2012 Хроники смутного времени - Евгений Зубарев

— Это вы правильно загнули, Олег Меерович! — поддержал тестя Василий, Заметив впереди свет, он резко скомандовал Игорю: — Стоп!.. Подожди тут, коллега, я схожу к своим архаровцам.

Логистик сделал короткую, но отчетливую паузу, перед тем как выйти наружу, и я понял, что он ждал реакции Палыча — ведь архаровцы берут по пять сотен за любую проводку, значит, Василию предстояло сейчас платить из своих.

Палыч тоже понял причину заминки, но смотрел Василию в глаза спокойно и жестко — дескать, уговор есть уговор. Логистик еле заметно вздохнул и выпрыгнул из кабины в мягкий лесной полумрак.

Вернулся он быстро, и мы опять протискивались сквозь знакомую уже толпу взвинченных мужчин с ружьями в руках, и снова Палыч покрылся испариной, пытаясь провести машину так, чтобы случайно не коснуться ни одного из этих «полуночных ковбоев».

Мы расстались с Василием на лесной опушке, откуда в неверном свете луны уже угадывалось направление на трассу, но Палыч еще долго и утомительно подробно выяснял, где лучше будет выбираться на Каширское шоссе.

— Прямо и направо, через десять минут сами все увидите. Но вот что, коллеги,— мои архаровцы говорят, что за Кольцевой погромщики теперь караванами стоят, тыщ по пять в каждом. Короче, точно как во времена монголо-татарского нашествия — обложили, бляди, мать городов русских. Проехать будет непросто — они только военных пропускают, боятся связываться, а гражданских чистят без разбора.

— Прорвемся,— пообещал Палыч, и Василий откланялся, махнув еще раз на прощание деду.

Мы медленно двинулись по грунтовой дороге, едва видимой в ближнем свете фар, а спустя несколько минут Игорь остановил «форд» и бросил в салон:

— Давайте-ка все экипируемся, как положено. Моя интуиция, в смысле задница, подсказывает, что нам сейчас придется немного повоевать.

Я хотел было включить свет, но на меня цыкнули сразу оба — и Валера, и Палыч. Пришлось возиться в темноте, на ощупь выбирая подходящий бронежилет и укладывая в его разгрузку запасные патроны к помпе.

Деда тоже впихнули в бронежилет, но с немалым трудом — габаритный такой дедок оказался, да еще с немаленьким пузом, из-за которого застегнуть жилет на боках как следует так и не удалось, и он просто болтался на шее двумя бронированными фартуками — спереди и сзади.

— Вы как насчет пострелять? Доводилось? — деликатно полюбопытствовал Палыч, повернувшись назад.

— Ну, разве что из пистолета, на институтских сборах. Но это было пятьдесят лет назад,— так неуверенно и виновато ответил дед, что я сразу понял — с четвертым бойцом нашего невеликого гарнизона у нас вышел облом.

— Ладно, будете помогать раненым, если что,— тоже все понял Палыч и показал, где лежит аптечка.

— Ну, понеслась… — прошептал Игорь, и Валера тут же отозвался напряженным до хрипа голосом:

— Поехали!

Гагарин, блин, нашелся.

Палыч погасил все огни, и в полной темноте мы неторопливо двинулись вперед по дороге, едва обозначенной светом луны.

Так мы проехали километров десять, и я уже подумал, что обошлось, когда на самом выезде на шоссе увидел огни, разбросанные вдоль трассы огромным неправильным овалом, а прямо на дороге перед нами — группу темных фигур с фонариками.

Палыч сбросил скорость и медленно катил прямо на эти фигурки, которые в конце концов нехотя расступились, и в открытые окна я заметил, что это были безоружные, но очень пьяные или обкуренные подростки. Они что-то развязно нам кричали, но никто не стал отвечать этим глупым созданиям, и они остались топтаться на своем пятачке, громко переговариваясь.

Мы вырулили на шоссе, на котором с неравными интервалами стояли брошенные машины с распахнутыми дверцами. Впрочем, когда мы наконец поехали по асфальту, лавируя среди самых неожиданных препятствий вроде выломанных кресел или огромных тракторных колес, стало видно, что в некоторых машинах были люди — они там или спали, или курили в раскрытые двери.

Так мы тащились с полкилометра, пока не наткнулись на странную, явно рукотворную пробку — поперек шоссе стоял пассажирский «Икарус», но его длины не хватило на все шесть полос, и с одной стороны автобус подпирал тентованный армейский грузовик, перегораживая движение уже окончательно.

