«Новый завет» - Игорь Мельник

Эта линия проводилась с самого начала. Церковь намеревалась захватить государственную власть.

Ещё нужно было дать разъяснения по поводу споров о духе и плоти. Упрёки из Иерусалима были всё громче.

«Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною. Пища для чрева, и чрево для пищи; но Бог уничтожит и то и другое».

Ну и вопросы брака — без них никуда.

«А о чем вы писали мне, то хорошо человеку не касаться женщины… Но, во избежание блуда, имей каждый свою жену и каждая имей своего мужа…

Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве, а потом опять будьте вместе, чтобы не искушал вас сатана…

Впрочем, это сказано мною как позволение, а не как повеление. Ибо желаю, чтобы все люди были, как и я; но каждый имеет свое дарование».

Как Пётр искал компромисс с Иаковом, так теперь Павел искал компромисс с самим Петром — через его людей.

«Безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я. Но если не могут воздержаться, пусть вступают в брак; ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться…

Прочим же я говорю, а не Господь: если какой брат имеет жену неверующую, и она согласна жить с ним, то он не должен оставлять ее…

И жена, которая имеет мужа неверующего, и он согласен жить с нею, не должна оставлять его… Если же неверующий хочет развестись, пусть разводится; брат или сестра в таких случаях не связаны…»

Спорили, видно, не только из-за денег.

«Призван ли кто обрезанным, не скрывайся (!)…

Призван ли кто необрезанным, не обрезывайся…

Обрезание ничто и необрезание ничто…

Каждый оставайся в таком звании, в котором призван. Рабом ли призван, не смущайся; но если и можешь сделаться свободным, то лучшим воспользуйся».

Социальная политика — великая вещь. Павел приглашал всех — буквально всех.

И опять о браках. Вопрос брака порождал наибольшее число споров.

«Если женишься, не согрешишь; и если девица выйдет замуж, не согрешит. Но таковые будут иметь скорби по плоти; а мне вас жаль…

Имеющие жен должны быть, как не имеющие; и плачущие, как не плачущие; и радующиеся, как не радующиеся; и покупающие, как не приобретающие; и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся; ибо проходит образ мира сего…

А я хочу, чтобы вы были без забот. Неженатый заботится, как угодить Господу, а женатый заботится, как угодить жене…

Говорю это для вашей же пользы, не с тем, чтобы наложить на вас узы, но чтобы вы благочинно и непрестанно служили Господу… Посему выдающий замуж свою девицу поступает хорошо; а не выдающий поступает лучше».

Он не хотел терять никого.

«Мы все имеем знание; но знание надмевает, а любовь назидает. Кто думает, что он знает что-нибудь, тот ничего ещё не знает так, как должно знать».

Сильно сказано.

«Пища не приближает нас к Богу: ибо едим ли мы, ничего не приобретаем; не едим ли, ничего не теряем… И потому, если пища соблазняет брата моего, не буду есть мяса вовек, чтобы не соблазнить брата моего».

Сам Павел был настоящим аскетом и упрёки в его адрес беспочвенны, он всего лишь широко забрасывал сеть.

«Не Апостол ли я? Не свободен ли я?

Если для других я не Апостол, то для вас Апостол, ибо печать моего апостольства — вы в Господе…

Вот мое защищение против осуждающих меня… Или мы не имеем власти есть и пить?

Или не имеем власти иметь спутницею сестру жену, как и прочие апостолы и братья Господни, и Кифа?

Или один я и Варнава не имеем власти не работать?»

Сказочный фрагмент. На Павла ополчились все. Даже его апостольство начали отрицать. Он возмутился: если он не апостол, то Иаков и его братки — подавно.

Они не верили Христу, он их никуда не посылал, а они и не ходили — засели в Иерусалиме и начали дань собирать.

Его обвинили в чревоугодии, а это обидно, Павел не западал на еду, но есть и пить — исконное право человека. Прочие апостолы, братья Иисуса и Пётр — все были женаты, а Павел жил аскетом.

И вот, они обвинили его в потакании плоти. Более того, никто из отцов церкви не работал — они сделали своё пресвитерство профессией, их кормили рядовые члены церкви.

Павел же не гнушался сам зарабатывать себе на пропитание, если надо было. И они обвинили его в мздоимстве. Как тут было не возмутиться!

