Массовка - Владислав Выставной

– Это что же, зона? – неуверенно произнес Артемий.

– Можно и так сказать, – кивнул Седой. – Только мы не зэки. Мы – массовка. Чувствуешь разницу?

– Нет, – признался Артемий.

– Мы тоже, – хмыкнул худой.

– Кстати, я – Седой, – сказал Седой. – А это – Тощий. У нас не принято звать друг друга по именам. И у тебя будет погоняло.

– Что?

– Кликуха. Как тебя звать?

– Артемий…

– Чем занимаешься по жизни?

– Всяким. То тем, то этим…

–. Как бы тебя обозвать, чтобы не обидеть…

– Для краткости можно – Арт… Так меня друзья зовут…

– Хе – Арт! Нормально! Здорово, Арт! С прибытием в Лагерь Правды, Арт!

Седой с Тощим переглянулись и тихо рассмеялись. Очевидно, это был особый юмор – для внутреннего пользования.

– Бред какой-то. Что это за правда такая, ради которой лагерь строить приходится?

– Ну, уж точно, не наша. Это Его правда.

Седой кивнул куда-то в сторону. Туда, где высились длинные ряды двухэтажных нар. Те были полны спящими людьми. Видимо, уже давно наступила ночь.

Артемий ничего не понял из сказанного Седым, но кивнул.

Сколько же он был в отключке?

– Зато, в отличие от зэков, за сидение в этих бараках нам неплохие бабки платят, – сказал Тощий. – Только вот Седой думает – не видать нам денег и воли, как своих ушей.

– Это почему? – спросил Артемий.

– Хозяин у нас – псих, – пояснил Седой. – Между нами говоря, – слово «маньяк» здесь под запретом. А за нарушение запретов легко сгинуть.

– Что значит – сгинуть?

– Может, в изолятор отправят, может, в карцер, может, в крем.

– Куда?

– В крематорий.

– Что-о?!

– Выгляни в окошко.

Несмотря на слабость, Артемий поднялся на ноги и, шатаясь, бросился к малюсенькому окну, пробитому в грубых бревнах на уровне глаз.

В отдалении, подсвеченная прожекторами, словно столичный небоскреб, высилась здоровенная недостроенная кирпичная труба. Не надо было быть архитектором, чтобы в голове возникла одна-единственная ассоциация с этой конструкцией.

Хотелось кричать.

Биться в стены.

Рыдать.

Совершать самые нелепые поступки, какие возможны только в болезненном бреду. Потому что все происходящее могло быть только бредом.

Артемия вырвало. Тут же, под окошком.

– Убирать сам будешь, – сочувственно сказал Тощий. – Тут уборщиц нету.

– Ничего, это с непривычки, – заметил Седой.

– Вы меня разыгрываете, – слабо сказал Артемий.

Седой и Тощий тихо рассмеялись. Словно они ожидали подобной реакции от новичка и теперь наслаждались эффектом.

– Здесь не настолько скучно, чтобы среди ночи розыгрыши устраивать, сказал Седой. – Все действительно так, как есть. Даже еще хуже.

– Но кто мог позволить? – бормотал Артемий. – Есть ведь закон, власть, спецслужбы, наконец…

– Есть, есть, – усмехнулся Тощий. – Закон силы и власть денег. Спецслужбы тоже имеются. Частные охранные фирмы – слышал про такие?

– Ах, вот оно что, – пробормотал Артемий. Он почувствовал, как в голове начинают складываться пазлы пока еще непонятной картины. – Но… Как…

– Расскажи ему, Седой, – сказал Тощий. – А то он достанет всех вопросами, и привлечет к себе внимание…

Седой приблизил к Артемию обветренное лицо, заговорил:

– Мы – массовка. Биомасса – понимаешь? Нас собрали здесь под предлогом кино, а теперь, думаю, ставят на нас какие-то эксперименты. Как нацисты – можешь себе такое представить? И знаешь, что в этом во всем самое страшное?

Глаза Седого наполнились самым настоящим безумием:

– Самое страшное – мы не понимаем, чего от нас хотят! Мы знаем, что за нами день и ночь следят, но не замечаем в себе никаких изменений. А они должны быть! Ты нужен им как свежий материал, а нам – как тот, кто сможет увидеть, что же с нами происходит. Понимаешь?

– Н-не очень, – обмирая, сказал Артемий.

Седой начинал пугать его. Может, в этом и заключались те самые «изменения»? Тощий лишь нервно хихикал в такт словам Седого.

– Нам платят за каждый день пребывания в неволе, – говорил Седой. – Зачем? А я скажу, зачем: чтобы успокоить нас, превратить в послушных баранов, понимаешь?! Чтобы мы терпели, пока нас незаметно обрабатывают газом, излучением, еще, черт знает чем! Чтобы мы потом сами, блея, поперлись в эту печку, как только ее достроят! Две силы борются здесь: страх и жажда наживы! Некоторые всерьез полагают, что смогут, как следует, подзаработать – и спокойненько отправиться домой. Но кто же допустит такое?! За все, что здесь происходит всей этой шайке грозят максимальные сроки, понимаешь? Ты понимаешь меня или нет?! Никого из нас живым не отпустят! Мы все здесь – ходячие мертвецы!

Артемий тяжело дышал. Ему казалось, что сейчас он снова потеряет сознание. Потому, что Седой умел говорить убедительно. Он просто заражал страхом, как кусачая собака – бешенством. Краем сознания Артемий понимал, что от этого человека стоило бы держаться подальше.

Но Седой не отпускал. Он говорил, говорил, говорил…

– Держись нас с Тощим, – сказал он под конец, совершенно спокойным голосом. – И главное – ничему и никому не верь.

– И вам? – нервно усмехнулся Артемий.

– А мне – тем более, – сказал Старик и подмигнул Артемию. – Здесь все – игра. Жуткая, дикая, но игра.

– Ты старосте не верь, – вставил Тощий. – Сволочь он.

– Тут все сволочи, – сказал Старик. – Поверь, скоро ты сам станешь такой же сволочью. Одним из нас.

– А если не стану? – медленно произнес Артемий.

– Тем хуже для тебя, – равнодушно сказал Седой. – Вот, это твои нары. У нас, все-таки, не совсем зона, так что есть из чего выбрать. И кормят здесь лучше, чем в концлагере. Правда, не намного.

– Но кое в чем это место хуже, чем зона, – добавил Тощий.

Седой закатил глаза и сказал, смакуя каждую букву:

– Массовка…

– Подъем! Подъем!

Мегафонный голос вырвал Артемия из забытья. Нормального сна так и не получилось – только короткие обрывки, наполненные болезненными видениями.

– Начинается…

– Достали уже, чертовы киношники!

– Куда спешим, не пойму?

– Жрать охота – сил нет…

Артемий наблюдал, как со всех сторон с деревянных стеллажей полезли люди. Одни мужчины. Только сейчас он обратил внимание на неприятный запах немытых человеческих тел. Неужто придется здесь гнить заживо?

Артемий закрыл глаза и медленно выдохнул.

Не стоит делать поспешных выводов. Что-то странное происходит в его жизни. Странное и опасное. И, в то же время очень и очень важное. Надо просто попытаться отстраниться от навязчивых домыслов и принять все, как должное. И уж после – принимать решение.

Артемия толкнули в бок:

– Идем с нами! Не то останешься без жрачки!

Это Тощий.