Замечательные женщины - Барбара Пим

Вид у Иврарда стал недоуменный.

– Когда двигали стол Роки, оказалось, что тумбы сзади проедены древоточцем, – объяснила я. – Я едва не позвонила вашей матушке, чтобы спросить совета.

– О, мама вот уже две недели как в Борнемуте, – быстро сказал Иврард, словно не мог вынести мысли, что кто-то из Боунов соприкоснется хотя бы с мебелью Нейпиров.

– Тогда и звонить ей было бы без толку, – ответила я, надевая перчатки и подбирая платок и сумочку. – Большое спасибо за ленч.

– Очень приятно было вас повидать, – отозвался он чересчур вежливо для искренности, как мне показалось. – Надо будет увидеться, когда вы вернетесь из отпуска. Надеюсь, вы хорошо отдохнете.

Я поблагодарила, но не предложила послать открытку, поскольку, в отличие от Уильяма, Иврард как будто был не из тех, кому посылают открытки. Хотя, подумалось мне, если подыскать что-нибудь антропологическое или археологическое, какой-нибудь каменный круг, курган или любопытный местный обычай (разумеется, что-то совершенно серьезное, без шуток про отмеченные крестиком окна или полных дам), открытка может быть принята с удовольствием.

Глава 21

– Разумеется, ужасные дожди бывают в Швейцарии или в Австрии в горах, и даже в Италии в определенное время года, – весело сказала Дора, когда мы стояли у она гостиной в отеле, глядя на зарядивший проливной дождь.

– И в Африке, и в Индии тоже, – добавила я.

– Да, но там сезоны дождей и засухи четко определены, – отозвалась тоном школьной учительницы Дора. – Зависит от муссонов и еще много чего.

– Можно сходить после полудня посмотреть аббатство, – предложила я – раз уж так сыро.

– Ну да, наверное. – Дора не слишком любила архитектуру, но была заядлой туристкой. – Поедем на автобусе.

Автобусная остановка находилась возле самой гостиницы, и когда мы пришли, там уже ждали несколько человек. Подошла группка маленьких черных священников из расположенной по соседству римско-католической семинарии и пристроилась в очередь за нами. Дора подтолкнула меня локтем.

– Точь-в-точь стайка жуков, – шепнула она. – Надеюсь, нам не придется сидеть рядом с ними. Готова поспорить, они постараются протиснуться впереди нас.

Автобус пришел почти полный, и кое-кто из священников остался на остановке. С высоты второго этажа Дора поглядела на них с триумфом.

– Поделом им, – злорадствовала она с высоты второго этажа. – И папе со всеми его догмами!

– Бедняги, – запротестовала я, пожалев промокших черных жуков, которым придется ждать еще двадцать минут. – Они-то не виноваты.

– Наверное, в аббатстве будет кишеть попами и монашками, – продолжала Дора с фанатичным блеском в глазах.

– Естественно, их там будет много. Для них ведь это своего рода паломничество, и приятно сознавать, что аббатство было построено самими монахами. Но, полагаю, там и обычных туристов будет достаточно.

Сойдя через полчаса с автобуса, мы очутились в чистом поле: куда ни глянь – пустошь, и никаких признаков аббатства. Какая-то женщина спросила у меня дорогу.

– Кажется, туда, – ответила я, указывая на как будто единственную тропинку.

– Спасибо большое, – отозвалась она. – Надеюсь, вы не в обиде, что я спросила, у вас такой вид, точно вы знаете, куда идти.

Я размышляла над значением ее слов, пока мы шли разрозненной вереницей, возглавляемой мной и Дорой. Даже священники приняли наше руководство. Все казалось торжественным и чудесным.

– Могли бы поставить указатель: «К аббатству» или хотя бы стрелку, – удовлетворенно ворчала Дора. – Интересно, чашку чаю мы там сможем найти? Полагаю, о таком способе заработка там подумали.

Завернув за следующий поворот, мы наткнулись на довольно новые с виду и как будто церковные строения.

– Наверное, это здесь, – сказала Дора.

– Надеюсь. – Я испытала большое облегчение, что аббатство наконец нашлось, потому что ужасно было бы, если бы я сбила священников с пути истинного. – Давай поищем группу с экскурсоводом.

– Если хочешь, – отозвалась Дора, – хотя я бы лучше сама побродила. Будь уверена, всего нам тут не покажут, – мрачно намекнула она. – Как в тех турах в Россию.

Пространство перед аббатством заполнялось туристами, прибывшими на машинах или автобусах, а то и пешком. Имелась тут и большая парковка, и, ткнув меня локтем, Дора указала на табличку с большой буквой «Ж», и еще одну, где большими буквами значилось «ЧАЙ».

