Вот и я, Люба! (СИ) - Евгеника Мара

Детей в холле-прихожей провожаем с Любашей вместе. Щёлкнув дверью, тут же к ней прижимаю свою Данаю.

От желания и нетерпения, которые не могу даже скрыть, меня потряхивает.

- Ой, Степан Григорьевич, Вы в меня чем-то дюже сильно упираетесь, - шепчет между моими поцелуями Любаша. - Мужчина, Вы прямо как неандерталец…

- Да, наисладчайшая моя, дубиной и упираюсь. По голове точно бить не буду, это противоречит моему кодексу чести, а вот в ручки твои трепетные свою дубинушку вложу и на вкус попробовать дам, - произношу со стоном, потому что Любушка, расстегнув ремень и зипер ширинки, уже пальчиками своей правой ручки ствол мой восставший оглаживает.

Поднимаю лицо своей Дании к себе, чтобы посмотреть в глаза её зеленые, а в них проволока шальной похоти.

Красавица моя губоньки свои шикарные языком розовеньким так смачно облизывает. Ну, как тут мужику удержаться от соблазна, чтобы не поставить женщину на колени и не вложить в её ротик друга своего младшего, истомившегося по нежности и сладости ласк оральных.

Нет, не могу отказать ни малому своему, ни себе в таком счастье.

Да и чувствую, что женщина моя тоже готова к подвигу и прямо сама рвётся в бой.

Даже пальцами не успеваю надавить на плечики её, как кошечка моя сама уже опускается вниз, попутно стягивая с меня джинсы вместе с боксерами.

Лизнув купол головки и обведя ее корону язычком, Даная моя ротиком своим сладеньким мягко и нежно обхватывает головушку парня моего, и от верха начинает упруго скользить вниз.

Я своей ладонью ставлю ограничитель на стволе, потому как знаю возможности своей женщины и не хочу доставлять ей дискомфорт.

Пусть уж муслякает парня моего так, как ей самой нравится и удобно.

Меня устраивает на тысячу процентов факт её удовольствия. Я от этого получаю очень острые ощущения.

Любушкина неумелость меня заводит больше и заставляет кончать быстрее и острее, чем глубокий захват и заглот профессионалки минета.

Даже не успеваю додумать мысль свою до конца, как наступает мой первый и острый оргазм. Изливаюсь в ротик моей любимой женщины обильно со стонами.

Любаша аккуратно, но аппетитно, как самое сладкое мороженое, облизывает мой член.

Поднимаясь вверх, сладкая женщина моя с громким чмоканьем выполняет губами жест, от которого у меня сразу сносит обе башни. Мой келдыш снова стоит колом по стойке смирно.

Подхватываю свою красотку на руки и несу в спальню. Положив на кровать, раздеваю её полностью, зацеловываю и вылизываю каждый сантиметр её шикарного тела.

С утробным рыком добираюсь до ее сладенького местечка. Языком развожу створочки устрицы в стороны, давая себе доступ к ее нежной насыщенно красной мякоти.

Первым делом кончиком языка залезаю под капюшончик клиторка, нащупываю упругую горошинку, полизызываю, посасываю и слегка прикусываю ее.

Любаша без стеснения демонстрирует мне свои эмоции. Каждый импульс её тела отдаётся в моем. Каждый стон отзывается моим рыком.

Красавица моя раскрывается больше, я глубже погружаю в неё свои пальцы. Она приподнимает таз, я чаще и твёрже провожу по передней ребристой стеночке её норочки.

Ловлю губами и пальцами пик её наслаждения, чувствую, что сам нахожусь на грани.

Переживаю вместе с Любашей её бурный оргазм. Сдерживаю себя, стараясь продлить её удовольствие. Выжидав минутку, вхожу в её норку.

Любашу снова пробивает дрожь. Она выгибает свое тело, стараясь прижаться ко мне как можно больше. Её внутренние мышцы от импульсов оргазма сжимаются больше, обволакивая и зажимая мой член.

Мы с Любой двигаемся сочлененно навстречу друг другу в едином порыве. Наши тела работают как единый механизм, действия которого сопровождают звуки разной высоты, тембра, длительности, громкости и эмоционального накала.

Пережив наш первый общий оргазм, мы тихо дремлем в объятиях друг друга.

Я думаю над тем, что ласкать свою женщину, доставлять ей удовольствие, вести её к апогею чувственного наслаждения, ощущая при этом искренний женский отклик, что может быть для мужчины важнее.

