Невидимый враг - Поль д'Ивуа

Робер с удивлением взглянул на говорившего.

— Если вы так уважаете свободу, то не выпустите ли меня отсюда? — сказал он веселым тоном, довольно странным в его положении.

Это замечание показалось до того забавным чиновнику, что он расхохотался до слез.

— Все, кроме этого, — ответил он, немного отдышавшись. — Ведь не мы запираем вас сюда, а общество. Внутри этой ограды мы всемогущи, но наша власть кончается у ворот тюрьмы. Вы увидите, однако, что мы внутри предоставляем заключенным самую широкую свободу. Конечно, господин корсар, — прибавил он любезным тоном, — вам угодно занять помещение поудобнее?

— Да, по возможности.

— И, вероятно, тюремный обед покажется вам недостаточно подходящим? Может быть, вы предпочтете получать обед со стороны?

— Вы предупреждаете мои желания.

— Очень рад, что угодил вам. Я должен прибавить, — продолжал он, — что вам предоставляется право требовать все, что угодно, понятно, за соответствующее вознаграждение. Даже если вы найдете, что приговор суда окажется для вас неудобным, вы можете приказать принести себе яду. Я, конечно, не настаиваю, но если вы решите покончить с собой, то тюремная аптека к вашим услугам. Я советую вам обратиться именно туда, потому что цены там гораздо ниже, чем в городских аптеках.

Робер невольно расхохотался, услышав это странное предложение. Его веселость, видимо, произвела на чиновника хорошее впечатление.

— Я разговариваю с вами, как с новичком, — с тонкой улыбкой прибавил он, — но, разумеется, вы достаточно опытны в этом деле. Вероятно, у вас в кармане есть средство, чтобы избавиться от виселицы? Вам нечего скрывать, — продолжал он, заметив отрицательный жест арестанта, — это ваше право. Обыскивать вас мы не будем. Этот варварский обычай Старого Света давно уже изгнан у нас из употребления. Итак, — закончил он, — я записал: «Корсар Триплекс, особое помещение — три шиллинга в сутки, обед со стороны — восемь шиллингов». Это не будет для вас дорого?

— Я согласен.

— Кросби, отведите джентльмена в камеру № 2, — сказал чиновник, обращаясь к одному из стражей, — и постараетесь, чтобы он ни в чем не терпел недостатка.

И, любезно поклонившись арестанту, он начал что-то писать.

По знаку Кросби, Робер вышел из приемной комнаты, прошел множество дворов и темных коридоров и, наконец, вошел в довольно большую комнату, в которой стояла постель, зеркальный шкаф, умывальник, стулья и стол, все из довольно ценного дерева, комната эта походила больше на номер второразрядной гостиницы. На решетчатом окне висела узорная занавеска, пол был затянут трипом.

— А здесь не дурно, — заметил псевдо-корсар.

Лицо тюремщика расплылось в улыбку:

— О, сэр, это лучшая камера во всей тюрьме. Если стать на стул, то в окно виден весь нижний город и порт. Прекрасный вид, отличный воздух. Жаль только, что ваше недоразумение с правосудием не позволит вам побыть подольше. Однако, что это я болтаю? Надо же позаботиться о завтраке. Здесь неподалеку есть ресторан, в котором делают такое рагу, что даже мертвец воскреснет от одного только их запаха.

И предупредительный тюремщик, угадывая желания своего «клиента», живо придумал меню обеда, которым можно было накормить, вероятно, десять человек. Очевидно, он рассчитывал на остатки от обеда и, надо сознаться, придуманное им меню указывало на немалый аппетит изобретателя. Это, однако, не помешало ему, уходя, крепко запереть дверь. Резкий стук засовов напомнил заключенному, что хотя здесь и позаботились о его гастрономических потребностях, но не обращали внимания на его естественное в его положении желание убежать.

Оставшись один, он нахмурился и стал ходить взад и вперед по камере. «Только бы Арман успел предупредить Джеймса… Только бы Джеймс оказался в Сиднее… — говорил он в волнении. — А если его нет… Какое же это будет несчастье! Бедная Лотия и… бедный я!»

Действительно, всякая задержка могла оказаться роковой для Робера. От него не скрывали, что его дело поведут быстро, а перспектива быть повешенным и вынужденным с высоты виселицы послать последнее «прости» невесте заставила бы задуматься самого веселого по природе человека.

Его размышления были прерваны возвращением Кросби. Любезный тюремщик нес корзину, полную тарелок, стаканов и бутылок. Он быстро принялся накрывать на стол, время от времени бросая грустные взгляды на заключенного. Он как будто хотел ему сказать что-то, но не решался. Наконец, расставив блюда на столе, он все же решился сразу.

— Сэр корсар, — сказал он.

Робер обернулся.

— Какой-то джентльмен на улице велел мне передать вам посылочку.

Робер вздрогнул.

— Давайте скорее, — сказал он.

— Я вам, конечно, отдам ее. Вы имеете полное право получать здесь все, что вам угодно. Это маленькая запечатанная коробочка. Но сначала позвольте обратиться к вам с просьбой…

— Пожалуйста.

— Видите ли… Может быть, это — яд, о котором говорил сегодня утром смотритель. Так вот… не подождете ли вы, не кушайте его слишком скоро… Я отец семейства, у меня семь человек детей… Услуги заключенным — мой главный приработок…

Эта наивная просьба заставила Робера улыбнуться. Значит, смотритель ничего не приукрасил. Всякие льготы, совместные с лишением свободы, не исключая и права на самоубийство, были действительно предоставлены заключенным.

Тюремщик ожидал ответа.

— По моему расчету, если я соглашусь на виселицу, мне остается жить с неделю, — сказал Робер.

— Около этого, — подтвердил тюремщик.

— Сколько вы заработаете за это время?

Тюремщик с минуту подумал:

— Два шиллинга в день. Это не много?

— Нет. Значит, всего шестнадцать шиллингов?

— Совершенно верно.

Робер опустил руку в карман и, вынув банкноту в пять фунтов стерлингов, протянул Кросби.

— Вот сто шиллингов, — сказал он.

— Но у меня нет сдачи, сэр.

— Возьмите все. Только давайте мне скорее ту коробочку.

Тюремщик с почтительным поклоном передал Роберу обвязанную шнурком и опечатанную сургучом коробочку. Она была в ширину не больше трех, а в длину — не более пяти сантиметров. Робер резким движением вырвал посылку из рук тюремщика.

— Подождите, сэр, — проговорил Кросби взволнованным голосом. — Может быть, есть еще надежда. Подождите!

Робер знаком приказал ему выйти, ему хотелось поскорее остаться одному, чтобы узнать, что это за посылка и что она означает.

Когда дверь затворилась, он разорвал шнурок, сломал печати и открыл коробочку. Но, заглянув в нее, он остолбенел. Дно коробочки было выстлано ватой, а на вате лежал маленький флакон с бесцветной жидкостью. На этикетке было написано: «Цианистоводородная кислота».