Впрочем, со стороны столицы пробки не было — когда мы подъехали поближе, стало видно, что автобус

и грузовик перекрывают движение транспорту в основном со стороны Каширы. Там машин было много больше, и стояли они плотнее, впрочем, все равно с достаточными промежутками, чтобы можно было проехать.

Палыч начал осторожно объезжать автобус, заехав на обочину, достаточно просторную для нашего маневра, однако из грузовика вдруг выпрыгнул человек с ружьем в руках и наставил его прямо нам в кабину.

— А ну вышли все из машины!— заорал этот тип, которого я, как ни вглядывался, не мог толком разглядеть.

— С чего вдруг я должен выходить? — спросил Палыч, бросая взгляды по сторонам.

— Ты чё, не врубаешься, козел? Ща объясню, падла! — тонким голоском закричал хмырь на все шоссе, и я понял, что это подросток. Он передернул затвор и неожиданно выстрелил чуть выше водительского окна, в крышу.

Картечь с железным треском отскочила от брони, но удар по корпусу оказался чувствительным, нас даже немного качнуло.

Валера осторожно отворил дверь и показал мне, что пойдет вдоль правого борта. Я кивнул и вышел, обойдя микроавтобус сзади.

Я успел пробежать пару метров вдоль левого борта нашей машины, когда раздался выстрел, и я услышал злобное шипение Васильева:

— Получил, гаденыш?

Гаденыш лежал на асфальте, бросив ружье и сжимая руками колено.

— Отпусти, дяденька! — жалобно скулил он.— Не стре

ляй, дяденька!

Я включил фонарь, а Палыч — все фары на полную мощность.

У подростка оказалось простреленным колено, но, пока я раздумывал, что с ним следует делать, в меня влепили заряд картечи прямо из темноты армейского тента.

Меня буквально впечатало в борт «форда», и уже оттуда я упал на асфальт, успев простонать Палычу:

— Гаси свет, мудила!

Игорь вырубил свет, а Валера всадил три заряда подряд в тент и кабину грузовика. Я полежал на асфальте, ощупывая лицо, но крови было немного — основной заряд пришелся на бронежилет и левое плечо, в котором при движении теперь слышалось отчетливое поскрипывание.

— Тошка, ты как? — услышал я возмутительно спокойный голос Палыча.

— Спасибо, что спросил, теперь намного лучше!..— ответил я, пробуя подняться.

В голове немного шумело, но и только. Чужой даже не думал оживать — видимо, для него это было рядовым происшествием, ради которого не стоило и дергаться. Или он просто спал, гад.

Я постоял на ватных ногах пару секунд, неуверенно похлопывая себя по бокам, но все было в порядке.

Рядовое происшествие, значит? Хорошо, будем работать буднично — как учили в «учебке».

Я дошел до кабины «форда» и оттуда указал Палычу на грузовик:

— Я сейчас суну туда жало, а ты на счет «раз» врубай фары.

Палыч кивнул, и я рванул к тенту, бешено заорав: «А теперь раз, суки!» Вспышка света оказалась неожиданно мощной — я стрелял как в батальонном тире, отчетливо видя свои мишени — двух заспанных полуодетых бритоголовых хмырей. Один из них, сидя на корточках, держал двустволку, переломив ее для зарядки, а второй еще не поднялся и, лежа на огромном цветастом матрасе, что-то лихорадочно нащупывал у самого тента.

Для верности я выстрелил дважды в каждого, так что потом мне пришлось поволноваться, перезаряжая помцу в свете фар «форда», но Палыч быстро выключил свет, увидев мою заминку.

Со стороны кабины, в клубках темных пятен у обочины послышалось еще два выстрела, и я метнулся туда, посмотреть, как получилось у Валеры.

У Валеры получилось замечательно — в кабине теперь сидели два неподвижных бритоголовых тела, но мы не стали их долго рассматривать, а вернулись к микроавтобусу.

Палыч уже вышел из машины и, брезгливо трогая ногой лежащего на асфальте подростка, вел допрос.

Выяснилось, что бритые молодые люди являются воспитанниками Лыткаринской детской спецколонии, из которой удрали с неделю назад.

Днем я видел сюжет об этом побеге по какому-то специализированному криминальному каналу — малолетние сидельцы не просто ушли, а сначала несколько дней забавлялись с персоналом, замучив до смерти трех женщин и пятерых мужчин, а потом еще повеселились в дачном поселке, неудачно попавшемся на пути огромной банды из двухсот человек.

Помнится, меня в том сюжете больше всего удивила реакция властей — как с возмущением поведал корреспондент с запоминающейся фамилией Сыроежкин, бунт в колонии никто и не подумал подавлять. И уж тем более никто не преследовал потом малолетних мерзавцев. Их опять «рассеяли».