- Не хочу никуда ехать, - сквозь мысли слышу шелест Любашиного голоса. - Степушка, давай валяться в постели до самой поездки по твоему важному делу, а? Честно-честно, мне так с тобой хорошо, что совсем не хочется никаким ремонтом заниматься. Давай просто в костюмах Адама и Евы валяться, а? Степушка, я в обнимку с тобой готова все время совершать падеж в пучину страсти…

- Сладкая моя, я могу расценить последние твои слова, как признание в любви, - шепчу в ушко Любаше, поглаживая кончиком указательного пальца изюминки её грудей.

- Allnächtlich im Traume seh’ ich dich, Und sehe dich freundlich grüßen, Und lautaufweinend stürz’ ich mich Zu deinen süßen Füßen, - шепчет мне Любушка. - Я каждую ночь тебя вижу во сне В толпе незнакомых видений; Приветливо ты улыбаешься мне, Я плачу, упав на колени. Это Генрих Гейне, милый!

- Die Liebe sprach: In der Geliebten Blicke Mußt du den Himmel suchen, nicht die Erde, Daß sich die beßre Kraft daran erquicke, Und dir das Sternbild nicht zum Irrlicht werde. - нашептываю Любушке на ушко четверостишие немецкого поэта. - Любаша, в переводе читать? Хотя зачем я спрашиваю…

- Степа, смысл этих строк я отлично понимаю, но все же хочу услышать профессиональный перевод, - поднимаясь на локте, пристально с удивлением глядя в мои глаза, произносит Любонька.

- Пойми любовь! Ищи во взорах милой Небесных благ, а не земных страстей; Чтобы святой душа окрепла силой И не погас бы луч звезды твоей! Это Фридрих Рюккерт, Люба. Автора перевода не помню, к сожалению.

- Отличные слова. Просто шикарные. Степан Григорьевич, ты меня искренне удивляешь постоянно, - снова заглядывая в мои глаза, говорит Любаша. - У тебя не отличный, но очень достойный немецкий. Откуда такие знания языка и немецкой литературы.

- Ну, Любушка, "Мы все учились понемногу Чему-нибудь и как-нибудь, Так воспитаньем, слава богу, У нас немудрено блеснуть. Онегин был, по мненью многих (Судей решительных и строгих), Ученый малый, но педант. Имел он счастливый талант Без принужденья в разговоре Коснуться до всего слегка, С ученым видом знатока Хранить молчанье в важном споре И возбуждать улыбку дам Огнем нежданных эпиграмм", - цитирую кусочек из романа "Евгений Онегин" Александра Пушкина и хохоча продолжаю. - Мои славные родители уделяли нашему с братом воспитанию много внимания, что благотворно отразилось на нашем умственном развитии.

- Степа, прости, но я до сих пор не знаю, никаких подробностей о твоей семье. Кроме того, что мама твоя кардиолог. Может все же стоит мне что-нибудь рассказать о себе и своей семье? - говорит Люба, укладывая свою головушку на мою грудь.

- Любушка, ничего особенно в нашей семье нет. То есть таких интересных секретиков как у тебя, милая, в нашем генеалогическом древе не имеется, - хихикая, начинаю рассказывать своей Данае. - Мои родители простого происхождения. Отец фактически из крестьян. У матери в родне очень много всего намешано, но больше еврейских корней. Ну это ты и по ее имени и отчеству могла понять. Всего в жизни родители мои добились сами.

В самом начале моего рассказа Любушка из положения лежа переходит в позицию сидя, натянув часть покрывала на свою грудь.

Рассказывая, все время стараюсь немного сдвинуть ткань с её тела, потому что мне очень хочется видеть её красивые и аппетитные груди.

- Отец будучи студентом первого курса на БАМе в стройотряде заприметил девушку подходящего ему роста и комплекции. Наши Сима и Гриша, как люди темпераментные, быстро телесно схлестнулись, поженились и родили двоих оболтусов Степана и Тимофея. Как уже рассказывал ранее, Тимка был ужасно болезненным по причине родовой травмы, потому родители его больше опекали. Я же был здоровьем и кулаками крепок. За последнее пострадал, хотя теперь уже думаю о своих страданиях, как о счастливом билете.

Так и не сумев стащить с Любашиных грудей покрывало, пробираюсь правой рукой под него. Сначала веду по внешней стороне ее бедра, затем плавно перехожу к внутренней. Дойдя до заветной развилки, мои пальцы сразу находят её самые нежные точки и начинают их поглаживать и растирать.