ТЕОРИЯ ТАНЦА - Игорь Фролов

Степень могущества, сосредоточенного в его руках была несоизмерима с его телом. Хотелось непонятно чего. Ну, для начала — скорости, бешеной скорости и ветра! Летать, кого-то душить, рвать себя зубами, крушить дома… Но все ограничивалось зарядкой в коридоре до изнеможения и возвращением к столу, чтобы снова и снова, уже спокойнее, любоваться сияющей формулой…

Вот и сейчас он лихорадочно писал. Общее уравнение взаимодействия, которое было выведено, вдруг начало раскрываться, как сложенная карта. Обозначив произведение трех постоянных через альфу, он вдруг получил уточненный закон электромагнитного взаимодействия. Следом — уточненный закон гравитации Ньютона. Потом — уточненное уравнение Шредингера… Частные случаи шли, взявшись за руки! Не глядя, что там дальше, боясь, что тронь сейчас — и все рухнет, он вскочил и забегал по комнате. Чтобы не подойти к столу, выбежал в коридор. Потом, уже остыв и пытаясь словами восстановить ощущение, он напишет:

"Да разве знает праведник, недоуменно крутящий в руках мое уравнение, такое острое и блестящее, тяжелое, словно наполненное ртутью, одним взмахом наискось ссекающее вековые истины, — разве знает он, как ликовал амфитеатр с огромной грифельной доской вместо арены, как ревели восторженно и вздымались волной вызванные мною из разных времен посвященные, когда оно возникало — белым по черному, — и в этот самый момент чувства мои неслись с ураганной скоростью — на огненном жеребце, с огненным мечом в руке, на полном скаку снося головы убегающих в ужасе и бегущих навстречу с радостными возгласами — нет различия, нет, кричу я в своем яростном ликовании, обрызганный кровью согласных и несогласных, потому что все они равны перед открывшейся мне истиной, все они — ничто — и мне мало, мало этого безмозглого гороха, сыплющегося под копыта моего коня, — дайте мне самого главного, покажите мне его — того, кто так долго мучил меня сокрытием тайны, пусть он предстанет, и, не останавливая скачки, — мне нужна скорость! — я, отбросив меч, просто откушу эту праведную голову, — как какой-нибудь кильке — с дальнейшим сатурническим пожиранием, содрогаясь от сопутствующего, неизмеримо более высокого, чем человеческий, оргазма — лишь бы унять рвущий меня изнутри надмирный восторг…".

И в этот момент в дверь постучали…

О, сколько было в жизни каждого этих стуков в дверь! Но только не сейчас! Ну, друзья мои, это невыносимо, это вам не половой акт прервать! Постучать сейчас в дверь — значит, остановить рождение Вселенной!

Зарычав, он понесся вниз по лестнице, не гадая, кто там, зная только, что нужно избавиться от посетителя любой ценой.

— Мы с подружкой ходили в кино, — сказала она, входя. — А в общагу ехать уже поздно. Переночую здесь и прямо с утра — на работу.

— А подружка где? — сказал он, перебирая ногами от нетерпения и злости.

— На такси поехала, — простодушно сказала она.

Он поднимался за ней по лестнице, слушая ее щебетание, и душа его кипела. Оставив ее раздеваться в ординаторской, он пошел в свой кабинет, оделся, вошел в ординаторскую, и, собирая со стола бумаги и книги и складывая в сумку, быстро говорил:

— Хорошо, что вы пришли. Мне как раз нужно было в одно место срочно, а объект оставить не на кого. Сейчас закроетесь и — спать. Если что, вот телефон. Но ничего не бывает, на первом этаже все окна решетками закрыты, вполне безопасно. А утром я приду…

Она так ничего и не сказала, — он увидел в закрывающуюся дверь ее изумленное лицо, повернулся и спустился с крыльца. Прибежав домой, он до самого утра проверял и перепроверял, — вот, смотрите, как легко, в четырех строчках получается поправка к вековому смещению перигелия Меркурия! Э-э, да у меня точнее! А вот отклонение луча света гравитирующей массой! А вот… Засранец! — с ласковой издевкой думал он в сторону первооткрывателя. — Как у тебя все сложно! Тензоры, говоришь? Х-хе! А ты куда смотрел, Паули, Вольфганг Амадей, бля?! Только приборы ломать умеешь! Эллиптический интеграл любой дурак приближенно решит, а ты попробуй просто и точно, мудило! — так он ликовал, ставя время, дату и подпись под очередным великим открытием.

Потом, счастливый, гулял по утреннему городу, и, замерзнув, пришел в стационар. Там уже начался рабочий день, сидели в коридоре пациенты, заведующая вела прием.

Только ближе к обеду, когда она заполняла карточки, он вошел, закрыл за собой дверь и сказал:

— Как спалось?

Она молчала и писала, не глядя на него. Только уши зардели.