«Какой воин служит когда-либо на своем содержании? Кто, насадив виноградник, не ест плодов его? Если другие имеют у вас власть, то не паче ли мы? Однако мы не воспользовались сею властью, но все переносим…

Разве не знаете, что священнодействующие питаются от святилища? Что служащие жертвеннику берут долю от жертвенника?

Но я не пользовался ничем таковым. И написал это не для того, чтобы так было для меня. Ибо для меня лучше умереть, нежели чтобы кто уничтожил похвалу мою».

Павел даёт понять, что даже если бы обвинения в стяжательстве имели почву, он был бы в своём праве. Он дорожит своей честью, ибо для себя не брал ни копейки — всё отправлял в Иерусалим.

Похоже, мы наблюдаем момент, когда Павел решил прекратить отправку денег братьям Иисуса и посланцы от Петра ушли ни с чем.

И он аргументирует своё решение — не на себя он будет эти деньги использовать, а для общего дела. Но больше — никаких оброков.

«Ибо будучи свободен от всех, я всем поработил себя…

Для иудеев я был как иудей, чтобы приобрести иудеев; для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобрести подзаконных, для чуждых закона — как чуждый Закона, — не будучи чужд Закона перед Богом, чтобы приобрести чуждых Закона; для немощных был как немощный, чтобы приобрести немощных.

Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых».

Он отказался от всего — ради дела, а от него требуют денег. Павел отвечает едко.

«Не знаете ли, что бегущие на ристалище бегут все, но лишь один получает награду? Так бегите, чтобы получить. Все подвижники воздерживаются от всего…

И потому я бегу не так, как на неверное, бьюсь не так, чтобы бить воздух, но усмиряю и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным».

Он даёт понять, что вся иерусалимская братва, даже если они апостолы и святые, не подвижники, хоть и призывают умерщвлять плоть и отрицать мир.

А он, Павел, подвижник, хотя признаёт и плотское, и мирское. Он занимается делом и не считает упрёки в свой адрес справедливыми — отнюдь.

«Посему, кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть».

Павел себе цену знает. После такого самоутверждения, наш апостол спокойно приступает к поучениям.

«Будьте подражателями мне, как я Христу… Всякий муж, пророчествующий или молящийся с покрытою головою, постыжает свою голову…

Всякая жена, молящаяся или пророчествующая с открытою головою, постыжает свою голову, ибо это то же, как если бы она была обритая. Ибо если жена не хочет покрываться, то пусть стрижется; а если жене стыдно быть остриженой или обритой, пусть покрывается».

Я не знаю, насколько это было важно тогда, но понимаю теперь, почему в нашу церковь женщину без платка не пускают — спасибо Павлуше.

«Слышу, что когда вы собираетесь в церковь, между вами бывают разделения, чему отчасти и верю… Ибо надлежит быть и разделениям, дабы открылись между вами искусные».

Он хитёр. Дескать, споры — нормальное дело, не обращайте внимания.

«Далее, вы собираетесь, но это не значит вкушать вечерю Господню; ибо всякий поспешает прежде других есть свою пищу, так что иной бывает голоден, а иной упивается».

Вот так, упивается! Пресвитеры знали, что говорили. Павел принимает меры.

«Разве у вас нет домов на то, чтобы есть и пить? Что сказать вам? Похвалить ли вас за это? Не похвалю».

Да уж, хвалиться нечем. А посему, слушайте, как надо есть и пить.

«Ибо всякий раз, когда едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете…

Кто будет есть хлеб или пить чашу недостойно, виновен будет…

Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест и пьет…

Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о теле Господнем…

Оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает».

Он настаивает на здоровом образе жизни.

«А если кто голоден, пусть ест дома, чтобы собираться вам не на осуждение… Прочее устрою, когда приду».

Я бы задумался после этих слов.

Павел призывал к естественному, считая, что аскеза и экзальтации — удел немногих.

Аскетическая партия Иакова могла похвастаться большим числом «пророков», говорящих на языках, и вообще экстрасенсов.

Возможно, в Коринфе им завидовали. Но Павел, который сам был очень экзальтированной личностью, успокаивает своих учеников и обещает им другие чудеса.

«Иных Бог поставил в Церкви, во-первых, Апостолами, во-вторых, пророками, в-третьих, учителями… Далее, иным дал силы чудодейственные, также дары исцелений, управления, разные языки.