое, морщин не больше, чем у Вики. Она могла по десять часов подряд заниматься мытьем полов и окон, стирать, гладить белье, вытирать пыль с книг на высоких, под потолок, стеллажах, таская за собой стремянку по всей квартире. Особую любовь она питала к ручной стирке, хотя стиральную машину мы купили давным-давно, и при этом почти никогда не пользовалась услугами химчисток. Так что можете себе представить, как часто, например, в ванной замачивались шторы и занавеси, а также скатерти и покрывала с диванов. Конечно, такому человеку невозможно доказать, что он нуждается в посторонней помощи.