— Обиделись? — сказал он, думая, что правда будет ей совершенно непонятна. Она будет выглядеть как издевательство.

— Уйдите, — наконец, сказала она. — Так меня еще никто не оскорблял! Если бы я до вас ночью дотянулась — убила бы…

— А как вы это себе представляли? Чтобы я вас совратил? Я бы это сделал, я бы вас просто порвал, — так мне хотелось! — но… Вы же зачем-то это берегли, участь в институте, живя в общаге… И вот так взять и потерять — не понимаю. Или вы хотели поиграть? А представляете, утром бы все увидели, что мы ночевали вместе. Оно вам надо?

Она молчала, рисуя на карточке узоры. Потом отвернулась и смотрела в окно. В изморози горело январское солнце.

— Ну, простите меня, — сказал он. — Я хотел как лучше. Хотите, я посвящу вам вывод уравнения Шредингера? Его, между прочим, еще никто не выводил…

— Ладно, — не оборачиваясь, она махнула рукой. — Идите, работайте. Но, учтите, я еще долго буду на вас злиться…

Посмотрела на него мокрыми глазами, шмыгнула носом и улыбнулась.

СВЕТ ЕГО ГЛАЗ

Стационар закрывался на ремонт до осени, всех выгоняли в отпуска. А медсестра Э. с третьей попытки поступила в институт и увольнялась.

— Я буду тебя навещать, — сказала она. — А напоследок хочу тебе подарок сделать. Девочку на массаж возьмешь? В смысле — и делай с ней, что хошь? Хорошая девочка, бронхит, но можешь все тело. Скажешь, зоны ступней нужно, и прочее. Хочу посмотреть, как справишься.

— Как это — посмотреть? — спросил он. — Может, хочешь поучаствовать?

— Нет, она вся из себя скромная. Вот и хочу посмотреть, как ты ее склонять будешь. Хочу, чтобы, проявив чудеса мастерства, ты на третий сеанс целовал ее грудь. Позволит или нет? Поспорим на желание?

— На третий — это слишком быстро для скромной, — задумался он. — Посмотрим по обстановке… То есть, она не знает о твоих намерениях?

— Нет, конечно! Просто сдавала анализы на медосмотр, кашляла, я ее увидела и посоветовала массаж — есть, говорю, у нас специалист по бронхам, — достанет до них хоть через… — и она засмеялась.

— Сводница, — сказал он. — Развратница. Ну, веди свою скромницу. Только как я тебе докажу? Отпечатки моих губ на ее груди оставить?

— Посмотрим, — махнула Э. рукой. — Ты сначала раскрути, попробуй.

Девушка действительно была скромная. И очень молодая. Лет 18, - подумал он, глядя на ее опущенные ресницы, на веснушки, рассыпанные по переносице. При всей ее застенчивости, она была хорошо развита в женском плане — пусть и первой свежести, но вполне зрелая фигура. Такая девушка с веслом — только без весла.

Зрелость форм — уже плюс, — подумал он. — Гормональный баланс позволяет надеяться.

И приступил.

Сделав жесткий массаж спины и отбив ее барабанной дробью ладоней (отхаркивающее), он осторожно ласкал ее руками. Потом, накрыв спину полотенцем, массировал ее ступни, внимательно следя за ритмом ее дыхания по колебаниям полотенца. Он почти не говорил с ней, не шутил, сразу поняв, что она смущается, и от недовольства своими неловкими ответами может напрячься. А как же без расслабления? Главное, что она сразу закрыла глаза, главное, что ее щеки быстро наливались румянцем, краснели уши, и она, когда он нежно мял ее ступни, начала быстро и глубоко дышать, и пальцы ее вытянутых вдоль тела рук вздрагивали.

На второй сеанс он уже прикоснулся к ее спине губами, едва придерживая пальцами плечи, ведя к локтям и дальше, к открытым ладоням, — и когда его пальцы коснулись ее пальцев, они дрогнули и слегка сжались, придерживая и не отпуская его. Он понял, что она не просто терпит — она приглашает, пусть и со страхом, но этот девичий страх, о этот страх!… И сдерживаемое саперской работой возбуждение, хлынуло в него. Он уже ничего не скрывал, и она уже изгибалась под его губами, вскидывая голову и поворачивая к нему лицо, когда он приближался к шее, и он, неловко опуская голову, находил ее губы, и, наконец, не выдержав этих кривых поз, потянул ее за плечо, и она перевернулась на спину.

Медсестра Э. заглянула в его кабинку, когда он целовал грудь. Шел третий сеанс. Она удивилась еще больше, когда разглядела, где находится рука пациентки, и что она держит. Массажист поднял глаза, увидел Э. и махнул рукой — уйди! Она покачала головой, показала большой палец, и ушла. А он уже отработанным движением попытался стянуть колготки пациентки, но она схватилась за резинку и замотала головой. Он не настаивал…