– Я же тебе говорила, что тут все поставлено на коммерческую ногу.

Я промолчала, поскольку мы уже вошли в аббатство и меня ошеломило ощущение сияния и света. Стены казались свежими и чистыми, кругом поблескивало золото, и стойкий запах ладана казался почти гигиеничным. Здесь сентиментально к Риму не обратишься, думала я, ведь тут нет ни теплой розоватой темноты, в которой можно спрятаться, ни уютной путаницы доктрин и догм. Здесь все взвешено, подвергнуто осмыслению и разложено по полочкам, как, в сущности, и следует.

Подтянутый молодой монах в очках без оправы взялся опекать нашу экскурсию, или, точнее, группу туристов, к которой мы присоединились, поскольку общество оказалось очень и очень смешанное: несколько молодых солдат в форме, два священника, молодые и пожилые пары, стайка, как оказалось, англо-католических дам того сорта, что предлагают услуги компаньонок в «Церковных ведомостях», и несколько непримечательных или не поддающихся классификации личностей, к числу которых, наверное, следовало причислить и нас с Дорой, хотя, рискну сказать, я была бы вполне счастлива среди англо-католических дам.

Мы с благоговением и восхищением переходили с места на место, а наш гид терпеливым доброжелательным тоном объяснял историю и смысл разных вещей.

– Не уверен, что среди вас есть католики, – вкрадчиво сказал гид. – Поэтому вы едва ли понимаете значение Девы Марии.

Англо-католические дамы сгрудились теснее, точно стремились отмежеваться от остальной группы. Они возмущенно зашептались, а одна даже как будто готова была запротестовать. Но в конечном итоге, возможно, вспомнив о манерах или о том, как сложно спорить с католиком, они успокоились и стали терпеливо слушать. Дора, казалось, готова была взорваться, хотя и по иным причинам, и я боялась, что она вот-вот затеет спор с гидом, но, по всей очевидности, она тоже передумала и угрюмо перешла к следующей достопримечательности.

– Разумеется, бесполезно им что-либо говорить, – бормотала она. – Они все зазубрили и повторяют теперь как попугаи. Мне надоело, что меня так водят. Пойду сама все разведаю.

Когда экскурсия закончилась, я застала ее под стенами аббатства, глаза у нее победно сверкали.

– Надеюсь, ты не положила ни в какой ящик денег? – спросила она. – У них тут за углом лавка, где торгуют четками и иконками, и еще всяким раскрашенным хламом. Представить себе не могу, зачем кто-то покупает такие вещи!

Я попыталась объяснить, что у римских и даже не римских католиков считается, что это приносит утешение и помогает в молитве, но Дора никаких доводов слушать не пожелала.

– Тут у них некоторые проходы перекрыты веревками, – сказала она, понизив голос. – Я же говорила, что всего нам увидеть не позволят. Интересно, а там что происходит?

– Наверное, там жилые помещения самих монахов. Трудно ожидать, что туда позволят зайти.

– А мне бы и не захотелось, – обиженно отрезала Дора. – Никаким калачом не заманишь. – Перехватив покрепче зонт, она взмахнула им наподобие меча.

– Тогда пойдем поищем, где выпить чаю. После пищи духовной – пища телесная.

– Боюсь, никакой духовной пищи я не получила, – возразила Дора. – Совсем наоборот, от запаха ладана я совсем больная. Он и в здешнюю чайную, наверное, проник, и вообще мне не нравится, как она выглядит. Может быть, на обратном пути что-нибудь найдем, как по-твоему?

– Да, мы, кажется, проходили через приятную деревню, – предположила я. – Кстати, там живет мать Елены Нейпир, и Елена сейчас у нее. Помнишь черно-белое кафе, которое мы видели из автобуса?

– «Старая добрая сорока»? Да, можно туда сходить.

– Никогда не знаешь наперед, вдруг мы встретим Елену.

– Не можешь ты держаться подальше от этих Нейпиров, – добродушно уколола Дора. – Хотя мне почему-то думается, что тебе хочется повидать совсем не Елену.

Я не нашла подходящего ответа, поэтому предоставила Доре считать как ей вздумается. Очевидный и легкий шарм Роки сам по себе был защитой, ведь нельзя же заподозрить разумную женщину в каких-то чувствах к такому человеку. Мне пришлось признаться себе, что мысль о встрече с Еленой не доставляет мне особого удовольствия, но я, казалось, была в своего рода долгу перед Иврардом Боуном, поэтому следовало узнать, как она поживает и каковы последние события, если они вообще имели место.

Я никак не ожидала столкнуться с ней так скоро: с корзинкой для покупок Елена стояла у дверей «Старой доброй сороки». Едва мы обменялись подобающими восклицаниями удивления и даже некоторого удовольствия, она сказала: